— Не подскажете, где здесь камера хранения?
— Подскажем, — охотно откликнулся юный милиционер. — Выйдете через вокзал на перрон, прямо на первый путь, и идете направо. Там увидите красное одноэтажное здание, на сортир похожее. То и будет камера хранения.
«Вот видишь, как все просто, и совершенно нет ничего страшного», — успокоила себя Таня.
— Спасибо, офицер, — она обворожительно улыбнулась. Милиционер засиял.
— Он не офицер, — ухмыльнулся его товарищ, — он курсант!
— А ты кто? — окрысился первый. — Не курсант, что ли? — И крикнул уже вдогонку стремительно удаляющейся Тане:
— Девушка, а что вы делаете сегодня вечером?
— Я уезжаю, — бросила на ходу Татьяна и вошла под своды вокзала. И подумала: «А и вправду хорошо было бы отсюда уехать». Предательская мысль об отъезде посетила ее за сегодняшний день не впервые. С тех самых пор, как она вошла утром в разгромленный офис, Таня время от времени подумывала об этом.
Происходящие события отнюдь не внушали ей оптимизма. Предчувствия подсказывали, что вчерашние и сегодняшние происшествия — возможно, только начало. Возможно, лишь преддверие чего-то странного и неприятного. Бежать… Это соблазнительно. Но… Как она может бросить свое дело, офис, коллектив? Как может предать Леню, который, вероятно, нуждается в ее помощи? Наконец, как оставить неразгаданной загадку: куда делся Леонид Шангин и что с ним произошло? Ведь если на эти вопросы так и не ответить, они будут мучить ее всю оставшуюся жизнь. Через вокзал Таня вышла на перрон и двинулась вдоль первого пути в направлении, указанном курсантиком. На перроне было пустынно, только в киоске с пивом одинокая продавщица обмахивалась испанским веером, да на лавке в безнадежном ожидании поезда дремал в окружении чемоданов полный мужчина.
А вот и краснокирпичное здание камеры хранения. Действительно, похоже на общественный туалет. Широкое окно приемщика настежь распахнуто, но внутри никого нет. Таня заглянула внутрь и крикнула в душную темноту:
— Эй, есть кто живой?
— Чего вопишь? — раздался голос совсем рядом.
После яркого солнца Татьяна не заметила в полутьме, что приемщик сидит тут же, по другую сторону окошка.
— Ой, звиняйте, не признала, — весело проговорила Таня со вдруг проклюнувшимся казацким акцентом. — Мне бы одну вещичку получить.
— Какую тебе вещичку? — Приемщик в синем сатиновом халате поднялся и подошел к окошечку. Он был молодой, но с уже сильно выдающимся вперед пивным брюшком.
— Да вот, номерочек у меня. — Таня достала из сумки и протянула в окно номерок с цифрами 113.
— А квитанция?
— Квитанция? Она тоже имеется. Только, знаете, она не на мою фамилию. Муж сдавал — ну, то есть не муж, а друг. А сейчас он уехал, а получить вещички не успел. И меня попросил их забрать.
— Надолго друг-то уехал? — Приемщик вдруг подмигнул ей.
— Да, надолго. На три месяца, на вахту на Север.
— Значит, ты теперь вроде как одна?
— Он думает, что одна.
Приемщик оценил юмор, громыхнул.
— Ну, давай сюда свою квитанцию, — отсмеявшись, милостиво разрешил он.
Таня достала из сумочки Ленькину свернутую бумажку, протянула. 'Кажется, сработал план 'а', — облегченно подумала она, — а именно легкое кокетство.
К плану 'б' — подкупу — прибегать не пришлось'. Расслабившись, она даже не сразу заметила, что после того, как приемщик развернул квитанцию, что-то в его настроении неуловимо переменилось.
Он, внимательно изучив бумагу, нахмурился.
— Это ж на чью фамилию выписано? — отрывисто спросил он.
— Шангин. Леня Шангин моего друга зовут.
— Нет у меня для тебя ничего, — вдруг бросил сквозь зубы приемщик и швырнул на прилавок квитанцию (а номерок не бросил — прибрал себе).
Таня едва успела подхватить бумаженцию, как окно с треском захлопнулось.
Ошеломленная метаморфозой, произошедшей с приемщиком, Таня несколько секунд остолбенело стояла, даже не замечая, что чуть поодаль от здания камеры хранения замер какой-то мужичонка, который минуту назад внимательно прислушивался к их диалогу, а теперь присматривался к ней.
Таня постучала ноготками в оцинкованное окошко камеры хранения.
— Эй, — вполголоса позвала она.
Нет ответа.
— Эй! — позвала она уже погромче и постучала в окно костяшками пальцев.
И опять тишина.
— Эй, куда вы убежали? — закричала Таня и забарабанила кулачком.
Из недр камеры хранения раздался рык:
— А ну, пошла отсюда!! — и четырехэтажный мат. Таня оцепенело отступила на два шага. На глаза навернулись слезы.
— Что я вам сделала-то? — пробормотала она.
— Иди-иди давай! — продолжал разоряться приемщик внутри своей крепости, так и не отворив оконце. — Вали отсюда, а то сейчас в милицию позвоню, они живо тебя!
— Хам. Дурак. Скотина, — вполголоса пробормотала Таня и отступила от камеры хранения. Нарываться на скандал и впутывать милицию совершенно не входило в ее планы. Но что же тогда делать?
И тут к ней подошел тот самый мужичонка, что внимательно прислушивался к их разговору. Он был в пиджаке, надетом прямо на голубую майку, в стоптанных сандалиях, с огромной пустой сумкой в руках. Типичный привокзальный деклассированный элемент.
Он обратился к Тане, выразительно зыркнув по сторонам и понизив голос:
— А я знаю, чего тут было.
— В смысле? — повернулась Таня к нему.
— Я знаю, почему Пахомыч на тебя взъярился.
— Ну, и?..
— Так ведь это, — он облизнулся, — информация денег стоит. Хочешь все знать — гони монету.
— Да? А какая такая у тебя информация? — Татьяна усмехнулась. — Может, они мне и не нужны, твои знания.
— Про вещь я твою знаю.
— Да откуда тебе знать?
— И про мужика твоего знаю. Шмакин фамилие его или Шпагин…
— Шангин?
— Во, точно. Шангин!
— Да? И что ты знаешь?
— Пятьсот рублей.
— Пятьсот?! Нет, это слишком дорого.
Таня повернулась и сделала вид, что собирается уходить. Обычный трюк опытного переговорщика.
— Ну, как хочешь, — жалобно сказал мужчинка.
Но не успела она сделать и двух шагов, как он схватил ее за руку:
— Стой! Ну, хоть пивком угости.
— Пивко-ом? — протянула Таня. — Ну, тогда ладно.
