— Да, Глеб Захарович! — весело выкрикнула она. — Сдавайтесь, говорю!..
— Счет сорок — ноль, — объявил ГЗ. — Подавайте.
— Как? Вы еще сопротивляетесь? — в притворном удивлении поинтересовалась Татьяна.
И снова подала — от души, выплеснув в ударе всю злость, отчаяние и усталость сегодняшнего дня.
Подачу Глеб Захарович принял. Но, чтобы дотянуться до мяча, ему пришлось выскочить за пределы корта. И потому отбил он неудачно, невысокой свечой. Догнать такую — раз плюнуть. Таня фурией промчалась к мячику, подпрыгнула и вогнала его в корт так, что грунт вспенился бурунчиками.
— Один — ноль. Глеб Захарович, — возвестила она. И опять нахамила (не потому, что сдержаться не могла, а просто такая тактика):
— По-моему, с парфюмерией вы справляетесь куда лучше, чем с моей подачей.
— М-да, — беззлобно улыбнулся ГЗ. — В прошлый раз на корте вы выглядели беспомощнее — с чего бы это?..
— На сегодня вы концепцию-то одобрили, — нахально улыбнулась Татьяна. — Ну, что — будете бороться дальше? Или подпишете капитуляцию?
…Конечно же, он боролся до конца. И, если честно, — не продолжай Таня злиться на весь свет и в особенности на костровчан, — ГЗ мог бы выиграть. Но сегодня ему не светило ничего. Глеб Захарович в отчаянной борьбе взял только три гейма. Счет по партиям остался за Татьяной: шесть — один, шесть — два.
…После матча, пожимая ей руку и заглядывая в счастливые, сияющие глаза, Глеб Захарович вдруг спросил:
— Ну, как, Таня? Вам стало легче?
На этот раз опешила она:
— О чем вы, Глеб Захарович?
— Об отрицательных эмоциях, — серьезно ответил он. — Вам удалось их выплеснуть?
— Вам показалось, Глеб Захарович! — улыбнулась Татьяна. — Никаких отрицательных эмоций у меня не было, я всегда так играю.
— Да неужели? — поднял бровь он.
А Таня вдруг задумалась.., и поняла, что, пожалуй, сегодняшняя победа над ГЗ далась ей слишком легко…
— Хотите сказать, что поддались? — вспыхнула она.
— Ни боже мой! — замахал на нее руками Глеб Захарович. Но глаза его улыбались. — Вас подвезти до дома?
Таня, по правде говоря, удивилась — она почему-то не сомневалась, что одним теннисным матчем вечер не закончится. Что ГЗ пригласит ее куда-нибудь еще — куда тут, в Кострове, полагается водить симпатичных девушек — в ресторан, в клуб, в казино…
— Нет, спасибо, я на машине, — отказалась она.
— Тогда позвольте откланяться, — попрощался он. Уже собрался уходить, но вдруг добавил:
— И, кстати, завтра жду от вас сметы по нашей рекламной кампании.
ГЗ повернулся и решительно направился прочь с корта. Его двое «шестерок» засеменили за ним. А Таня с минуту растерянно смотрела вслед.
В этот раз перед дверью своей квартиры она не стояла, к шорохам не прислушивалась. Отомкнула замок, швырнула на пол теннисную сумку, скинула кроссовки с носками… И, не включая света, прошлепала в комнату.
Не открывая штор, распахнула дверь на балкон. С реки веяло прохладой. Солнце садилось. ГЗ, похоже, оказался прав: злости Таня теперь не чувствовала ни капельки. Только огромную, непреходящую усталость — и в мышцах, и в голове. И очень хотелось спать.
'Ну, вот… — с досадой на себя подумала Таня. — Я как пенсионерка — вырубаюсь к программе «Время».
Она включила телевизор и поплелась на кухню заваривать себе травяной чай. «Ну, точно, как бабка старая, — скоро начну валерьянку пить».
Телеящик передавал местные новости. Таня слушала их из кухни вполуха.
Вдруг до нее донеслось: «…областное Управление внутренних дел разыскивает за совершение особо тяжких преступлений сотрудника крупной рекламной фирмы…» Таня помчалась в комнату, теряя на бегу тапки. Когда она вбежала в гостиную, на экране возникло хорошо знакомое лицо: любительская фотография молодого веселого человека. А диктор за кадром все вещал: «…Леонида Шангина. Шангин владеет боевыми единоборствами и при задержании может оказать сопротивление. Всем гражданам, которые встречали этого человека, просьба позвонить по телефону 02 или по телефону в Кострове 65-35- 35…»
Это был повтор утренней передачи о ЧП.
«Что за бред! — Таня устало опустилась на диван. — Леня — опасный преступник?.. Никогда не поверю!»
И тут загремел домашний телефон. Звонки были частыми — междугородными.
«Не дай бог, мама звонит. Да я с ума сойду от ее неторопливых разговоров! А правды ей тоже не скажешь — разволнуется до безумия. И она, в отличие от отчима, в Костров выручать меня приедет. Правда, толку от мамы будет — чуть. Одна морока».
Таня сначала решила не отвечать, но потом подумала — а вдруг снова звонит Леня — и взяла трубку. И услышала голос отчима.
— Танюшка, — проговорил он весело, — я только что заказал билет на самолет.
— В Буэнос-Айрес? — буркнула она, хотя сердце у нее радостно трепыхнулось.
— Почти. Встречай меня завтра, утренним рейсом. Самолет прилетает в костровский аэропорт в девять. Так что смотри не проспи.
— А как же твои московские дела?
— Дела подождут. Ты для меня, честно говоря, важнее, чем любые мои дела.
— Какой же ты молодец, Валерочка! — с чувством сказала Таня. — Как же мне тебя здесь не хватает!
— Завтра увидимся, — проговорил отчим и отключился.
Таня положила трубку, совершенно успокоенная. Ну, уж если сам Валера сюда пожалует — скоро от всех ее проблем и следа не останется! Даже мокрого места!
…В тот момент она еще не знала, насколько ошибалась в своих надеждах.
Москва. Валерий Петрович
А в московской квартире Танин отчим тем временем снова набрал телефонный номер. Он звонил своему куратору, полковнику Ибрагимову. Сначала доложил о предстоящей отлучке — «по семейным обстоятельствам, на три-четыре дня», — а потом небрежным тоном попросил Ибрагимова «навести справки об одном товарище».
— О ком конкретно?
— Зовут его Леонид Шангин. Возраст лет двадцать пять — двадцать семь. В последнее время работает в южном отделении международной компании «Ясперс энд бразерс», в городе Кострове.
— Хм. Значит, он трудится вместе с твоей падчерицей, так?
— А ты, я смотрю, хорошо информирован! — усмехнулся Ходасевич.
— Служба такая… По твоим вопросам судя, ты, Валерий Петрович, как раз в Костров собрался?
— Да ты, Олег, просто Шерлок Холмс настоящий.
— Элементарно, Ватсон. Кто еще тебя из дому может вытащить, — кроме падчерицы твоей ненаглядной и всяческих ее проблем.
