— Это очень интересно, — прервал Татьяну отчим. — но при чем здесь… — он глянул на дедка — тот весь отдавался рулежке, однако Ходасевич все равно не назвал вслух ничьих имен:
— ..тот объект, который мы все ищем?
Таня ждала этого вопроса и потому с торжеством сказала:
— А при том, что в газете «Вечерний Костров» опубликована фотография убитого господина Кобишвили. И, ты знаешь, я сразу поняла, что его где-то видела. Я напрягла свои серые клеточки и вспомнила!..
Татьяна выдержала паузу, однако отчим не встрял с вопросом: «Ну а что дальше?» Сидел впереди как баран бесчувственный. Поэтому ей волей-неволей пришлось податься к нему и продолжить:
— Я вспомнила, что однажды видела этого господина Кобишвили в обществе нашего друга! — провозгласила она, тоже на всякий случай не назвав Леню по имени.
— Вот как? — довольно рассеянно откликнулся Ходасевич. Честно говоря, Таня рассчитывала на более бурную реакцию. — При каких обстоятельствах вы встречались?
— Я зашла однажды вечером в то самое кафе на набережной, где в нас сегодня… — Таня не стала говорить «стреляли», поправилась:
— Где мы так славно позавтракали. Я там частенько бываю. Ну и увидела их. Они сидели за столиком и ужинали. Наш друг познакомил нас. Вот, говорит, это Давид, возможно, наш будущий заказчик. Они предложили подсесть к ним, грузин на меня сразу повелся, принялся комплиментами сыпать. Но мне он не понравился. Поэтому я садиться к ним не стала, выпила чашечку кофе у стойки (там кофе очень хороший) и сразу ушла.
— А потом про этого Кобишвили вы с интересующим нас человеком разговаривали?
— Нет, ни разу.
— И больше ты их вместе не видела?
— Никогда.
— Это любопытно, — хладнокровно заметил отчим, а дедок-водитель лихорадочно затормозил и громогласно провозгласил:
— Шшштанция!
— Объясни мне наконец, что случилось, — в очередной раз подступила к отчиму Татьяна. — Куда мы едем?
Они сидели в вагоне электрички. Та неспешно тянулась к Кострову, и путь, разумеется, пролегал вдоль навязшего в зубах тихого Танаиса.
— Ничего не случилось, — заверил ее Валерий Петрович. — Во-первых, мне нужно купить себе свежую рубашку. А во-вторых, — так же буднично продолжал отчим, — я расшифровал Ленино послание.
— Ты расшифровал?? — Татьяна вылупилась на полковника.
— Да.
— Когда успел? Ты ведь только и делал, что спал без задних ног!
— Ничего подобного. Я не спал. Я совершал мыслительный процесс.
В глазах отчима сверкнули веселые искорки.
— Ага, при этом всхрапывая.
— Ну, это к делу, которое я имею честь представлять, никакого отношения не имеет.
— Да не может быть, чтобы ты во всем разобрался. Так быстро?! Я два дня голову ломала!
— Элементарно, Ватсон!
— Рассказывай.
Отчим неприметно оглянулся — в вагоне они были почти одни: не считать же трех цыганок с многочисленными детьми, расположившихся на дальней скамейке. Да и кто поедет под вечер в раскаленный солнцем город. Сейчас, наоборот, все на природу стремятся, на левый берег: на дачи, пляжи, загородные участки.
— Вот письмо, — отчим достал из внутреннего кармана послание Лени, протянул Татьяне телеграфный бланк, на котором оно было написано. — Помнишь его?
— Почти наизусть.
Она развернула бланк, и перед ее глазами предстали торопливые строчки:
— Ты совершенно правильно предположила, — академическим тоном продолжал полковник, — что цифры на обороте представляют собой шифр. Шифр оказался совсем простым, можно сказать, детским. Называется в просторечии «прыжок блохи». Им пользуются с незапамятных времен…
— Ну и?.. — Татьяна не могла не сознаться, что у отчима куда лучше получалось интриговать ее, чем наоборот. — Не томи!
— Числа означают всего-навсего порядковые номера слов в Ленином письме, которые нужно читать, чтобы получить от него еще одно послание.
— И все?!
— Да, и все. Ну, как: сама будешь пересчитывать слова или мне сказать тебе, что получилось?
— Зачем же мне делать двойную работу!
— Итак, первое число, пятнадцать, означает пятнадцатое по порядку слово — «спросить». Затем второе число Лениного шифра: сто четырнадцать. Сто четырнадцатое слово в его письме, по счету, — «конверт»… И так далее. А вместе получается точное указание: «Спросить конверт (в) нашем баре».
— Вот оно что! А я все думала, почему мне казалось странным Ленино письмо! Теперь поняла: какое-то Оно избыточное. Слишком много лишних слов. Особенно для записки, начерканной второпях… Да, Валерочка, ты гений.
— Ничего особо гениального на горизонте не наблюдаю. Элементарный шифр. Его солдаты в письмах с фронта использовали, чтобы военную цензуру обмануть.
— И что, мы сейчас едем выполнять Ленино поручение?
— Да, совершенно верно: спрашивать конверт в вашем баре. Ты поняла, о каком конкретно заведении идет речь?
— Думаю, да. Только зачем мы поехали на электричке? — Таня не без опаски взглянула на табор цыган, расположившийся в другом конце вагона. — Почему не взяли машину у нашего хозяина? В гараже у него их полно.
— А зачем им знать? — пожал плечами отчим.
— Кому — «им»? — не поняла Таня.
— Хотя бы прислуге.
— Думаешь, прислуга не узнает, что мы сбежали? — прищурилась на Валерия Петровича Таня. — Могу поспорить: они уже нас ищут! Решили очередного тоника со льдом предложить и обнаружили, что нас нет! Да я тебе больше скажу: они небось уже Глебу Захарычу доложили, что мы куда-то исчезли!
— Вот именно. — Валерий Петрович понизил голос. — «Куда-то исчезли». А не «поехали в Костров, в такой-то бар».
