— Ты, Садовникова, задержана, — терпеливо поправляет Комков, сбиваясь на более ему привычное «ты».
— А почему я нахожусь на частной квартире? — упорствует Татьяна.
— А ты что, коза, в ментовку захотела? — ощеривается Комков. — В подвалы «большого дома»?.. В общем, слушай давай сюда. И не перебивай. У нас с коллегой к тебе есть пара вопросов. И ты ответишь на них. Даже если не захочешь отвечать — все равно ответишь. Рано или поздно. Здесь, в этом кресле, и не такие, как ты, начинали говорить. Мужики вот с такими кулачищами, бандиты-отморозки звали тут маму, плакали кровавыми слезами и норовили нам ноги целовать. А знаешь, Садовникова, почему они мамочку звали и плакали? А?! — повысил он голос.
Она промолчала, только глаза отвела, и тогда Комков ответил себе сам:
— А случалось это, Татьяна Валерьевна, потому, что мы с моим коллегой делали им больно. Очень больно. Мы, с этим вот товарищем, — кивок за ее спину, — умеем делать больно. Хорошо умеем.
— И любим это делать, — хрипло хохотнул невидимый убийца.
— Так что, если ты хочешь, Садовникова, выйти отсюда живой и невредимой, — продолжал глумиться Комков, — советуем тебе сразу и откровенно все рассказать. А ежели ты все-таки собираешься упорствовать, прошу обратить внимание на наш богатый ассортимент подручных средств.
И Комков жестом фокусника сорвал со стола газету. Под ней лежали разнообразные инструменты: скальпель, ланцет, кусачки. Рядом притаились резиновый жгут и большой шприц без иглы, уже наполненный какой-то белесой жидкостью. И тут же помещался автомобильный аккумулятор, на клеммы которого были нацеплены провода-'крокодилы'. Красный и черный провод свернуты, контакты — в опасной близости друг от друга.
— Ну, киска? — хохотнул Комков. — Будем говорить?
— Ну, допустим, будем, — сказала хрипло Таня. Она не партизанка, не Зоя Космодемьянская. Она упорствовать не станет, все им расскажет.
Только… Ну, положим, она расскажет. Только вот что потом?
— Ну, допустим, — продолжила она, — я вам все расскажу, что знаю. И даже то, чего не знаю. А что дальше? Вы меня убьете?
— Ну, зачем нам тебя убивать? — Комков произнес такие сладкие для нее слова, но она не поверила в них, потому что чувствовалось: он и сам в них не слишком верит. — Отпустим мы тебя, Танюха, с богом домой, к твоему любимому отчиму. И валите вы вместе с ним в свою Москву.
— А гарантии?
— Какие, на хрен, тебе гарантии? Ты че, не поняла: мы не даем никаких гарантиев. Мы тебе — вопросы задаем, ты на них отвечаешь. Такие вот у нас здесь гарантии. На все сто процентов.
Таня вдруг отчетливо поняла, что спасти ее может только чудо. Или великолепная игра, для которой ей понадобятся вся ее воля, терпение и вдохновение. И сразу же голова стала ясной, словно и не было совсем никакого наркоза. И она перестала бояться. Вообще. Она приготовилась дать подонкам бой.
Они, конечно, сильные. Их — двое мужчин, а она — одна и, как говорится, без оружия. Но мозги у нее — и в этом Таня не сомневалась даже сейчас, будучи совершенно беспомощной и связанной, — работают лучше, чем у обоих выродков, вместе взятых. А уж хитрости ей тем более не занимать.
— Что вас интересует? — спросила она.
— Вопрос номер раз. Ты получила кассету от Шангина?
— А вопрос номер два будет?
— Естественно.
— Задавайте, сразу. И я на все вопросы отвечу.
Комков хмыкнул. Он, при молчаливой поддержке напарника, чувствовал себя хозяином положения.
— Вопрос номер два. Где кассета находится сейчас? И кто еще, кроме тебя, ее видел?
Из-за Таниной спины выдвинулся второй бандит. Или милиционер? Или, что верней всего, бандит- милиционер?
Он встал рядом с Комковым, начал напряженно всматриваться в Танино лицо.
— Знаете, мальчики, — снисходительно проговорила она (откуда только силы у нее взялись для этой снисходительности?), — а ведь вам надо сматываться. Обоим. И как можно скорее.
— Чего? — Комков угрожающе придвинулся к ней еще ближе, однако в его глазах промелькнула тень испуга.
— Дело в том, мальчики, — продолжала Татьяна, даже сама удивляясь наглости своего тона, — что вы оба очень хорошо получились на той кассете. Лица ваши — и твое, и твое! — там прекрасно видны. И то, чем вы заняты — тоже. Как вы оружие на теплоход грузите. А главное, как детей убиваете. Двоих детей — мальчика и девочку.
Мужчины непроизвольно переглянулись.
— Пока эту кассету видела я одна, — сказала Татьяна. Тут она вступала на скользкую дорожку блефа. — Я да еще мой отчим. Пока только двое. Но если вы меня не отпустите, мой отчим — он, между прочим, полковник ФСБ, если вы не знаете, передаст кассету на Лубянку. И в Управление собственной безопасности МВД — тоже. И вам, юноши, обоим хана петровна придет.
— Отчим твой уже никуда ничего не передаст, — ухмыльнулся Комков.
Татьяна на секунду запнулась: он, что — тоже блефует, как и она? Или нет? Или… Возможно, напав на особняк ГЗ, застрелив хозяина, они захватили и Валерочку тоже? Или даже убили его?
— Значит, кассету передаст в ФСБ другой человек, — быстро нашлась Таня, хотя реплика Комкова наполнила ее страхом: «Что они сделали с Валерочкой?!»
— На Глеба Захаровича намекаешь, любовничка своего? — хмыкнул Комков. — Так ведь ему тоже кирдык пришел, как и толстяку твоему.
— Да ведь она врет, — вдруг убежденно сказал второй, который все это время напряженно всматривался Тане в зрачки.
— Врет, — согласился Комков.
— Почему вы решили?! — закричала Татьяна.
— А вот сейчас мы проверим, — ухмыльнулся Комков.
— Угу, — поддержал его убийца.
Он взял со стола тянущийся от аккумулятора электрод с черным проводом. Комков схватил второй — с красным. В том, как четко оба они действовали, чувствовалась слаженность, которая достигается годами упорных совместных тренировок. Левой рукой Комков, не глядя, ухватил шприц с мутной жидкостью. Прыснул из него Тане сначала на левое запястье, потом на правое.
— Солевой раствор, — буднично пояснил он. — Повышает электропроводность.
Когда вода попала Тане на руки, она от неожиданности дернулась, и второй мотнул в ее сторону головой: «Боится!» — и обидно рассмеялся.
— Три, четыре, — скомандовал Комков, и они разом приложили к мокрым Тайным рукам по электроду.
Всю ее пронзила дикая боль. Тело свело судорогой. Шея выгнулась. Кажется, она закричала. Потом боль вдруг отступила, и Таня сквозь красный туман увидела ухмыляющуюся рожу Комкова.
— В следующий раз я один электрод тебе в рот засуну, — деловито сообщил он, — а второй… Ну, сама знаешь, куда. — Его коллега по пыточному цеху довольно загоготал. — Ну, будешь еще морочить нам мозги, мочалка?
— Я.., я.., говорю.., правду…
— Кто еще, кроме тебя и отчима, видел ту кассету?
— Слушайте меня, мальчики, внимательно… — выдохнула она. Уверенности у Тани поубавилось, голос слегка подрагивал. — Вам надо бежать. Обоим. Срочно. И если вы меня отпустите, мой отчим поможет вам. Он сделает вам липовые документы. Он даже перебросит вас через границу. Только отпустите меня. Он многое может и все для вас сделает!
Комков с убийцей переглянулись, а потом он вперился ей прямо в зрачки.
— Почему это нам надо бежать? — холодно спросил он.
— Да потому что мы уже передали кассету! — выкрикнула Таня. — В Москву, в Центр передали!
