Он залез в карман, вытащил мобильник и, глядя на дисплей, произнес:
— Это комковская труба. Я хорошо ее запомнил:
«Сименс», шестьдесят пятый. Номер определился. Ну, что, брать?
И тут Глеб Захарович скомандовал: «Давай мне!» Добрыня подскочил к нему, и ГЗ поднес аппарат Комкова к уху.
Глеб Захарович произнес, старательно нивелируя индивидуальные интонации голоса:
— Комков слушает.
Наступила напряженная пауза, Таня, затаив дыхание, ждала, что звонивший вот-вот распознает подвох и бросит трубку, однако разговор продолжился. Татьяна облегченно выдохнула. Она подошла как можно ближе к Глебу Захаровичу — на расстояние вытянутой руки — и попыталась расслышать, о чем говорит на том конце линии его собеседник, однако до нее долетали только обрывки слов, из которых невозможно было составить общую картину разговора. Однако Глеб Захарович, усмехнувшись, подмигнул ей и указал сначала на нее, а потом на трубку: мол, о вас, Таня, идет речь. Татьяна даже поразилась: как у него выдержки хватает в столь напряженный момент еще и шутить!
— Нормально, — сказал своему невидимому собеседнику ГЗ. — Здесь она, рядом. — И снова подмигнул Татьяне. — Живая и почти здоровая.
В ответ в трубке разразились длиннющим монологом, из которого до Тани долетело лишь одно слово: «умирает», — и она вздрогнула.
— Да и хрен с ним, — откликнулся, в образе капитана Комкова, Глеб Захарович. — Коза-то эта еще осталась. Отвезите его лучше куда в больницу, да и киньте там.
Ему что-то возразили, а ГЗ ответил:
— Охота была его самим хоронить. Он же тяжелый. Собеседник сказал еще пару слов и «отбился».
Глеб Захарович усмехнулся (он старательно отводил глаза от Тани).
— Да здравствует наша сотовая связь, искажающая голоса до неузнаваемости! — невесело сказал он.
— Что, что случилось? — затеребила его Таня. — Что-нибудь с Валерой?!
— Да, Таня, — подтвердил он, по-прежнему избегая смотреть на нее. — Звонили его похитители. Сказали мне — то есть капитану Комкову, что Валерий Петрович плохо себя чувствует. У него, кажется, сердечный приступ. Эти мерзавцы говорят: умирает.
Таня ахнула и в ужасе закрыла рот ладонями.
Полковник Ибрагимов
На подлете к Кострову Ибрагимов глянул на часы. Они долетели до города за рекордное время: один час И пятнадцать минут. Краешком взошедшее солнце, сопровождавшее их на большой высоте, снова скрылось за горизонтом, когда «Гольфстрим» пошел на посадку. Осталась лишь ярко-желто-красная полоса и светлый восток.
Наручные простецкие «Касио» Ибрагимова показывали 04.47. До предполагаемого начала операции в Черном море оставался один час и тринадцать минут. А в момент, когда она начнется, умрет его друг полковник Ходасевич. И Ибрагимов по-прежнему не знает, что предпринять, чтобы помочь ему. Он даже представить не может, что следует делать. Бойцы «Альфы» и их командир ждут от Ибрагимова инструктажа, а он понятия не имеет, что им говорить.
Настолько беспомощным Ибрагимов ощущал себя, пожалуй, впервые в жизни.
В то же самое время. Таня
— Ну, ну, Таня, — Глеб Захарович успокаивающе похлопал ее по плечу. — Все будет хорошо. Все еще обойдется. — Особенной уверенности в его тоне Таня не слышала. Она припала к плечу Глеба Захаровича — левому, не раненному — и навзрыд плакала. При всей горестности ситуации — о, как ей было жалко и Валеру, и себя! о, как же она будет жить дальше без своего милого толстячка! — при всей трагичности положения, ей уютно плакалось в плечо ГЗ: оно было мощным, а руки его — сильными и нежными, и пахло от него диковинным, незнакомым дорогим парфюмом.
— Слезами горю не поможешь, — миллионер наконец хорошенько тряхнул Татьяну за плечи. — Надо постараться спасти Валерия Петровича.
— Спасти?! — всхлипнула она, отстранилась и глянула на ГЗ заплаканными глазами. — Как? Вы вообще сказали, чтоб они его — выбросили!
— Это не я сказал, а моими устами капитан Комков, мир его праху, — усмехнулся Глеб Захарович. Достал из заднего кармана брюк упаковку бумажных платков и как бы невзначай протянул их Татьяне. — И, кстати, не выбросить, а отвезти в больницу.
На террасе уже не было охранников: Таня и не заметила, когда их удалил чуткий Пастухов. А небо над ними становилось все светлее, и в саду проснулись, хлопотливо зачирикали птицы.
— Есть у меня одна идея, — задумчиво произнес Глеб Захарович.
— Какая еще идея? — последний раз всхлипнула Таня, утирая слезы.
— Сейчас.
ГЗ достал свой личный мобильник и нажал пару клавиш. Абонент ответил не скоро, однако все-таки ответил. Наверное, увидел на определителе, кто звонит, и сообразил, что игнорировать звонки всесильного Пастухова, хотя бы даже в пять утра, себе дороже.
— Кирсаныч? — снисходительно молвил парфюмерный магнат в трубку. — Ты чего там, дрыхнешь?.. Хватит, поднимайся, солнце встает, а ты бока пролеживаешь!.. Да, есть у меня до тебя дело. Слушай, Кирсаныч, внимательно. Давай-ка быстро пробей мне мобильный номер: на чье имя зарегистрирован. Да, он из твоей сети. И запеленгуй, откуда конкретно произвели с данного телефона последний звонок. Три минуты тебе на все про все даю.
Глеб Захарович залихватски подмигнул Тане и вдруг возмущенно выкрикнул в телефон:
— Как это «ты не можешь»?! «Незаконно»?! Ты мне будешь говорить про «незаконно»? Ты, Кирсаныч, что, забыл, с кем разговариваешь?.. Не помнишь, что мой концерн — твой самый крупный корпоративный клиент? По-моему, в общей сложности две тысячи абонентов, я не ошибаюсь? Ты что, хочешь, чтоб я их всех в «Мегафон» увел? Или в «Костров-лайн»? Или чтоб вообще твою лавочку в Кострове прикрыли? А?!
Трубка забасила извиняющимся тоном.
— Ну, вот и правильно, — резюмировал миллионер. — В порядке исключения все на свете сделать можно. Диктую номер.
Глеб Захарович взял «Сименс» капитана Комкова, на определителе которого сохранился номер, принадлежащий похитителю Ходасевича.
— Пиши, Кирсаныч. Шесть — девять — девять — семнадцать — ноль девять. Давай, пулей отзвони мне, чей номер и откуда прошел звонок.
Глеб Захарович нажал отбой и с любезной улыбкой повернулся к Татьяне:
— Видите, своя прелесть есть и в небольших городах, подобных Кострову. Все деловые люди друг друга знают, и каждый готов при случае помочь товарищу в беде.
В Москве в это время уже встало солнце, и генерал опустил жалюзи на окне. На том же кресле для посетителей, что два часа назад занимал полковник Ибрагимов, теперь сидел сменивший его офицер по фамилии Жилин. На мониторе перед ним разворачивалась картинка, которую в данную минуту снимал с высоты тридцати шести тысяч километров российский разведывательный спутник «Араке».
На Черном море, в точке, расположенной двумя тысячами километров южнее Белокаменной, еще не
