ничего с ними не делалось! А теперь они уже, видите ли, не могут! Ножки боятся бить! Белые! А что из-за ихних сапог кабели рвут и трубы обдирают, это им – тьфу! У, бесстыжие!
Ответом был яростный женский вопль в несколько глоток. Как будто кто-то нечаянно облокотился на клавиши органа.
– А свет? – визжала вскочившая Люська. – Свет!
– Что свет?
– Что же теперь, и свет не выключать?
– Выключать! – грянула Клавка. – Но совесть-то иметь надо? Ну одну трубку перебила, ну другую… Но ведь не десять же кряду! Сегодня кольцо ободрали, завтра совсем перережут! Вот вы что тогда получите вместо тюбиков! Вот! – И Клавка выбросила в воздух два полновесных кукиша.
Толпа примолкла. Мысль правдоискательницы многим показалась резонной. Василий невольно покосился на Сократыча, вспомнив, что тот совсем недавно говорил примерно то же самое. Дедок слушал, изумленно отшатнувшись.
– Или вот еще гусь! Фартука ему захотелось! Василий взглянул и увидел, что палец Клавки наставлен теперь на него. Прямой наводкой.
– Ишь! Лучше всех он, понимаешь! Все, значит, без фартуков обходятся, а ему фартук подавай! Сколотил, понимаешь, банду из побирушек! Ночью на грабеж их посылает…
Выступы и вдавлины ближайших опор взорвались возмущенным щебетом. Последние слова Клавки были приняты зверьками близко к сердцу.
– Ты ври, да не завирайся! – побагровев, рявкнул Василий. – Какая банда? При чем тут тюбики?
Но поборница справедливости и сама почувствовала, что ее малость занесло. Действительно, лупоглазые пушистые побирушки по хрупкости своей серьезных повреждений нанести не могли. И Клавка развернула стволы на следующую цель.
– А этот… Чего за камушком прячешься? Рогульку – ошкурил, а провод – отрезал! Штаны ему! Без штанов он уже не может! А вдруг нам тюбики как раз через эту рогульку и выписывают?..
Тихо подвывая, Ромка оползал по глыбе.
– Бли-ин… – привизгивал он. – Я тащусь…
Лика, видя столь несолидное поведение любимого человека, попыталась приморозить Ромку взглядом, но безуспешно.
– Ну вот видите, Василий, – печально молвил Сократыч, оборачиваясь. – Еше одна моя версия благополучно скончалась… – Это почему? – не понял тот.
Дедок вздохнул, шевельнул бровями.
– Да примета, знаете, такая. Если то же самое пришло в голову и Клавдии, стало быть, гипотеза скорее всего неверна. Тут что-то иное…
А неутомимая Клавдия тем временем взялась аж за самого Пузырька.
– …трубы змеевиками своими погаными обмотал! Да как же они после этого работать будут, трубы- то? А? Что скажешь?
– Что скажу? – лучась мудрой морщинистой улыбкой, отвечал Пузырек. – Ладный у тебя броневичок, Клавка. Вы уж его – не надо, не долбайте… Пригодится еще…
– И ответить нечего! – ликующе объявила Клавка и, воспылав очами, повернулась к Леше Баптисту. – А похабень всякую на стенах писать – это как? Да может, ты нарушил что-нибудь в стене, ты ж ее чуть не на полметра прорубаешь… И, главное, ведь не пойдет, не напишет у Креста на доме – побоится! А на стенке у слабой, беззащитной женщины…
– Ах ты, курва! – внезапно прозревая, взревел Леша. – Так это, значит, ты над завалинкой отметилась?..
Тут поднялся такой хохот и крик, что ничего уже больше разобрать было невозможно. Ромка отлепился от глыбы и, заливаясь, двинулся враскачку к одной из вновь зазолотившихся опор. На полдороге сломился в пояснице и, мотая головой, пошел на четвереньках. Бледная Лика с застывшим лицом беспомощно смотрела ему вслед.
… Добравшись до Никиты Кляпова, Ромка лег на покрытие животом и попытался отдышаться, все еще постанывая время от времени.
– Рома… – слабым голосом умирающего позвал его Никита. – Скажите… Ведь это, наверное, все из- за вас, да? Вы ведь, наверное, в самом деле что-то там перемкнули?..
Ромка уперся в покрытие ладонями и поднял физиономию, сведенную от долгого смеха судорогой.
– Ага… – сипло выговорил он. – Скажи, прикол?
На следующее утро Никита Кляпов проснулся от голода. Это чувство уже никак не напоминало легкую ломоту в костях, к которой можно притерпеться. Скорее оно было сравнимо с мигренью. Или с больным зубом.
Никита попробовал взять себя в руки – и не смог. Тогда он замычал и, накрепко зажмурившись, зашарил растопыренными пятернями по покрытию. Правая внезапно нащупала ласково округлый предмет, и Никита в ужасе открыл глаза. В ладони у него была капсула нежно-лимонного оттенка.
Он отбросил ее, как отбросил бы тарантула.
– Да вы что же, издеваетесь? – взвизгнул Кляпов – и осекся.
Рядом с ним никого не было. Только горстка лимонных капсул и чернильно-глянцевая надзорка.
Сотрясаемый крупной дрожью, Никита сел.
– Это ты? – не веря, спросил он припавшую к полу угрюмую тварь.
Надзорка молчала. По гладкому рылу змеились блики.
Вот такого удара он не ждал… Эта продолговато-округлая сволочь просто-напросто каким-то образом усилила в нем чувство голода.
– Подло… – хрипло сказал Никита. – Просто подло… Ты что же, думаешь, я поддамся?..
И тут голод обрушился с такой силой, что Никита даже обомлел. Он боялся теперь пошевелиться, зная, что в этом случае пальцы первым делом ухватят капсулу. Может быть, тихо перевалиться на бок – так, чтобы рука оказалась прижатой к полу, и ткнуть коленом?.. Тюбики тогда откатятся… и не будет такого соблазна…
Краем правого глаза он уловил движение и разрешил голове (только голове!) повернуться. Чуть- чуть. На долю градуса.
Там, хищно озираясь, пробиралась проулками вышедшая на утреннюю охоту Клавка.
– Клава… – еле слышно позвал он, осторожно размыкая пересохшие губы. – Клава, пожалуйста…
То ли Клавка услышала, то ли почуяла добычу, но только она резко свернула и направилась прямиком к изнемогающему Никите. Увидев капсулы, застыла, как пойнтер в стойке.
– Клава… – взмолился Кляпов. – Ради Бога… Возьмите это…
Клавка не верила своим ушам. Так не бывает.
– А это чье? – с сильнейшим подозрением спросила она.
– Мое… – стонал Никита. – Заберите, заберите, заберите…
И хватательный рефлекс победил. Клавка решительно шагнула к горстке капсул, но тут надзорка легко развернулась и перекрыла ей путь. Клавка попробовала обойти округлую лоснящуюся тушу, но та с той же ловкостью повторила маневр.
– Кши! – закричала Клавка. – Вот я тебя…
Однако уверенности в ее голосе не слышалось.
Не решаясь пробиваться напролом, Клавка попыталась зайти справа, слева – и везде натыкалась на угрюмое округлое рыло.
– Так ты издеваться? – накинулась она тогда на бедного Никиту. – Ты что туг разлегся? Людей дразнить?
Отойдя уже шагов на пять, Клавка остановилась в сомнении. Затем вернулась и еще раз
