что ты доставляешь слишком много хлопот, уходить становится очень просто. Все равно, что отказаться от чашки чая.
— Чая, — кивнул Флетч. — Понятно.
— Извините, что не могу вас чем-нибудь угостить. Всем этим людям, что одеты в белое, не платят за то, чтобы они что-то приносили. — Крупный мужчина в белом халате как раз стоял на пороге комнаты отдыха. — Об этом они заявляют, как только ты попадаешь к ним. Оплачивается лишь их стояние над душой да гримасы. — Она скорчила гримасу столбу в белом халате. Тот ее и не видел. Его глаза налились кровью. — Пшел вон! — крикнула ему миссис Хайбек. — Иди накрывать стол к ужину.
Хорошо одетый игрок в бридж положил свои карты, пересел на соседнее место, взял карты, что лежали перед ним.
— Если хотите, я буду чашкой чая, — предложил Флетч.
Она улыбнулась, показывая, что понимает шутку.
— Скажите, теперь вы знаете, что ваш бывший муж умер? — мягко спросил Флетч.
Миссис Хайбек рассмеялась. Хлопнула себя по колену.
— Теперь он действительно стал бывшим.
Флетч не знал, смеяться ли ему тоже или погодить.
Он откашлялся.
— Сегодня я виделся с членами вашей семьи.
— Вы пытались выяснить, кто убил Дональда? — весело воскликнула миссис Хайбек.
— Я старался собрать материал для статьи. Пожалуйста, поймите…
— Дональда понять нельзя. Ни тогда, ни теперь. Если б он сам сказал мне, что он мертв, я бы подождала некролога, прежде чем поверить.
— Некрологам тоже не всегда можно верить, — заметил Флетч.
— Я бы надеялась, что тот, кто его написал, получил информацию не только от Дональда или его фирмы.
— Он умер. Его застрелили. На автостоянке одной из газет.
— Наверное, в это время где-то заседали присяжные.
— Что вы хотите этим сказать?
— Дональд всегда привлекает к себе внимание, если знает, что по какому-то процессу присяжные собираются вынести выигрышное для него решение. Он говорит, что это положительно сказывается на бизнесе.
— Он не застрелился, — уточнил Флетч. — Пистолет не нашли.
— Он ушел. Ушел в черных туфлях.
— Да, похоже, что так. Скажите, как часто вы приходите в дом, где жили раньше? Садовник вас не знает.
— Не слишком часто. Обычно я не захожу туда, не убедившись, что в саду никого нет. Я привыкла к тому, что дом пуст. Иногда появляется Жасмин. Выходит из дому и садится рядом со мной. Мы беседуем. Она уже знает, что жить с Дональдом более одиноко, чем одной. Он блуждает.
— В черных туфлях. Чем отличался вчерашний день?
— Вчерашний день? Дайте подумать. О, да, Дональда застрелили.
— Я имел в виду, почему вы остались у бассейна, несмотря на присутствие садовника?
— Было так тепло.
— Когда мы встретились, вы уже знали, что Дональд убит?
— Мне об этом известно. Точно не помню, когда я узнала о его смерти, до встречи с вами или после. Ваш вид, правда, меня удивил. Вы не были пьяны?
— Нет.
— От вас так разило спиртным.
— Вы знали о намерении Дональда пожертвовать музею пять миллионов до того, как я сказал вам об этом?
— Я постирала вашу одежду. Бампи-бампи-бам! Так гремели теннисные туфли в сушилке. Словно бегущий верблюд.
Игрок в бридж переместился на следующий стул.
— Как вы ездите по городу?
— По-разному.
— Расскажите, как попадаете к дочери, в свой…
— Я сажусь в пустой автомобиль. Когда приходит владелец, из магазина или откуда-то еще, я прошу отвезти меня в нужное мне место. Они отвозят.
— Всегда?
— Всегда. Я — седенькая старушка в цветастом платье и зеленых теннисных туфлях. С чего им отказывать? Бывает, что сначала мы заезжаем в другое место. Секрет в том, что я никуда не спешу. Иногда я попадаю в такие места, где иначе никогда бы не побывала.
Флетч нахмурился.
— Ваша дочь сегодня поступила точно так же.
— Правда? Я не объясняла ей, как это делается. Она не спрашивала. Но у нее, бедняжки, тоже нет денег.
— Сегодня вместе с вашей дочерью я ездил в монастырь святого Томаса и говорил с Робертом.
— Этот грешник!
— Почему вы так его называете?
— Вы не слышали о грехе пренебрежения?
— Нет.
— Роберт пренебрег жизнью, уйдя в монастырь. Подозреваю, он скорее бы сел в тюрьму, но знал, что отец это предотвратит, каким бы тяжким ни было совершенное им преступление. Я думаю, некоторым людям хочется сидеть в тюрьме. Вы согласны?
— Застрелив отца, он одним выстрелом убил бы двух зайцев, так?
— Именно так.
— Ваш сын, монах, сказал мне, что не будет горевать, если его отец попадет в ад.
— О, мы все относились к Дональду точно так же. А вы?
— Мне не довелось познакомиться с ним.
— Не жалейте об этом.
— Нэнси плакала, когда говорила Роберту, что их отец мертв.
— Нэнси! Я воспитала ее такой милой девушкой, а она стала шлюхой.
— Неужели?
— Вышла замуж за своего колледжского профессора. Как там его зовут?
— Том Фарлайф.
— Вчера вы не знали его имени. Сегодня знаете. Видите? Знаний у вас прибавилось.
— Если и прибавилось, то ненамного.
— Я стараюсь, чтобы его имя получило известность.
— Довольно странный человек, не правда ли?
— О, он душка. Очень добр ко мне. Публикует мои стихи.
— Что?
— Да, публикует. Разумеется, под своей фамилией.
Флетч наклонился вперед.
— Что?
— Я вижу, вам нравится узнавать новое.
— О чем вы говорите?
— Об этой маленькой книжице, «Нож. Кровь». В ней собраны мои поэмы.
Флетч вытаращился на седенькую старушку, сидящую на стуле в комнате отдыха «Агнес Уайтейкер Хоум».
— Вам действительно нравится играть со словами?
