— Отлично, — кивнул Флетч. — Закажите билеты на одного?
— На одного? — ужаснулась женщина.
— Да, — подтвердил Флетч.
— О Боже, неужели так плохо быть героем? — она присела за маленький столик, что стоял за конторкой. — На какой день заказывать билет из Сан-Орландо?
— На среду.
— На среду? Сегодня же понедельник.
— Надо получить новый костюм. В четверг утром.
Женщина вставила бланк авиабилета в каретку пишущей машинки.
— Наверное, у каждого свое представление об отдыхе. Мне без разницы, если потом во всех бедах не винят туристическое бюро.
Глава 24
— Эй, Флетч, — воскликнул Олстон Чамберс, взяв трубку, — ты у нас опять безработный герой.
Флетч вернулся домой и удобно устроился на диване, поставив кружку с кофе аккурат на собственную физиономию, отпечатанную на первой странице «Ньюс-Трибюн». Мокси оставила газету на кофейном столике.
— Я начинаю склоняться к мысли, что это твое естественное состояние, — продолжал Олстон. — Героический безработный.
— Перестань издеваться, Олстон.
— Я бы не полез на этот кабель даже за миллион долларов. И за миллион с хвостиком. Особенно в темноте.
— Откровенно говоря, я и не собирался этого делать, Олстон. Сделал, и все.
— Видать, ты и подумать не успел, к чему может привести твое безрассудство.
— Не слишком ли рано я звоню? — часы на руке Флетча показывали половину третьего.
— Нет. Я связался с посольством США в Швейцарии перед уходом из дому, и они отзвонились мне перед самым полуднем. Правильно я продиктовал им фамилию: Боб-Рональд-Евгения-Дональд-Лорд- Ингрид? Томас Бредли?
— Абсолютно верно.
— Так вот, ни один американец, которого звали Томас Бредли, в Швейцарии не умирал.
— Никогда?
— Никогда.
— Томас Бредли никогда не умирал в Швейцарии? — Флетч восхищенно взглянул на свой новый чемодан, стоящий у двери. — А они знают о тех, кто умирает в частных клиниках?
— Они говорят, что да. Заверили меня, что у них отмечены все американцы, когда-либо закончившие свой жизненный путь в Швейцарии. Я склонен им поверить.
— А если этого парня кремировали?
— Я попросил их проверить все смерти и похороны. Как ты знаешь, у швейцарцев с бумагами всегда полный ажур. Тут они кому хочешь дадут сто очков вперед. Если этот человек и умер, то не в Швейцарии. Ты слышал дневной выпуск новостей? Мэр присвоил тебе звание Лучшего гражданина месяца.
— Месяц же еще не закончился. А что ты мне скажешь насчет золы, Олстон?
— О, да. Я передал образец в полицейскую лабораторию по дороге на работу. А с чего ты вообще дал мне эту золу?
— Каков результат анализа?
— Результат таков, что добрые господа в белых халатах позвонили, когда я вернулся с ленча и поинтересовались, а действительно ли «О-пи»[18] хочет знать химический состав этой золы. Я заверил этих господ, что у «О-пи» есть такое желание. Разумеется, не упомянув, что под «О-пи» я подразумевал олуха первостатейного по фамилии Флетч.
— Олстон…
— Ковер…
— Что?
— Ковер. Ты знаешь, такая вещь, которую стелют на пол. Это зола от сгоревшего шерстяного ковра очень высокого качества. Возможно, персидского.
— Ковер?
— Есть следы горючей жидкости, предположительно, керосина, древесная зола, немного земли и песка.
— Эти парни не ошибаются?
— Послушай, Флетч, эти парни — эксперты по пожарам. Они проводят анализы всего, что сгорело в этом штате. И уж золу от сгоревшего ковра видят не впервые. И теперь их разбирает любопытство, а каким поджогом мы занимаемся. Между прочим, Флетч, какой мы расследуем поджог?
— Понятия не имею.
— Мокси сожгла семейные реликвии, чтобы получить pоль в «Die Walkure»?[19]
— Что-то в этом роде.
— Флетч, Одри права?
— Возможно. Насчет чего?
— Ты расследуешь убийство?
— На текущий момент я этого не знаю.
— А что ты знаешь на текущий момент?
— На текущий момент… — Флетч на мгновение задумался, — я знаю, что Томас Бредли был ковром.
«Дорогая Мокси!
Уехал в Мексику, пообщаться с человеком насчет ковра. Постарайся пообедать сама. Если возьмешь что-нибудь из холодильника, пожалуйста, оставь $1000 в поддоне. Постараюсь вернуться в среду вечером.
Ф.»
Глава 25
В лучах утреннего солнца ослепительно блестел белый песок пляжа Сан-Орландо. После ночи, проведенной в аэропортах, Флетчу приходилось щуриться. В отель он прибыл без четверти три утра, выяснил, что кормить его не будут, проспал три часа, проснулся от голода, поплавал в бассейне, пока в семь часов не открылся зал завтраков, съел бифштекс, яичницу с ветчиной, жареную картошку, затем пошел на пляж и снова заснул.
Дама в туристическом бюро его не обманула. Дорога оказалась ужасной. Ему пришлось добираться тремя рейсами, причем в залах ожидания он провел больше времени, чем в полете. Полностью соответствовала действительности и ее характеристика Сан-Орландо. Строительство шло полным ходом. До пляжа Флетчу пришлось добираться, лавируя между бетонными блоками. Вокруг ревели бульдозеры, грохотали отбойные молотки, визжали пилы. В воздухе стояло густое облако пыли. Сказала она правду и насчет жары.
Ближе к полудню, проснувшись, Флетч уселся за столик на двоих под навесом из пальмовых листьев и заказал в баре пиво. Если его и держали в холодильнике, то в выключенном. Пиво он выпил
