— Просто умираю от голода! — признался Егор, усаживаясь за стол. — У меня даже слюнки потекли от запахов. — Он поднес ко рту кусочек омлета и закрыл глаза от наслаждения. — Боже, как вкусно! Ты почему прибеднялась, голубушка, что у тебя нет кулинарных талантов? Готовишь прекрасно! Никогда не ел омлета вкуснее!
— Да это ж простейшее блюдо! Всей готовки пятнадцать минут!
— Тогда объясни, почему все омлеты, которые мне довелось отведать, были синими, как ноги покойника, и по вкусу напоминали подошву?
Наташа улыбнулась, подала ему чашку с чаем, придвинула абрикосовое варенье.
— Спасибо. — Егор улыбнулся в ответ. — Иди мойся, а я посуду уберу. Вижу, еле на ногах стоишь от усталости!
Наташа попыталась возразить, но он мягко развернул ее по направлению к ванной и, слегка шлепнув пониже спины, подтолкнул к выходу из кухни.
В ванной было жарко. Наташа включила душ и встала под его прохладные струи…
Она вспомнила, как давным-давно мыла Игоря в госпитале, и как он подшутил над ней, и как она на него обиделась, а потом ночью он сказал, что любит ее… Наташа представила себе удивление Егора, если она сейчас позовет его. Вероятно, он уже жалеет, что позволил себе расслабиться на острове. «Совсем с ума сошла!» — осудила она сама себя. Егор небось уже постелил постель и заснул без задних ног. Весь его любовный пыл унесло бурей: за столом он выглядел таким спокойным, так безмятежно поглощал омлет…
Наташа закрыла глаза и представила, что не теплые струйки воды, а ласковые мужские руки касаются ее лица, шеи, гладят грудь, скользят по бедрам… Закружилась голова, и она, будто воочию, увидела рядом с собой обнаженное мужское тело — широкие плечи, крепкая грудь, длинные сильные ноги. Егор целует ее, скользит губами все ниже, ниже…
Внезапно резкий порыв ветра сотряс дом. Наташе показалось, что он вот-вот развалится. Загрохотал на крыше отодранный лист железа. Странный протяжный стон, а вслед за ним оглушительный треск разнеслись по всему саду, и в тот же миг погас свет. Какой-то скрежет и звон разбивающихся стекол слились воедино. Наташа увидела, как из окна к ней протянулась черная когтистая лапа, и в ужасе закричала…
Защелка с шумом вылетела из двери, и Егор ворвался в ванную. Не говоря ни слова, он подхватил женщину на руки и понес в темноту комнаты.
— Егор, подожди. — Наташа попыталась освободиться, она понимала, что полностью обнажена. Правда, он ничего не может видеть, но руками-то ощущает… Она покраснела, но Егор, как ни в чем не бывало, принес ее в гостиную, посадил на диван и закутал в большое толстое покрывало.
— Посиди пока здесь, а я разберусь, что случилось.
Дрожа от страха, Наташа прислушивалась к шагам Егора. Наконец, он вернулся с зажженной свечой в руке. Огонек разорвал мрак и разогнал его по углам. Егор поставил свечу в подсвечник, поправил фитиль, чтобы не коптил, и только тогда объяснил:
— Старая яблоня не выдержала бури — сломалась. Ветками она разбила окно в ванной и в твоей спальне. Хорошо, что тебя там не было. — Он задумчиво посмотрел на Наташу. — Придется тебе спать в моей комнате, а я уж как-нибудь на диване устроюсь!
Наташа, стараясь не показать своего разочарования, попросила разрешения взять на время свечу. Но тут саднящая боль в икре заставила ее поднять покрывало — под коленом виднелась небольшая ранка. Она попыталась получше рассмотреть ее, но Егор тоже заметил рану и приказал ей лечь на живот.
— Что ты собираешься делать? — встревожилась Наташа.
— Элементарно обработать и забинтовать рану. Осколочное ранение стеклом, — поставил он диагноз.
— Но я в этом лучше разбираюсь…
— И где же тебя этому научили? На курсах секретарей-машинисток? — заметил Егор язвительно и принялся за дело. Пинцетом из ее косметички он вытащил из ранки кусочек стекла, очистил рану и наложил повязку. Причем сделал все это он настолько мастерски, что она почти ничего не почувствовала.
Наташа поднялась на ноги, но запуталась в покрывале и чуть не упала. Егор инстинктивно подхватил ее, обнял, а потом вдруг поднял на руки.
Наташа прижалась к нему, услышала, как бешено и неровно стучит его сердце. И, крепко обняв его за шею, положила голову на грудь любимого.
Он молча донес свою ношу до спальни и опустил на кровать. Но Наташа не разжала рук, продолжая удерживать его около себя.
— Не уходи, Игорь, — попросила она и еще теснее прижалась к нему. Егор опустился на кровать рядом с ней.
— Наташка, моя Наташка! — едва слышно прошептал Егор и, точно изнывающий от жажды странник, припал к ее губам.
Мурашки пробежали по ее спине, Наташа забыла обо всем. Упоительны и необычны были его ласки, то нежные, то настойчивые, то сдержанные, то откровенно бесстыдные… Егор касался языком, слегка проводил пальцем по самым чувствительным участкам ее тела, и Наташа таяла, как свечной воск. Сильные горячие руки жгли даже через покрывало, которое Егор стянул с ее плеч. Он, словно скульптор, придающий форму глине, принялся гладить ее тело — высокие груди с тугими, набухшими сосками, тонкую талию, мягкие изгибы бедер, плоский прохладный живот…
Наташа не старалась скрывать своего нетерпения. Она касалась его лица, волос, ямки на шее… Потом осмелела настолько, что расстегнула молнию на спортивной куртке и уткнулась лицом в жесткие курчавые волосы на его груди. Пальцы отыскали шрам, его первую боевую рану, из-за которой и произошла их встреча, переросшая в любовь. Она нежно поцеловала узкую и твердую, похожую на серп, полоску.
— Очень больно было? Как бы я хотела позаботиться о тебе в то время!
Егор вздрогнул и погладил ее по голове.
— Спасибо, позаботились в свое время! На всю жизнь запомнил! — И столько неподдельной горечи было в его голосе, что Наташа пожалела, что затеяла этот разговор. Но похоже, он тоже не был склонен вдаваться в подробности, потому что тут же добавил: — Но это к делу не относится. Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…
Наташа благодарно прильнула к Егору, душа ее ликовала: ничегошеньки он не забыл и все-все помнит… Она вдохнула запах мужского тела, все такого же сильного и красивого, каким она знала и помнила его все пятнадцать лет.
— Наташка, родная, — он почти простонал ее имя, — ты совсем свела меня с ума!
— Я слишком долго этого ждала! — призналась Наташа и посмотрела на любимого сквозь полуопущенные ресницы. Дыхание его стало хриплым и прерывистым, словно от утомительного подъема в гору.
— Ты не боишься, что будешь потом жалеть о случившемся? — Егор попытался освободиться от ее объятий, хотел достать с тумбочки сигарету. Но ему это не удалось: Наташа не отпускала его.
В полумраке, царившем в комнате, она различала контуры его тела, все еще стройного, без капельки жира, подтянутого и мускулистого. Егор смотрел на нее так, будто собирался умереть через минуту.
— Слушай, — он говорил с трудом, словно сильнейший спазм сжал его горло, — Наташа, дай слово, что не будешь претендовать на дальнейшее продолжение наших отношений. Я страшно тебя хочу, но не более. У тебя есть возможность отступить, потому что я никогда не смогу стать для тебя кем-то иным, кроме любовника. Да и то на короткий срок. Я не хочу вновь пережить то, что уже единожды пережил. Так что решай сама! Если ты сейчас прогонишь меня, я не обижусь, так мне будет легче забыть тебя. Не отпустишь — буду любить, ручаюсь, как никто тебя до этого не любил!
Буря стихла, и в доме воцарилась тишина. Ее нарушало лишь тиканье будильника, прерывистое от возбуждения мужское дыхание и бешеный стук двух сердец.
— Егор, мне все равно, что будет потом, но в эту ночь я хочу остаться с тобой!
Он быстро освободился от костюма и опустился на кровать. В следующее мгновение мужская рука скользнула по ее животу и осторожно раздвинула ноги. Горячие пальцы на секунду задержались у входа,
