убили, вот тебе и вся война.
— Эй, лейтенант! — окликнул Стриженый. — Что делать будем? Идеи какие-нибудь есть?
Пока Алексей прикидывал, как бы ответить помягче, свое слово решили высказать те, кто засел в «Геркулесе».
— Русские! — воззвал сильный мужской голос. — Убирайтесь, русские! Вы ничего не получите! Убирайтесь, пока мы не пустили вам кровь!
— Дурачье! — проревел в ответ Стриженый. — Чтобы вас всех грохнуть, нам достаточно одной гранаты!
Он был прав. Если в грузовой отсек транспортного самолета забросить хотя бы одну осколочную гранату, будет такое… месиво. Но от этого крайнего во всех смыслах поступка не выигрывал никто: ни боевики, засевшие в транспорте, ни пираты. Патовая ситуация. Боевики, кажется, это прекрасно понимали.
Владелец сильного голоса и Стриженый принялись переругиваться, поминая матушек. Боевики с транспорта явно тянули время.
«Зачем им это?» — спросил себя Стуколин и вдруг понял зачем.
— Сиди здесь, — приказал он Жене Яровенко, — и не вздумай высовываться. Понял меня?
— Так точно, старший, — по-прежнему весело откликнулся Женя.
— Смотри у меня, — утвердил напоследок серьезность своего приказа Алексей и по-пластунски пополз туда, где лежал и ругался Стриженый.
Добравшись до него, старший лейтенант притянул Стриженого к себе и зашептал ему на ухо:
— Это пора кончать. Они тянут время. Они ждут подмогу.
— Почему ты так решил? — спросил Стриженый тоже шепотом.
— В Заполярье у них есть свои агенты. Об этом нас предупреждали. Пилоты не могли быть уверены в том, что их и во второй раз будут сажать на ту же самую полосу. Но подготовиться к такому варианту они могли.
— Ты хочешь сказать, что сейчас сюда едут их бойцы? — Стриженый нахмурился.
— А сколько их будет? И чем они будут вооружены?
Стуколин пожал плечами:
— Этого я не знаю.
— У меня двадцать четыре пацана… точнее, двадцать два… — Стриженый напряженно думал, движение мысли прямо-таки отражалось на его лице. — У всех легкое стрелковое оружие… Мы не знаем, сколько бойцов в самолете и сколько еще прибудет… Нужно уходить! — сделал он вывод.
— Уходить?! — Стуколин даже повысил голос. — Ты собираешься всё бросить и уйти?
— Да, — Стриженый опустил глаза, но от решения своего не отказался. — Они перестреляют нас, как… как кроликов.
— Мы не имеем права отпустить их! — заявил Стуколин.
— За всех не выступай, — огрызнулся Стриженый, он продолжал прятать глаза и говорил без свойственной ему уверенности, что, конечно, выдавало его душевное смятение. — Меня подрядили забрать груз… Забрать груз, и только! Я — перекупщик, понятно? Я — коммерсант…
— Коммерсант, — с невыразимым презрением произнес Стуколин. — То-то ты с пушкой ходишь.
— В наше время коммерсанту без пушки нельзя, — охотно сменил тему Стриженый. — В наше время без пушки тебя и за человека никто не примет.
Перевалившись на бок, Стуколин почесал кулак.
— Да тебя и с пушкой за человека никто не примет. Еще только стрелять начали, он уже обгадился. Родину, говорит, люблю. О детях, говорит, думаю. Защитник Отечества, блин.
Стриженый побагровел.
— Ты много о себе думаешь, лейтенант, — сказал он злым голосом. — Я ведь и обидеться могу.
— Да плевать я хотел на твои обиды! Мы здесь треплемся, а время идет. Нужно что-то делать, иначе нас и вправду всех перестреляют!
Стриженый задышал носом и сразу чихнул. Выругавшись, он посмотрел на Стуколина более трезвым взглядом.
— Ты что-то придумал, лейтенант? Или, может, все-таки гранатой? Но у меня гранат нет.
— Гранаты и у меня нет, — признался Стуколин. — Но граната нам не нужна. Мы их выкурим без всякой гранаты.
— Это как?
— Дым. Хороший едкий дым. Мы их выкурим.
— Дымовой шашки у меня тоже нет.
— Узко мыслишь, Павел! — Стуколин был отходчив, а потому раздражение, вызванное нерешительностью Стриженого, проявившейся в самый ответственный момент, сразу прошло. — Для дыма шашка не нужна. Достаточно ветоши, сырых веток, бутылки автомобильного масла и канистры бензина.
— Идея! — одобрил Стриженый с горячим энтузиазмом; он уже улыбался. — Ох как они побегут!
Повернувшись, он свистнул и замахал рукой, призывая своих «пацанов». Те зашевелились и поползли со всех сторон. Боевики, засевшие в грузовом отсеке «Геркулеса», обнаружив активность в стане противника, открыли беспорядочную стрельбу. Это, впрочем, не помешало Стриженому провести военный совет и отдать подчиненным соответствующие распоряжения. Когда парни отправились готовить наполнители для дымовых шашек, Стриженый снова обратился к Стуколину:
— Минут пятнадцать, лейтенант, у нас на это уйдет. А потом… как «груз» доставлять будем? Мелкими порциями? Или одной большой?
— Мелкими удобнее. Но есть риск, что кого-нибудь подстрелят…
— Кого-нибудь подстрелят в любом случае, — пообещал Стриженый.
— Понятно, но риск можно свести к минимуму, — ответил Стуколин и изложил свой план.
— А кто в кузов полезет? — уточнил Стриженый, выслушав старшего лейтенанта.
— Я полезу, — браво отвечал Стуколин. — Я предложил, я и полезу.
— Что ж, — резюмировал Стриженый, помолчав, — никто тебя за язык не тянул.
Ветки валежника, сырые от дождя, обмотали ветошью, обильно политую машинным маслом и бензином. Получившуюся «куклу» укрепили куском бечевки. Работы велись в кузове «ЗИЛа», принадлежащего воинской части 461-13 «бис». Затем «куклу» прислонили к заднему борту, поставив на попа, а в специально проделанную в ветоши дыру впихнули бутылку с бензином, в горлышко которой насовали сухой бумаги — это запал. Поджечь его и собирался старший лейтенант Стуколин, расположившийся на полу кузова таким образом, чтобы не попасть под обстрел и не пострадать при ударе. Каблуками сапог старший лейтенант упирался в скамейку по правому борту, в левой руке он держал зажигалку, которую ему отдал Стриженый, правая была свободна, но в любой момент могла выхватить пистолет «ТТ», засунутый в карман куртки.
— Готов, старший? — спросил Женя, показав над задним бортом свое чумазое от грязи лицо.
— Всегда готов, — буркнул Стуколин; он немного нервничал.
Яровенко занял место в кабине, развернулся и врубил передачу заднего хода. Как и следовало ожидать, боевики на транспорте, едва завидев приближающийся грузовик, открыли по нему беглый огонь. «Пацаны» Стриженого не остались в долгу, но, по настоянию Стуколина, они стреляли в воздух: Алексей опасался, что какая-нибудь шальная пуля нанесет непоправимый вред «Геркулесу» и он загорится или не сможет потом взлететь.
Старший лейтенант лежал на полу кузова и наблюдал, как пули рвут натянутый брезент над его головой. В этот момент он старался ни о чем не думать; посторонние мысли, как Алексею казалось, могли помешать ему быстро и точно привести в действие намеченный план.
Яровенко предстояло выполнить ювелирную работу. На заднем ходу он объехал грузовик, стоявший пустым у рампы, и буквально впритирку к нему — борт к борту — подал «ЗИЛ» к норвежскому транспорту. Пули продолжали свистеть. Одна из них выбила щепку из доски заднего борта, другая зацепила «куклу».
