святейшество. — Не отвечайте ему, чада мои. А ты, греховодник, думай о том, что раскаянием и подвигом во славу Спасителя нашего ты можешь облегчить себе ношу — перед тем же Судом, о котором сам и толковал.
Этлау криво ухмыльнулся и ничего не ответил. Ближе к порту людской поток стал слабеть.
— Где все остальные полки Курии? — безо всякой почтительности спросил Фесс у первосвященника. — Пусть оставят на стенах только боевое охранение, всех прочих сюда, в порт, немедленно!
— Они и так уже здесь, — вместо отвернувшегося понтифика ответил всё тот же бреннерец с воронёным ятаганом. — Не считай нас глупцами, некромант.
«Только бы Рысь выполнила то, о чём я её просил! — мысленно взмолился неведомо кому Фесс. — Только бы не решила, что её долг — освобождать меня!»
— Летит! — выкрикнул другой воин, вскидывая руку.
С нарастающим свистом, таща за собой шлейф рассыпающихся в разные стороны искр, словно праздничная шутиха, с неба низринулось катапультное ядро, пущенное с одной из имперских галер. Брызнула пробитая черепица, а миг спустя запертые ставни и двери вылетели, из окон вырвались клубящиеся струи пламени. Дом осел, словно проваливаясь в подвал, кирпичная пыль смешалась с клубами чёрного, чернее ночи, дыма.
— Вот так они и лупят, — гаркнул прямо в ухо Фессу бреннерец с ятаганом. — И что ты тут сделаешь?
Некромант только сжал зубы.
По счастью, подобных взрывающихся ядер на город обрушивалось не так много, иначе и штурмовать Аркин не имело бы никакого смысла, большинство содержало обычную горючую смесь, воспламенявшую деревянные стены и тесовые крыши, но бессильную против каменных бастионов. Однако она заливала площадки, где помещались метательные машины защитников Аркина, захлёстывала в бойницы, и люди корчились, охваченные пламенем, тщетно сдирая с себя горящую одежду; иные, в поисках спасения, прыгали с пристаней и пирсов, но пламя это оказалось поистине чародейским — оно жило и жгло даже под водой.
Две или три галеры тонули, пробитые пущенными с набережных камнями, однако остальная армада, тёмная, без единого огонька, продолжала с устрашающей методичностью изрыгать начинённые горючим ядра на беззащитный город.
Даже отлично видевший в темноте Фесс не мог определить, сколько же судов собралось тут.
Некромант, понтифик и его свита поднялись на одну из припортовых башен — высокая, она не отличалась изяществом, зато стены её отличались толщиной, а крышу покрывало дорогущее листовое железо. Видя, какие костры пылают на шатрах других башен, Фесс в душе возблагодарил предусмотрительность предшественников нынешнего архипрелата и щедрость их кастелянов, сделавших, по крайней мере, эту более-менее устойчивой к огню.
Тьма перед ним пялилась на некроманта миллионами глаз — знакомое чувство, но сейчас что-то изменилось, в отличие от того же Скавелла он не чувствовал Её присутствия, словно Обитающая за Чертой отступилась от своих собственных клевретов.
Сегодня Эвиалу не грозил никакой Червь, сегодня — честный бой один на один. Но тогда справиться с чудовищем ему помогла сама Сущность, намекая, что и у неё имеются враги. Он давно отринул союз с нею, хотя…
Хотя до сих пор носит возле самого тела нечто из Чёрной башни.
Частицу приснопамятной клепсидры. Чёрный каменный шестиугольник с выгравированным на нём изображением той самой твердыни Тьмы, что неведомым образом возникла на покрытом льдами островке прямо напротив обиталища несчастного старика Парри.
Долгие месяцы странная памятка оставалась с некромантом, никак и ничем себя не проявляя. Сейчас Фесс смотрел на неё, и ему чудилось, что завеса непроницаемого мрака на западе начинает понемногу расходиться, что сквозь колышущиеся серые миражи он различает нечеловечески прекрасное женское лицо — но при этом отнюдь не принадлежащее Кларе Хюммель.
—
—
—
—
—
—
Короткий бесплотный смешок, сухой и холодный.
—
Она знала всё, даже истинное имя юной драконицы.
—