— Дел помолчала. — Я имею в виду настоящие болезни, а не головную боль после акиви. Этому я сама была свидетелем.
Я нахмурился и покачал головой.
— Несколько раз была лихорадка, а больше ничего, — я засопел и почувствовал, как звук отдался внутри черепа. — Дел, простудиться — или как там это называется — это как-то связано с мечом? С той бурей? — я помрачнел. — Когда ты на меня налетела, мне было холодно как в аидах… Это из-за тебя я заболел? — я сердито уставился на Дел. — Это твоя работа, баска?
Она с вызовом подняла подбородок.
— Если бы ты надел теплую одежду, как я и говорила, и мех…
Я покачал головой.
— Они слишком тяжелые.
— Когда отморозишь себе гехетти, мне не жалуйся, — она раздраженно показала на сверток у моих ног. — Не хочешь одеваться — пошли… мы теряем время.
Я посмотрел туда, откуда мы пришли, и туда, куда должны были идти.
— Где мы, баска? Я уже заблудился.
— Все еще на Торговом Тракте. Нам еще долго идти, — она помолчала. — А из-за тебя мы еле ползем.
— Мне жаль, — пробормотал я, хотя на самом деле жаль мне не было. Я откашлялся и всмотрелся в клубящийся туман. — Здесь когда-нибудь бывает сухо?
— Это дожди в середине зимы, — объяснила Дел, — погода будет только ухудшаться пока мы не доберемся до нагорья. Там лежит снег.
Меня затрясло, когда порыв ветра приласкал кожу. Мокрый шелк прилип к телу.
— Аиды, баска… хотел бы я, чтобы ты была Южанкой.
— А я нет, — выразительно отрезала она. — Я дорожу своей свободой.
Я вздохнул.
— Я только хотел сказать, что в этом случае сейчас мы шли бы туда, где всегда тепло.
Дел скривила губы.
— Пройдем еще немного, Тигр. Где-нибудь у дороги найдем гостиницу. Поедим, переоденемся в сухую — теплую — одежду и будем отдыхать до утра.
Я наклонился и поднял с земли свой сверток.
— Ненавижу дождь, — изрек я просто чтобы удостовериться, что Дел об этом знает.
Дел, видимо, давно догадалась. Она повернулась ко мне спиной и полезла на следующий холм.
Гостиницу мы так и не нашли. Зато нас нашел жуткий ливень с ураганным ветром, который превратил меня в ходячее воплощение несчастья, обернутое мокрым шелком. Я брел по слякоти, скользил по траве, кашлял, чихал и еле волочил ноги, то взбираясь на холм, то слезая с него, опасаясь, что начну жаловаться и дам Дел лишний повод для издевок. Все мое внимание было сосредоточено на правильном выполнении следующего шага.
Прямо на острие меча.
Я смутно услышал, что Дел закричала мне остановиться, но не понял ее. Или просто ее крики слились с шумом в моей груди, где что-то сопело, гудело и ворчало с таким постоянством, что я стал слышать только собственные хрипы, игнорируя все остальные звуки, включая любые крики, которые могли меня о чем-то предупредить.
Моя реакция мне совсем не понравилась, но я слишком устал, чтобы беспокоиться.
Я посмотрел вниз, на кончик меча. Он застыл около мокрого, обтянутого шелком живота. И он дрожал, этот меч, потому что руки, которые держали его, были маленькими, слабыми и неумелыми.
Мальчишке лет десять, не больше, подумал я.
— Стой, — решительно приказал он.
— Хорошо, — согласился я. — Уже стою.
— Не двигайся, — другой голос. Женский. Молодой. Тоже яростный и непреклонный.
Я нахмурился, перевел взгляд с мальчика на девочку, которая стояла в трех шагах позади него и держала белый боевой посох в позе защиты, хотя я сомневался в ее умении пользоваться этим оружием. Обучение владению боевым посохом занимает несколько лет даже для мужчины, а она, без сомнения, была женщиной. Точнее девочкой.
Дел опустила седельные сумки. Руки ее свисали по бокам. Она не пыталась вытащить меч или выбить из рук девочки посох.
Я прищурился, надеясь, что разойдется туман перед глазами. Дождь прекратился, но день остался голубым и серым, с синими и стальными пятнами.
За спинами девочки и мальчика стояла повозка. На полпути к дороге она косо застыла на склоне холма. Старая пегая кобыла уныло ссутулилась меж оглобель: шея опушена, голова между ног. Повозка, подумал я, была совсем старой и ветхой. Одно заднее колесо, правое, валялось в грязи. Приподнять повозку, чтобы починить ее, мог только очень сильный мужчина. Детям это было не под силу. Ничем не могла им помочь и завернувшаяся в старое одеяло женщина, выглянувшая из повозки. Женщина с тревогой и испугом смотрела на Дел, меня и детей. Я понял, что это ее дети.
А у ребят смелые души, и удача на их стороне — и Дел, и я не собирались причинять им вреда, а любой другой мог бы сразу убить их за безрассудство. Легко. Не задумавшись.
Я вздохнул. Глубоко в груди что-то захрипело.
— Ничего плохого мы вам не сделаем, — пообещал я. — Мы путешествуем, как и вы.
— Они так же говорили! — выкрикнула девочка. — Мы оказали им гостеприимство, а они ограбили нас!
— Кто-нибудь ранен? — тихо спросил я.
— Только наша гордость, — неохотно выдавила женщина. — Мы слишком легко верили людям, но мы получили урок и больше никому не доверяем.
Я показал рукой на повозку.
— Рано или поздно вам придется кому-то довериться. Не думаю, что иначе вы сможете починить повозку.
— Мы сами все сделаем, — яростная, гордая молодая госпожа. Пятнадцать или шестнадцать лет, подумал я. Блондинка, как Дел. Голубые глаза. И как Дел, намерена доказать, что она ничем не хуже мужчины.
Я чуть не улыбнулся, но сдержался, решив, что девочка заслуживает большего.
Дел не сводила глаз с мальчика. Она побледнела и тяжело дышала, но говорила очень мягко:
— Меч тебе не понадобится. И посох тоже. Мы поможем вам починить повозку.
Девочка показала посохом на Север.
— Уходите, — упрямо потребовала она. — Идите своей дорогой и оставьте нас.
— И позволить вам столкнуться с кем-то другим? С кем-то, кто будет настроен не так миролюбиво, как мы? — я покачал головой. — Чтобы доказать вам наши добрые намерения, позвольте нам снять перевязи. Какую угрозу мы можем представлять без оружия?
— Идите своей дорогой, — повторила девочка.
— Киприана, — в голосе женщины звучала мягкая укоризна.
— А откуда мы знаем, что они не перережут нам глотки? — никак не могла успокоиться дочь. — Почему ты думаешь, что они лучше тех?
— Вы достаточно мудры, — сказала Дел, — чтобы проявить осторожность. Я уважаю твою решительность, но Тигр прав: сняв оружие, мы сможем вам помочь.
— Киприана? — мальчик был младше сестры и видимо давно привык подчиняться ей.
Она пожала плечами и высоко подняла голову. Потом, одним резким движением, убрала посох.
— Я не дура, — яростно заговорила она, а голубые глаза наполнились слезами гнева. — Я понимаю, что если вы захотите расправиться с нами, вы это сделаете. Что можем мы с Массоу против вас?
— Кое-что можете, — мягко сказала Дел, — а прежде чем мы расстанемся, я покажу вам еще несколько приемов.
