— А если его заберет у тебя смерть?
Она медленно покачала головой.
— Меня похоронят в Стаал-Китра с Броном и остальными. Это достойная смерть. Мое имя будет высечено на дольменах и обо мне будут петь песни.
Я скривился.
— Такое, значит, бессмертие.
Дел вздохнула.
— Южанину этого не понять…
— Я понимаю, что такое смерть, — оборвал я ее. — Я понимаю, что такое вечность. Твое имя может жить вечно, но ради этого не обязательно умирать.
Дел перевела разговор на другую тему.
— Здесь есть амнит, — сообщила она. — Ты же без него не можешь. И еда. Стиганд сказал, что мы не пленники. Мы можем делать и говорить что захотим, нельзя только покидать этот дом.
— Стиганд это тот старик?
— Да. А другой, самый молодой, Телек, — она улыбнулась, но только на секунду, словно ей не хватило сил сдержать улыбку. — Когда я уходила, он только получил ранг ан-кайдина. Кажется на нем это не отразилось. Он всегда был честным человеком.
— А Стиганд нет?
— Этого я не говорила. Он просто твердый. Требовательный. Его трудно понять, он из старой школы, как Балдур… Балдур был его лучшим другом, — она вздохнула. — Сам Стиганд предложил мне выбор, стать ан-кайдином или танцором меча… Я нанесла ему оскорбление, покинув Стаал-Уста. Он был уверен, что я останусь. А потом я убила Балдура и Стиганд возненавидел меня за это.
Я его понимал. Но ей в этом не признался.
— Телек кажется мне рассудительным.
— Телек хороший человек. Он и его женщина взяли Калле и она растет в настоящей семье.
— Но она не их дочь, — напомнил я. — Калле твоя.
Дел снова спрятала лицо под маской и сквозь эту маску даже я не смог ничего разглядеть.
— Может завтрашний день будет моим последним днем. Зачем говорить Калле, что она может потерять мать, которую никогда не знала? Которой у нее никогда не было.
Дел не ждала от меня ответа, она говорила сама с собой.
Морщины изрезали ее лоб.
— Зачем забирать ребенка у единственных родителей, которых она знала, отдавать чужой женщине и говорить, что девочка должна любить ее как мать?
Я так и не придумал, что ответить.
Дел зарылась пальцами в волосы и откинула их с осунувшегося лица.
— Разве, — срывающимся голосом продолжила она, — могу я принять девочку? Я не гожусь ей в матери.
Делила, подумал я, годилась в матери больше, чем многие женщины. Я видел ее с детьми.
Вот только этого ребенка я боялся. Мне был страшно оттого, кто она. Я чувствовал в ней угрозу.
— Кстати о суде, — сказал я. — На что это будет похоже?
— Конкретно? Не знаю, — Дел пожала плечами и легла на пол. — Выясним утром.
— Я хотел бы знать заранее.
— Имей терпение, Тигр. Мы должны оставаться здесь, пока за нами не придут.
Я нахмурился.
— Мы вообще не можем выйти? А как же…
Она махнула рукой.
— Ночной горшок вон там.
Судя по всему, разговор был окончен, так что я завернулся в шкуры, вытянулся и уснул…
…и увидел во сне дюжины маленьких светловолосых девочек, цеплявшихся за меч Дел. Из-за них она не могла поднять оружие и нанести удар, который еще мог спасти мне жизнь.
Когда нам принесли еду, я проснулся, поел и снова заснул. Северная прогулка брала свою дань — я невероятно устал. Думаю, что и Дел бы в этом созналась — она тоже спала.
Я надеялся, что ее сны были приятнее моих.
Я спал плохо и снова проснулся в середине ночи. Покрутившись с боку на бок, я наконец понял, что свое отоспал. Я поднялся, воспользовался ночным горшком и осмотрел дом.
Трудно было что-то разглядеть, но дверь я обнаружил. Я тихо поднял меч Терона, пробрался по коридору между двумя рядами столбов, открыл дверь и выскользнул из дома. Не издав ни звука.
Ночь была холодной. Грязь и трава под ногами покрылись ледяной коркой. Слабый лунный свет отражался от заснеженных склонов гор, но его едва хватало, чтобы рассмотреть землю под ногами. Я вдохнул холодный воздух и пожалел, что не прихватил с собой шкуру.
Рука опустилась на мое плечо. Я дернулся, шарахнулся, поднял меч и в смутном свете увидел лицо Телека. Мы были одного роста и сложения, но на этом сходство заканчивалось. Его кожа была гораздо светлее, а по возрасту он был старше меня года на два. Очень молодой по сравнению с остальными членами вока.
Он расплел косы и светло-каштановые волосы покрывали плечи и спину. За исключением прически, передо мной стоял тот же человек, которого я видел днем.
На хорошем языке Границы он напомнил мне, что я должен оставаться в доме.
— Знаю, — кивнул я. — Но когда мне говорят, что я должен что-то сделать, не указывая при этом причины, я обычно делаю все наоборот. Я так борюсь с несправедливостью.
Он убрал руку с моего плеча.
— Ты думаешь, мы несправедливы, ожидая от тебя уважения к обычаям Стаал-Уста?
— Я хочу видеть Стиганда.
Телек глубоко вздохнул.
— Сейчас? Зачем? Какое у тебя к нему дело?
— Личное дело, Телек. Отведешь меня к нему?
Он мрачно покачал головой.
— Утром начнется суд.
— Поэтому я и хочу поговорить с ним сейчас. Потом у него не будет времени.
— Обычаи требуют…
— Хоть ненадолго забудь обычаи, — попросил я. — Это дело связано с женщиной. Той, которую все вы объявили клинком без имени, хотя для нее слово «честь» значит больше чем для любого на этом острове, — я кивнул на дверь. — Я провел с ней почти год, Телек. Я готов поклясться всем, чем прикажешь, что она не хотела убивать. Ей пришлось. Это была необходимость, а не каприз. И я готов поклясться, что она несет вину с достоинством, как и полагается настоящей ан-истойя, воздавая должное уважение ее школе, ее мечу, ее ан-кайдину. Она не обесчестила никого из живущих здесь. Она не обесчестила Стаал- Уста.
Большая часть его лица скрывалась в тени.
— А если я потребую от тебя клятвы?
— Я готов поклясться.
Его губы слабо изогнулись.
— Ну давай, — ровно сказал он. — Я хочу, чтобы ты поклялся жизнью дочери Делилы, что не будешь мешать суду, а потом подчинишься любому его решению. Независимо оттого, каким оно будет.
Слова вырвались сами:
— Но ведь Калле — твоя дочь.
Взгляд Телека не дрогнул.
— Да, — натянуто согласился он, — и это ты скажешь Дел, если она попросит у тебя совета относительно будущего Калле.
Интересная получалась ситуация: таких договоров я еще не заключал. Я боялся, что Дел останется
