отделение. В доме не было никого, кроме нас, Ханы, Калле и Дел. Разбежались даже кошки и собаки. — Это был настоящий подарок богов. Но сейчас…
— Ты боишься, что этот подарок отнимут, — я мрачно кивнул, натягивая новые шерстяные штаны. — Я боюсь не меньше, Телек. Думаю, у нас есть много общего.
Он нахмурился, подавая мне шерстяную тунику.
— А чего тебе бояться, Южанин? Что Калле для тебя?
— Она может все уничтожить, — прямо ответил я. — Я привык к своей жизни. Мне нравится свобода, вызов, риск. И мне нравится делить их с Дел, а чтобы такая жизнь продолжалась, Дел не должно обременять ничто. Особенно такое значительное как ребенок.
— Значительное, — эхом отозвался он. — Да, ребенок это слишком важно. И мужчина или женщина, которые не понимают этого, не имеют чести.
Снова честь. Знакомый припев.
— Дело не в том, что я не люблю детей или не считаю Калле чудесной малышкой…
— …но тебе не нужна ответственность, — кивнул Телек. — Когда-то я думал так же. А однажды я даже поклялся, что никогда не свяжу себя с женщиной брачными узами, что мне хватит и обычных развлечений, — он криво улыбнулся. — Все мы меняемся, Южанин. Одни раньше, другие позже; одни больше, другие меньше, — он следил за головой Дел, время от времени, поднимавшейся над дальней перегородкой.
А я вдруг задумался. Я не утруждал себя мыслями о том, что случится когда я постарею — просто немного постарею, а не стану стариком — и не смогу танцевать. Я мало видел старых или пожилых танцоров мечей: возраст брал свою дань и люди нашей профессии уничтожали сами себя.
Так что я об этом не думал. Я очень старался об этом не задумываться.
Я не произнес ни слова, пока не закончил одеваться. Позаимствованная одежда была сшита из темно-синей шерсти. Тунику с длинными рукавами украшали серебряные бусины; сталкиваясь, они звенели. На мягкие штаны я надел меховые гамаши, украшенные серебряными узорами, а на руки тяжелые кожаные нарукавники, отягощенные круглыми серебряными шишками.
Аиды, какое тщеславие!
Но и этим наряд не ограничивался. К нему прилагался соответствующий пояс — такой широкий, что сжимал даже ребра — тоже основательно разукрашенный серебряными шишками, и тяжелый плащ цвета индиго, чтобы оттенить более темные тунику и штаны.
Телек накинул плащ мне на плечи, расправил складки и заколол ткань на одном плече массивной серебряной брошью. Плащ спускался до ботинок и тянул назад так, что хотелось изогнуться.
Я расправил плечи, привыкая к дополнительному весу.
— Если я упаду в озеро во всей этой роскоши, я утону.
— Ты и без нее утонешь. Дел сказала, что ты не умеешь плавать, — усмехнулся Телек. — Теперь, если бы не загорелая кожа и каштановые волосы, тебя можно было бы принять за одного из нас.
— Нет, спасибо, — вежливо сказал я. — Вы живете слишком сложно… Я лучше останусь простым Южным танцором меча с единственной обязанностью — выжить в круге.
— Достойное стремление, — отметил Телек и кивнул на Дел. — Ан-истойя, Южанин. Величайшая ученица Балдура… и его величайший провал.
Я обернулся и на минуту лишился дара речи. Передо мной стояла Дел. Лицо у нее было белое, застывшее. Она носила тот же цвет, что и Брон в круге — глубокий черный, и светлые косы так же спрятала под мех и перевязала ремешками. Как и я, она надела нарукавники, но не темные, а серебристые. За ее левым плечом поднималась рукоять яватмы по имени Бореал.
Дел была изумительно красивой… и холодной как смерть, в чей цвет она была одета.
Взгляд Дел замораживал.
— Они зовут нас.
Телек кивнул и первым пошел к выходу. Его светло-каштановые волосы были заново заплетены в косы Ханой. Он носил одежду приглушенного коричневого цвета и охровый плащ, напомнивший мне о Юге.
Хана, взяв Калле за плечо, увела девочку с прохода. Дел застыла, потом резко опустилась на колени перед дочерью и поправила ее светлые волосы.
— Я сделаю все, чтобы ты могла гордиться мною.
Хана посмотрела на Телека с испугом и отчаянием, хотя Калле в ответ просто улыбнулась, не понимая смысла происходящего.
Лицо Телека было суровым и спокойным, но в глазах я заметил опасение, горе, гнев, готовые вырваться из железных тисков воли, которыми он едва сдерживал себя. Телек заметил, что я смотрю на него, и быстро открыл дверь.
— Круг ждет, Дел.
Она поднялась. Кончики пальцев ненадолго задержались на волосах Калле и Дел решительно отвернулась от девочки.
Мы вышли и я мысленно поблагодарил Телека за огромный плащ — он сковывал движения и драться в нем было бы невозможно, зато в мирной обстановке он спасал от холода. Чистый морозный воздух сразу взбодрил меня. Под ботинками захрустели снег и мерзлая трава.
Робкие солнечные лучи пробивались сквозь паутину голых веток и рисовали полосатые узоры на земле. Солнечные зайчики плясали на снегу, отражаясь от рукоятей десятков мечей. Собрались все, даже маленькие дети.
Люди обступили вока. Телек жестом предложил мне отойти в сторону, подальше от центра, но не сливаться с толпой. Дел он провел в середину круга и приказал ей встать перед теми, кто должен был судить ее.
Она заняла свое место. Я видел ее профиль, острый как стекло. Какой бы приговор они не вынесли, Дел была готова достойно принять его.
Телек вышел вперед. Он вынул меч, подошел поближе к Дел, приставил острие к земле и надавил на рукоять, чтобы лезвие наполовину вошло в землю.
Девять мужчин последовали его примеру. Дел оказалась пойманной в кольцо мечей. Ее яватма оставалась за спиной.
Стиганд стоял в цепочке вока плечом к плечу с теми, кто был моложе и сильнее его. Но я знал, что ни у кого не было такой власти, как у этого старика. Я надеялся, что он справится с остальными.
Из-за поручителя ан-истойя Стиганд заговорил на языке Границы.
— Объяви нам свое имя.
— Делила, — спокойно ответила она, — дочь Стаал-Уста.
— Почему ты стоишь перед нами?
— Я пришла на суд, чтобы ответить за смерть ан-кайдина Балдура, чью жизнь я забрала в прошлом году, — Дел глубоко вздохнула. — Искупить вину крови и заплатить союзу мечей за потерю.
Над поляной повисла тяжелая тишина. Я осмотрелся, пытаясь разобраться в настроении людей, и увидел суровые Северные лица, услышал мрачные комментарии на Северном. Люди не хотели прощать ей смерть ан-кайдина.
— Скажи нам, зачем ты это сделала, — потребовал Стиганд.
— Мне нужно было напоить мою яватму.
— Но почему кровью Балдура? Он не был достойным врагом, он был достойным другом!
Аиды. Даже Стиганд вышел из себя.
— Я не могла поступить иначе, — ответила Дел. — Он нужен был мне в мече.
Голос Стиганда дрожал.
— Тогда объясни нам, зачем? Скажи, почему это стоило ему жизни?
Дел объяснила. Она говорила только со Стигандом, остальные для нее были только случайными слушателями. Сухо, невозмутимо, она поведала что случилось с ее семьей. Как Аджани и его налетчики уничтожили всех, кого она знала. Она выкладывала факты совершенно спокойно, словно случившееся ее не касалось, и я забеспокоился за исход суда.
Она закончила рассказ быстро. Я бы не назвал его защитой, он прозвучал как косвенно связанная с
