— Ты такой же как все. Мужчины никогда не отказываются.
А Эламайн была права, хотя мне это и не польстило.
— Мы настолько предсказуемы?
— Почти все вы, — согласилась она. — Ни один мужчина из тех, кого я встречала — не считая Сабо и других евнухов — ни разу не отказался развлечься с женщиной. И ты такой же.
Мне нечего было возразить.
— И ни один мужчина, — продолжила Эламайн, — еще не отказал мне. Даже женатые, даже те, кого ждали невесты.
Конечно нет. От такой не откажешься.
Эламайн нахмурилась.
— Кроме тебя.
— Я не слепой, — улыбнулся я ей. — Я даже не глухой. И уж конечно я не евнух.
— Но ты отказываешься?
Я вздохнул.
— Эламайн…
— Потому что есть кто-то еще.
Я решился и отрезал:
— Да. Есть.
Морщинка прорезала ее лоб и тут же исчезла.
— Когда ты спасал мой караван, с тобой была женщина, Северянка… Это ведь не она? Женщина, которая считает себя мужчиной?
Я прочистил горло.
— Во-первых, Дел не считает себя мужчиной. Она и не хочет быть мужчиной, зачем ей это? Она прекрасная женщина… — я помолчал. — Настоящая женщина во всем.
За всю свою жизнь Эламайн так не удивлялась.
— Да она ростом почти с тебя! Она гораздо выше меня!
— Я люблю высоких женщин, — ляпнул я, потом вспомнил, где нахожусь и кого Эламайн могла позвать в любой момент, а именно влиятельного танзира, и торопливо добавил: — Ну, невысокие мне тоже нравятся.
— У нее же белые волосы, она похожа на старуху.
— У нее не белые волосы, она просто блондинка, а здесь, на Юге, волосы выгорают. И уж конечно она не старая: она на несколько лет моложе тебя.
Ой! А вот этого говорить не стоило.
Эламайн с радостью в глазах уставилась на меня.
— Я видела ее, Тигр. Она похожа на мужчину с женской грудью.
К сожалению я расхохотался.
Руки Эламайн уперлись в бедра.
— Это так. Она здоровая. И она носит меч… Ты и сам знаешь, что это значит.
Большого усилия мне стоило подавить смех.
— Нет, Эламайн, не знаю. Может ты мне расскажешь?
— Значит она ненавидит мужчин. Значит она хочет убивать их. И может быть, она хочет убить тебя.
— Иногда, — согласился я. — А один раз ей это почти удалось.
Золотые глаза прищурились.
— Ты дразнишь меня, — возмутилась Эламайн.
Я ухмыльнулся.
— Немного. И ты этого заслуживаешь. Ты еще не поняла, что не всем мужчинам нравится слушать женское мурлыканье.
Эламайн игриво приподняла бровь.
— Я бы предпочла услышать мурлыканье Песчаного Тигра.
Я улыбнулся.
— Не в этот раз.
— Но раньше ты для меня мурлыкал.
— Это была раньше.
Эламайн озадаченно нахмурилась и обиженно спросила:
— Она настолько хороша?
— Мы с тобой говорим о разном, — попробовал я объяснить.
— Неужели?
— Но ты все равно не поймешь.
Эламайн долго думала, потом улыбнулась — как умеет улыбаться только Эламайн — откинула на спину шелковистую, черную как сажа занавесь распущенных волос и сделала легкий шаг вперед, чтобы прижаться всем своим телом к моему. А прижиматься Эламайн умела.
— Значит, — хрипло прошептала она, — мне придется постараться.
Аиды, ну как тут сопротивляться…
Я успел сделать всего четыре шага от двери, когда из аллеи вышел незнакомый мужчина и встал у меня на дороге. Стройный, молодой, волосы цвета пыли выбивались из-под слабо намотанного тюрбана. Бывший когда-то белым бурнус покрывали пятна грязи. Подбородок незнакомца был усыпан прыщами, глаза у него были карие, а движения нерешительные.
— Песчаный Тигр? — спросил он. Когда я кивнул, он оживился. — Я Эснат.
Эснат, Эснат. От чувства вины мне стало жарко. А может просто напомнил о себе ожог.
— Эснат, — ответил я — признаю, ответ из разряда тупых.
Он кажется решил не возражать.
— Эснат, — согласился он. — Я — танзир Саскаата.
Эламайн спит с ЭТИМ?
Ну, Эламайн конечно все равно.
Я прочистил горло.
— Мне говорил Сабо.
— Да, я просил его сказать тебе это.
Не таким представлял я потомка Хаши. Эснат ничем не напоминал своего отца. Он был слишком вежливым и робким для человека, облеченного такой властью. Значит, печально подумал я, управляет домейном Эламайн, а он только думает, что управляет.
Об Эламайн я вспомнил некстати.
— Итак, — сказал я, — чем могу помочь?
Эснат посмотрел мимо меня на дверь, отчего мне стало еще жарче, а потом предложил пойти за ним.
Сначала я хотел отказаться. В конце концов, я только что от Эламайн, и кто знает, что может сделать Эснат — он все же сын Хаши, хотя по его виду этого не скажешь.
Но он держался по-прежнему робко и доброжелательно. Он был очень скромным человеком — или очень умным.
Я остался там, где стоял.
— В чем дело? — потребовал я.
Эснат остановился, вернулся на несколько шагов, снова обеспокоенно посмотрел на дверь и прошептал:
— Ты пойдешь? Я не хочу, чтобы она слышала.
Я не двинулся.
— Почему?
Он сердито уставился на меня карими глазами. Это было первое живое выражение, которое я увидел на его лице.
— Потому что, здоровый дурак, я не могу готовить заговор на глазах у всего Искандара.
