Леди неукротимость

вглядывался в отблески огня в камине, пытаясь придумать вежливый способ избавиться от этой женщины. И в то же время он раздумывал о том, сколько ему пришлось бы ждать, чтобы овладеть Кэти Энн.

Губы Каролины снова вцепились в его рот. Он оторвался от нее и, извиваясь, выбрался из-под Ка­ ролины. Высвободившись и став на колени рядом с растерявшейся женщиной, он с силой ударил кула­ком по матрацу.

– Проклятье!

Почему он не может развлечься после того, что Кейт сделала с ним? Ему не следовало продолжать думать о ней. Может быть, это малиновый шелк?

Может быть, он напоминает ему об оттенке ее волос? Боже, как он хотел, чтобы это она прикаса­ лась сейчас к нему. Это война, решил он про себя. От тяжелых испытаний, через которые ему при­шлось пройти, у него началась мозговая горячка.

Каролина встала на колени рядом с ним и прове­ла пальцем по его губам.

– Милорд, это не я дикарка, а скорее ты. Он замер, устремив взгляд на кушетку, стояв­шую у противоположной стены.

– Что?

– Ты назвал меня маленькой дикаркой.

– Черт побери.

Он вскочил с кровати и отошел к камину. Там он остановился и с суровым видом задумался ни о чем. Обеспокоенная, Каролина забрасывала его вопроса­ми, не получая на них ответов, и через минуту он очнулся, заметив, что она дергает его за руку.

Он обнял ее обеими руками.

– Извини. Это… я просто беспокоюсь о людях из Доуэр Хауза. У меня сегодня тяжелый день.

– Ты беспокоишься слишком много, Алексис. Ты пытаешься позаботиться о слишком многих лю­дях. Не удивительно, что тебе так тяжело.

Потерев бровь, он простонал:

– Ты даже не представляешь себе, с какими людьми мне приходится мириться. – Он поднял голову и бросил вдаль сердитый взгляд. – Но я не настолько изменился. И не изменюсь. Она… они не смогут заставить меня сделать это.

Он схватил Каролину за руку:

– Приходи к нам на прием.

– Но твоя мать…

Каролина постоянно боялась оказаться изгнан­ной из общества в случае, если ее неблагоразумные поступки станут широко известны.

– Моя мать замечает только то, что ей удобно. Можешь мне поверить, она не станет игнорировать тебя. Пожалуйста, Каролина. – Он целовал ее лоб, нос, горло. – Приходи ко мне, будь со мной.

Как он и рассчитывал, Каролина смогла лишь только подчиниться его желаниям.

Она едва было не занялась любовью с Алек­сисом де Гранвилем в Часовой башне. Прошло уже больше двух часов, но Кейт никак не могла пове­рить в то, что она сделала это. Почти сделала это. Отчасти сделала это. После того как он проводил ее в библиотеку, она попыталась написать письмо мис­теру Поггсу. Это оказалось невозможно. Сейчас ей хотелось только оказаться как можно дальше от пышного великолепия замка и избежать встречи с любым человеком, который был связан с Алек­сисом. С этой целью она долго и беспорядочно металась по комнатам и коридорам, пока не нашла дорогу в оранжерею. Оттуда она выглянула наружу, в красивые, ухоженные сады Ричфилда. Не увидев ни души, она выбежала из оранжереи.

Я не верю, что я сделала это. Я не верю, не верю, не верю. Мама была бы убита, если бы узнала об этом.

Кейт остановилась, чтобы перевести дыхание, рядом с кустом, подстриженным в форме павлина. Вокруг нее низкий кустарник образовывал геомет­рические фигуры, заполненные внутри розовыми ку­ стами. Здесь она была как на ладони. Приподняв юбки, она побежала к деревьям, окружавшим за­мок. Там под огромным ливанским кедром стояла мраморная скамья. Она рухнула на нее и принялась стучать кулаком по мрамору.

– Я не верю этому. – Удар. – Не верю. – Удар. – Не верю, не верю, не верю! – Удар, удар, удар.

Кейт обхватила себя руками и начала раскачи­ваться взад-вперед. Как вышло так, что она знала, что его прикосновения будут совсем не похожи на жадные ощупывания дурно пахнущих старателей? Это было несправедливо. Он изменился. Он превра­тился из змея в прекрасного демона, который обманом заставил ее почувствовать все те ощущения, о которых ей было известно из ее бесед с Пейшенс. Но знать о каких-то ощущениях и чувствовать всем своим телом было не одно и то же. Пейшенс забыла объяснить ей различие. Пейшенс была виновата в том, что Кейт позволила вольности этому очаро­вательному сластолюбцу.

Вольности нельзя позволять ни в коем случае. Это было законом. Мама говорила, что мужчины не уважают девушек, которые допускают в отношении себя вольности. Хотя… Алексис отнесся к ней весь­ма уважительно после этого. Он обращался с ней с почтительностью и мягкостью, как будто бы боял­ся, что она может испугаться. Этот человек был загадкой, и она не знала, как она снова столкнется с ним лицом к лицу. Он интимно прикасался к ней, а теперь ей предстояло встречаться с ним, обедать, разговаривать с ним.

– Мисс Грей.

Кейт вздохнула и подняла взгляд. Навстречу ей из сада шла Ханна Синклер. Она несла корзину, наполовину заполненную ранними розами, а на за­пястье у нее висела на ленте пара изящных ножниц. Ее тонкое лицо было спокойно, а губы сложены в приличествующую случаю улыбку. Они обменя­лись приветствиями, и Кейт подвинулась, чтобы освободить место для Ханны на скамейке. Ханна испытывала огромное воодушевление по поводу прибытия гостей на завтрашний прием. Должен был приехать герцог такой-то и некий немецкий принц, ожидались лорд и леди такие-то. Кейт слушала ее вполуха, вдыхая аромат розы. Она прикоснулась кончиком пальца к нежно-персиковому лепестку.

– Леди Ханна, вы замужняя женщина. Ханна остановилась в своем перечислении гос­тей и кивнула.

– Влюбляются ли мужчины так же, как и жен­щины?

Ханна опустила глаза на корзину, которую она держала на коленях.

– Я так не думаю, мисс Грей.

– О!

Должно быть, разочарование Кейт было доволь­но очевидным, так как Ханна погладила ее по руке.

– Главные интересы и цели мужчины лежат во внешнем мире, моя дорогая. В достижениях и в вы­ полнении долга, как, например, у лорда Фалька – в правительстве, а у лорда Алексиса – в кавалерии. Женщины же существуют для дома, семьи и детей.

– Но ведь должна же быть любовь.

– Ну, моя дорогая…– Ханна покраснела и принялась перебирать розы в корзине. – Подоб­ные вещи необходимо выносить как свой долг. Не­сомненно, твоя мать говорила тебе об этом. – Ее голос превратился в почти беззвучный шепот. – Долг ради детей. Бог не благословил меня ими, но я надеюсь, что он вскоре сделает это.

– Но это не имеет никакого смысла, – сказала Кейт. Ее смущение росло. – Бог создал женщин так же, как и мужчин, и если мы чувствуем удовольст­вие, то это несомненно потому, что Господь хотел именно этого.

– Мисс Грей!

– Вы же не хотите мне сказать, что миллионы детей в мире были зачаты женщинами, которые всего лишь выполняли свой долг, сжав зубы и ниче­го не ощущая.

Один-единственный раз голос Ханны стал гром­че шепота.

– Пожалуйста.

– Не надо шипеть, я уже замолкаю.