Леди неукротимость

Каролина посмотрела на него сверху вниз.

– Кейт Грей не леди. А я леди. Злорадно улыбаясь, Алексис смотрел, как Каро­лина, пустив лошадь шагом, удалялась от него.

– О да, – крикнул он ей вслед. – Я совсем забыл.

Яго залаял на него, и Алексис опустился на колени. Спаниель всегда оживлялся, когда Кароли­на уходила. Сейчас он энергично вилял своим пыш­ным хвостом.

– Рад, старина? – Алексис сел рядом с ним на корточки и принялся поглаживать его.

Его кампания по завоеванию благосклонности Кейт прогрессировала гораздо медленнее, чем лю­ бая из тех, что он предпринимал раньше. Перед ним стояло большое препятствие – ее ум. Кейт облада­ла развитым, пугающе быстрым умом, который никогда не отдыхал. Несколько раз ему казалось, что ему уже удалось убаюкать его с помощью раз­личных маневров, но через мгновение ум просыпал­ся, вскидывался и тут же кусал его. И тем не менее она отзывалась на его тактику.

С самого начала он знал, что просить ее тела было бы ошибкой. Просить почти всегда было ошибкой. И она не любила пышные комплименты и подарки. И она не поверила бы льющемуся пото­ком обожанию. Поэтому он решил проложить себе путь к ее сердцу с помощью языка, прекрасных, чарующих слов, созданных специально для того, чтобы возбуждать и возносить душу прямо в небо.

Яго лег на землю, и Алексис уселся рядом с ним, зарывшись пальцами в пушистую белую шерсть. Немногие женщины любили слова и образы, как их любила Кейт. О, они иногда впадали в истерический экстаз над Байроном или Вордсвортом. Когда он читал Кейт какой-нибудь отрывок, всегда маскиру­ясь при этом разговором на литературную тему, она слушала очень тихо. Ее взгляд устремлялся в одну точку, дыхание становилось поверхностным, и он знал, что она перенеслась в эти образы, создан­ные словами. Видя ее в таком состоянии, он сгорал от желания своим телом доставить ей тоже ощуще­ние, показать ей мир такой же огромный и порази­тельный, как и тот, что был создан так любимыми ею словами.

Яго фыркнул в его сторону. Алексис, приставив свой нос к его носу, продекламировал ему:

Моя душа, как зачарованная лодка, Скользит, как спящий лебедь по волнам Серебряного звука пенья твоего.

Она любит это стихотворение, старина.

Пытаясь завоевать Кейт, он научился покорно­сти и терпению. Не только само ухаживание ис­ пытывало его терпение. Его спокойствие и хладно­кровие подвергались испытанию и в борьбе за улуч­ шение ее поведения. Тем не менее его увещевания приносили плоды. В течение последних нескольких дней не было никаких писем мистеру Поггсу, ника­ких неприличных женщине обсуждений цен на стро­ ительное дерево или чертежей клиперов.

К его немалому удивлению, Кейт даже оставила свою привычку надевать юбку-брюки для верховой езды. Вчера он был просто потрясен, когда увидел на ней корсет и кринолин. На ее платьях появились кружева и банты. Но надо сказать, что он не был особенно рад появлению бантов. Кейт и банты как-то не сочетались друг с другом. Создавалось такое впечатление, как если бы на купидона вдруг надели одежду.

Тезей заржал. Алексис вытащил из кармана ча­сы, посмотрел на них и поднялся на ноги.

– Пошли, старина, – сказал он Яго. – Пора посмотреть, каких успехов добилась моя невеста. Я оставил ее с Ханной, и если я вскоре не появлюсь, то Кейт точно начнет палить из револьвера по флакончикам духов бедной женщины.

ГЛАВА 13

Алексис нашел Кейт и Ханну во дворе. Их фи­гурки казались крохотными по сравнению с высо­кими крепостными стенами и сторожевыми баш­нями. Дамы укрылись от своего вечного врага – солнца под древним дубом, который рос рядом с Главной башней. Направляясь к ним по лужайке двора, он увидел, как Ханна машет руками на Кейт. Кейт начала ходить туда и обратно перед ней. Она делала короткие неуверенные шажки, и ее руки от запястий безвольно висели вниз.

Алексис едва не подавился от сдерживаемого смеха. Ханне наверняка не понравилось, как ходит Кейт.

Его юная леди двигалась решительно и уверен­но, делая быстрые шаги. Когда она шла, то было понятно, что она знает, куда направляется, и она не позволит мелким неприятностям, вроде луж или камней, стать у нее на пути. Если большинство женщин культивировало впечатление, что у них во­обще не было ног, и плыло, вместо того чтобы ходить, Кейт двигалась вперед, не пытаясь скрыть звук своих шагов. Нет, Ханне наверняка не понрави­лось, как ходила Кейт.

Алексису снова пришлось подавить готовый бы­ло вырваться смех, когда Кейт сделала поворот и посеменила назад к Ханне, а затем остановилась перед своей наставницей.

– Добрый день, милые дамы, – он включил обеих в свое приветствие, но смотрел только на Кейт. Она резко обернулась. По выражению ее лица можно было подумать, что ее только что заставля­ли есть головастиков.

– Черт!

Ханна вздохнула, и Кейт приложила ладонь к губам. Алексис сделал вид, что не заметил ее оплошности.

– Как ваши дела?

Ханна подплыла к нему и одарила его одним из своих прозрачных, беспомощных взглядов.

– Мы практиковались в манерах. А до этого мы говорили о вежливых беседах. Боюсь, что мисс Грей знает так мало об обществе, что это была скорее не беседа, а мой монолог.

– Я не знаю никого из этих людей, – сказала Кейт. Она извивалась внутри своего корсета, но Ханна, нахмурившись, посмотрела на нее, и Кейт замерла. – И не только это. Я не могу ни рисовать, ни петь, ни играть на фортепьяно.

Алексис подошел к Кейт и взял ее за руку:

– Не надо так огорчаться. Ты можешь нау­читься петь.

– Только если тебе нравится страдать.

Стараясь не улыбаться, он поблагодарил Ханну и предложил закончить занятия на этот день. Ханна согласилась: она всегда соглашалась с ним. Пред­лагая свою мягкую, безвольную руку ему для поце­луя, она улыбнулась ему какой-то липкой, слащавой улыбкой. Он знал, что ему предлагается оценить отличие ее томности и деликатности от дерзкой жизненной силы Кейт.

– Благодарю, – сказала она. – Я чувствую се­бя довольно усталой и знаю, что мне придется провести весь день на диване, чтобы собраться с си­лами и прийти в себя к обеду.

Когда они остались одни, Алексис предложил Кейт показать ей Главную башню. Она с радостью согласилась, и они пересекли двор и вошли в старую башню. Внутри было сумрачно и прохладно из-за стен толщиной в пятнадцать футов, а также из-за того, что свет проникал в башню только через узкие бойницы, расположенные высоко над землей.

Они вошли в большую комнату со сводчатым потолком. Окна здесь были расположены за галере­ей второго этажа, и глубокие конусообразные окон­ные проемы придавали всему помещению вид свя­тилища. Главная башня была старейшим строением Ричфилда; весь остальной замок вырос вокруг нее.

Пробираясь между ящиками с инструментами и строительными козлами, Алексис проводил Кейт к центру башни. Рядом с ними на полу был выложен круглый очаг. Он показал на деревянную галерею, которую едва можно было различить вверху в сла­бом свете, проникавшем в башню сквозь небольшие окошки. Под галереей лежала куча оружия и до­спехов, которая доходила почти до их ног. Из кучи под самыми разнообразными углами торчали бое­вые топоры, копья и пики.

– Я приказал заменить столбы, поддерживаю­щие галерею, – сказал Алексис. – Там стало небе­ зопасно ходить. Именно поэтому оттуда сняли все оружие, – он показал жестом на место на галерее, освещенное светом, падавшим из окна. – Перед битвой лорд этого замка стоял наверху и обращался к своим людям, которые собирались там, где мы сейчас с тобой стоим. Мои предки вешали воров и убийц на стропилах крыши.