Леди неукротимость

вернулась к своей кровати, села на одеяла и, скрестив руки на груди, сердито по­смотрела на него.

– Что сказал Вэл? – спросил он.

– Он сказал: «Женщина всегда непостоянное и переменчивое существо». Ха!

– Вот тебе и ха! Он был прав, – Алексис стянул свой второй сапог и швырнул его в угол. Кейт сжала руки в кулаки.

– Сделай всем женщинам одолжение, Алексис, и прими обет безбрачия, как этого хочет Фальк.

Он встал и стряхнул с себя пальто. Бросив его на пол, он подошел к Кейт.

– Вы вместе осуществили этот заговор. Ты хо­тела отомстить мне. Тебе было недостаточно, что я остался один, ты хотела, чтобы я думал, как вы вдвоем занимаетесь любовью.

У Кейт в голове будто бы взорвался бочонок с порохом. Вскочив с кровати, она кулаком ударила Алексиса в живот. Он, охнув, согнулся пополам. Она занесла для удара вторую руку, но он увернулся от нее.

– Проклятье, – сказал он и, тяжело дыша, по­тер свой живот.

– Ничего не говори. Только ничего не гово­ри. – Она подошла к сундуку, стоявшему в ногах кровати, открыла его и вытащила оттуда одеяла. Она бросила их на пол, к ногам Алексиса. – У меня нет привычки причинять людям боль, Алексис. Это твое любимое времяпрепровождение, поэтому дер­жи рот закрытым. Может быть, тогда мы сможем дожить до утра, не прикончив друг друга.

Она снова забралась в постель и попыталась не смотреть, как он снимает жакет и носки. Пошарив в одеялах, она нашла свою книгу и склонилась над ней. Ее волосы красновато-коричневым занавесом упали между ее лицом и мужчиной, стоявшим в комнате. Почему он никак не найдет себе места, чтобы улечься? Он стоял лицом к ней в желтом свете лампы. Она видела его обнаженную грудь и шрам, пробегавший по ребрам. Пояс его брюк проходил довольно низко, и она видела углубление его талии.

Он шевельнулся, и она перевела свой взгляд на книгу. Когда свет переместился в сторону, она под­няла голову. Алексис стоял рядом с кроватью, дер­жа лампу в руке и внимательно вглядываясь во что- то рядом с ней. Она повернулась посмотреть, на что он смотрит, но не увидела ничего. Его лицо приобрело какое-то очарованное выражение, и его сердитые черты преобразились. Из его глаз исчезло жесткое, волчье выражение, и их взгляд смягчился. Сбитая с толку, она смотрела, как он поднимает лампу и подносит ее к ней. Он медленно протянул к ней свободную руку и коснулся ее волос.

– Как слиток меди, сверкающий на солнце, – прошептал он.

Она отстранилась от него.

– Видишь? Это не я непостоянна и изменчива. Он уронил руку.

– Нет, это не ты, – он снова поставил лампу на столик рядом с кроватью. – Я собирался ехать за тобой, когда пришло письмо Вэла.

– Я больше не люблю тебя, Алексис. И если бы ты любил меня, ты не обращался со мной, как с песчинкой, – она покачала головой, когда он попытался что-то сказать. – Я не хочу разго­варивать с тобой.

Кейт забралась под одеяло, отвернулась от Але­ксиса и закрыла глаза. Красноватое свечение исчез­ло за ее закрытыми веками, когда Алексис задул лампу. Слезы собирались в уголках ее глаз. Она вытирала их пальцами, слушая, как Алексис рас­стилает свои одеяла. Слезы все собирались и соби­рались, и она принялась вытирать глаза краешком простыни. К горлу подступил всхлип. Отчаянно пытаясь не заплакать вслух, она зарылась лицом в простыню.

Что-то теплое легло ей на спину. Она прерыви­сто вздохнула и отняла простыню от своего лица. Теплые губы целовали ее ухо и мокрую щеку.

– Не плачь, маленькая дикарка.

Его дыхание щекотало ей ухо и шею, и от дро­жи, пробежавший по ее телу, она потеряла контроль над собой.

– У-уходи, – заплакала она.

Она попыталась свернуться калачиком, но у простыней и одеял внезапно выросли крылья, и они улетели. Алексис прижал ее к себе, его руки охватили ее, и она не могла оттолкнуть их прочь. Он наклонил голову, нашел ее губы и обрушил на них град легких поцелуев, которые распростра­нились потом на ее подбородок и шею. В паузах между ними он шептал попеременно просьбы и уг­розы.

– Не плачь, не надо. Прости меня, пожалуйста. Черт, я запрещаю тебе плакать. Пожалуйста. Ты простишь меня. Ты должна.

Требования звучали так смущенно и беспомощ­но, что она почувствовала легкую дрожь в животе и в груди. Эта дрожь превратилась в смех, который сорвался с ее губ в тот же самый момент, когда Алексис решил сунуть ей в рот свой язык. Она почувствовала, как его губы изогнулись в улыбке.

– Я кажусь тем самым сумасшедшим, каким я когда-то себя считал.

– Я сама кажусь себе слегка не в своем уме. – Так как в каюте не было света, ей пришлось отыскивать его лицо на ощупь. – У тебя мокрая щека.

– Ты всего меня залила слезами. Если бы ты не остановилась, то мне понадобился бы зонтик, – он взял ее лицо в свои руки. – Я не дам тебе ненави­деть меня.

– Я боюсь.

– Будешь ли ты бояться меня, если я дам тебе обещание?

– Какое обещание?

– Я даю тебе слово никогда не пытаться заста­вить тебя ненавидеть меня и никогда не лгать тебе.

– Лгать?

Он прижал ее к своей груди.

– Я не виделся с Каролиной.

– Хорошо, – она вытащила свои руки, кото­рые были зажаты между их телами, и обняла Алек­сиса. Она услыхала, как он вздохнул с облегчением.

– Слава Богу, – сказал он.

Они обменялись сокрушительными объятиями.

– Ты знаешь, когда я снова пришел в себя? – спросил он.

Она покачала головой.

– В ту ночь, когда Фальк поздравил меня с из­бавлением от Каролины. Он начал свою беседу о чистоте и целомудрии, сдабривая свои поучения портвейном. После нескольких стаканов я понял, что действительно слушаю его. Он разглагольство­вал о грехе и пороке, а я кивал, как престарелая герцогиня на утреннем приеме. Потом мы перешли к Катехизису, а затем Фальк поднял свой стакан и сказал: «Не отдавай свою душу женщине». И я рассмеялся.

– Ты рассмеялся?

– Да. Потому что в тот момент я понял, что Фальк опоздал. Я уже отдал свою душу женщине, и она собиралась увезти ее с собой за океан.

– О!

Кейт потеряла интерес к душе Алексиса, так как его рука скользнула под ее халат и ночную сорочку и кралась вверх по ее ноге. Она слегка ущипнула ее за талию, а затем направилась вверх, к ее груди. Он сжал ее, и она выгнула спину. Она не видела его, но чувствовала, что он зарылся лицом в вырез ее со­ рочки, ощущала жар его тела и быстрое прерывис­тое дыхание.

Его возбуждение выплеснулось наружу и пой­мало ее в эротическую сеть. В свою очередь она попыталась руками запомнить его тело. Всего лишь через несколько мгновений Алексис одновременно ругался и смеялся, пытаясь скользнуть вниз, к ее ногам. Она почувствовала прикосновение влажною рта к своей щиколотке. Его губы двигались по ее ноге, а затем заскользили вверх по телу. Она вздрог­нула, а затем хихикнула и бросилась к нему. Поймав его врасплох, она обхватила руками его тело, изо­гнулась и через какой-то миг уже сидела на нем. Схватив его за руки, она развела их в стороны и прижала их к простыне.

– Кэти Энн, отпусти меня.

– Никогда. Никогда, никогда, никогда, – она наклонилась, ведомая только звуком его учащен­ного дыхания, и нашла его рот. Пируя на нем, она больше не слыхала никаких возражений.

Вскоре его бедра начали вопросительно подтал­кивать ее, и он высвободил свой рот.