старателя.
Дело было под вечер. Лешка покуривал в летней кухне, покачивая по обыкновению ногой в расхлябанной кроссовке. Я попивал чай, продумывая предстоящий завтра маршрут.
– Тагир сказал, ты в разрезе купаешься? – прервал мои размышления мальчишка.
– Ну, – кивнул я.
– И как оно?
– Нормально, – пожал я плечами.
– Не страшно?
– А чего бояться?
– Там мужика утопили…
Мне резануло слух однозначно и без сомнений произнесенное: «утопили».
– Ну и что? К тому же неизвестно, утопили или сам утопился, – безразличным тоном проговорил я.
– «Утопился»! Дурак он, что ли? Мы его знаем, это пластовский мужик, Стефаном его звали. Мы видели, как его кончали.
Я иронично усмехнулся. И легко добился желаемого.
– Не веришь?! – подскочил Лешка. – Спроси вон у Васьки! Васька! – заорал он, толкнув ногой дверь кухни. – Иди сюда! Сюда иди, баран!
Пухлый флегматичный Васька остановился на пороге с вопросительным выражением на круглом большеглазом лице.
– Ты помнишь, как того Стефана пластовского в разрезе утопливали?
– Забудешь такое… – промычал Васька. – А все из-за тебя, Леха. «Пойдем на разрез, там конопля пробойнее», – передразнил он дружка. – И поперлись ночью. И фонарик еще сел…
– Да ты дальше скажи! Что было-то, – поощрял его вожак.
– Что было… Ты сам знаешь, что было. Я теперь боюсь и ходить туда, на разрез этот херов. Даже днем не хожу.
– Ладно, – не вытерпел Лешка, видя, что от приятеля толку мало. – Короче: только мы подходим к разрезу, а там этот орет… Ну, не орет, а так… хрипит, что ли… И темнища! Фары только светят «Жигуля»… «Жигуль» там у них. И человек пять там – базарят, ничего не понять, мат только. А потом видим: потащили кого-то и с обрыва – бултых! Прямо эхо пошло! И шустро слиняли. Мы – давай к воде, спускаемся… там обрывы – сам знаешь, какие! Фонариком своим херовым светим – ничего не видать, тьма… Только собачонка эта скулит…
– Может, вам померещилось? После конопли вашей? Баба Зина у вас тоже вон из трубы вылетает, – снова усмехнулся я.
– Не веришь? Твое дело. А я своими глазами видел. Вон и Васька тебе скажет, и Слон.
– А что ж вы никому не сообщили? В милицию не заявили?
– Ты что? – Лешка посмотрел на меня как на умалишенного. – Чтоб нас самих туда же скинули, в разрез?
Мне вспомнились слова Раиса: «Один тут уже намыл золота, и где он после этого?» Возможно, тот несчастный влез на чужой участок. Ведь территория наверняка поделена. Так что и я рискую очутиться на дне карьера, на глубине сорок метров… Хотя вряд ли сразу убьют из-за каких-то трех-пяти граммов. Причина должна быть посерьезнее.
Глава 22. ЕЩЕ ОДИН ПИНОК
Я временно поселился у друзей в студенческой общаге, где у меня осталось немало знакомых. Кто-то учился со мной вместе, а теперь, после отчисления или академического отпуска, завершал образование, с кем-то я познакомился позднее.
– Тапочки и зубная щетка – все мое имущество! – бравурно восклицал я.
В этот первый свой «холостой» вечер я изо всех сил старался шутить, петь под гитару что-нибудь залихватское, быть душой компании, забыться в болтовне и гомоне студенческой братии, где меня считали своим. Однако ближе к ночи мой пыл стал постепенно угасать.
В комнату заглянула Татьяна, общая знакомая моя и Ани, черноволосая кареглазая хохлушка, озорная и сексапильная:
– Федор, можно тебя на минутку?
– Хоть на час! – воскликнул я как мог бодрее.
Мы прошли в холл. Я обратил внимание, что избегаю ее взгляда.
– Что у вас с Аней? – в лоб задала вопрос Татьяна, глядя строго и заранее осуждающе.
– Подумали и решили разбежаться, – усмехнулся я, стремясь придать голосу легкомысленный тон.
– Федя, что за глупости?! Зачем ты это делаешь? Сколько можно ее мучить?
– Танюша, не напирай на меня так, – попросил я уже без всякой напускной веселости. – Не я от нее ухожу, а наоборот, поверь.
– Ну что ты мне будешь говорить?! – с хохлацким акцентом пропела Татьяна. – А то я тебя и ее не знаю! Это все твои эксперименты. Женщина не животное какое-нибудь, чтобы ее дрессировать.
– Танюша, я не вру: она нашла другого.
Девушка какое-то время с любопытством разглядывала меня, потом произнесла негромко, но убежденно:
– Это тебе поделом. Ты сам ее на это толкнул. Ты сам ей всегда внушал, что она тебе не нужна.
– Теперь-то что от этого? Процесс необратим, все зашло слишком далеко. У Ани есть замечательный дар – умение любить, но теперь она любит другого…
– «Умение любить»! Что за глупости?! Да это умеет всякая женщина, если только в ней не убивают эту потребность.
– Ты знаешь, – продолжал я свое, – мне не нужна была жена, домохозяйка. Я и сам себя прекрасненько могу обслужить. В Ане я в первую очередь видел женщину…
– Что-о-о?!! – захохотала Татьяна. – «Видел женщину»! Да ты вообще на нее внимания не обращал! Что ты мог видеть?! Я же помню, как вы приезжали в общагу, и ты держался так, как будто ее вообще нет. Она мне жаловалась, что совсем не нужна тебе. Ты бы послушал, как она тебя восхваляла!.. Мол, она не достойна тебя, что ты весь из себя такой идеальный, такой продвинутый. Я ей сколько раз говорила: «Дурочка! Он тебе мозги запудрил и пользуется…»
– Так и есть, я совсем не ценил ее, – признал я. – Значит, все к лучшему: я получил по заслугам, она полюбила другого и, может, будет наконец счастлива.
– Послушай, – скривила ярко накрашенные губы собеседница, – что ты дурачком прикидываешься? Ты же сам мужик и хорошо понимаешь, для чего нужна она этому Армену. Скажу тебе честно: Аня мне про него говорила, и я его как-то раз даже видела. И ты его знаешь. Он богатый, баб у него полно. Он потешится и выбросит ее… И никому она не будет нужна в этом мире мужиков-дебилов. Ты поломал ее жизнь – вот и все. Тебя мне не жалко, ты в конце концов устроишься, а Аню мне жалко очень. Она может не выдержать и… в общем, от нее всякого можно ждать.
– Но она же любит его! – вскричал я. – Я не слепой, вижу. Что я скажу ей: не люби? Люби опять меня?
– Все это пройдет. А любит она потому, что ты ей многого не давал.
– И она решила искать это многое на стороне…
– Федор, ты совсем не понимаешь женщин, хотя и возомнил, будто хорошо их знаешь. Количество, как видно, не всегда переходит в качество. Женщине необходимо внимание, а не только регулярный трах. Ей все время надо убеждаться, что ее любят, ценят, что в ней нуждаются, что она нравится. Хочешь правду? Я Аню в последнее время обучила кое-каким женским секретам – как нравиться мужчинам. Я сама это долго постигала… Дак вот после этого она прямо расцвела на глазах. Мы с ней были раз в гостях… ты бы слышал, какие тосты ей говорили! А еще до Армена… Впрочем, все знать тебе совсем не обязательно.
– Нет уж, раз пошел такой разговор начистоту… Значит, у нее был кто-то
– У нее и сейчас не один Армен… Дело в том, Федя, что это не моя тайна.
При словах «не один Армен» у меня потемнело в глазах, однако я вовремя овладел эмоциями.
– Но я и так уже слишком много знаю, – проговорил я как можно спокойнее. – Мне нужно знать до конца… Я хочу понять…
– Хочешь понять? А сможешь?… Ладно, слушай. Был у нее один парень. И она мне призналась, что испытала такое, о чем никогда даже не предполагала… Выходит, ты и
Вот это был удар!.. Самолюбие мое получило пинок не меньший, чем накануне, когда Аня ночью ушла от меня к другому.
Но что она несет! Я же помню! Я помню Анино лицо в минуты нашей близости, ее глаза…
– Ты хочешь сказать, что Аня со мной притворялась? Не верю. Врешь… – выдавил я из себя почти с ненавистью.
– Какие вы, мужики, тупые! Не все, конечно… Ну, получала она с тобой свои оргазмы!.. тем более что любила… Но ты пойми: когда мужчина и женщина ежедневно ложатся вместе в постель и получают свой… скажем, кайф – это одно.
– А другое?
– А другое – это когда женщине перед этим дарят цветы, ведут в театр, в ресторан, да хоть в кафе, когда восхищаются ею, говорят красивые слова, совершают ради нее всякое там… Ну что я тебе все объясняю?! Короче, обольщают ее и делают это умело и с чувством, то… То и в постели все будет по- другому. В тысячу раз лучше. Она просто улетит!..
«Ну что, самовлюбленный индюк? – мысленно обратился я к самому себе. – Тебя ощипали, как курицу…»
Глава 23. ЧАЙКА
В один из вечеров Лешка с лихим треском укатил куда-то один на мотоцикле и вернулся часа через два с девчонкой. Она лепилась за его спиной на заднем сиденье, худенькая, в спортивном костюме, на вид лет четырнадцати-пятнадцати. Татарское лицо, большой рот, хвост на затылке и шустрые карие глазки. Как я догадался, это и была пресловутая Чайка.
– Привет, – соскочила она на землю, едва Лешка въехал в открытые дружками ворота. – Что, соскучились по мне, придурки?
«Придурки» радостно загудели, окружили гостью, оглядывая со всех сторон, пошучивая.
