подавляющего. Горящие отверстия-зрачки, разбросанные по всей машине, давали достаточно света, чтобы можно было рассмотреть саму машину. Вся установка была очень запутанной, составленной из множества стержней и спиц. Движущихся частей видно не было. И машина напевала про себя.
Направив свет фонарика прямо вперед, он увидел, что они стоят на металлическом мостике, образовавшем переход между двумя конгломератами машины. Металлическая лента тропой убегала за пределы мощности фонариков, и со всех сторон, насколько хватало взгляда, было видно, что ее обступали стержни и спицы машины.
Очень осторожно он двинулся по мостику вперед. Мэри следовала сразу за ним. Когда они достигли начала машины, то остановились, направив свет на ближайший сегмент машины.
Машина была не просто сделана из стержней, она была весьма деликатно и тонко сделана. Ярко блестел полированный металл — если это был металл. Никакой пыли или смазки видно не было. Это вообще не напоминало какую-либо ранее виденную им машину. Больше всего она напоминала абстрактную авангардистскую скульптуру из металлических стержней, спиц и проволоки, которую ухмыляющийся бездарный создатель собрал с помощью плоскогубцев, все время подхихикивая над зрителями. Но, несмотря на внешнее отсутствие движущихся деталей, несмотря на отсутствие указаний на какую-либо работу, вся машина просто излучала энергию и чувство целенаправленности. И она непрерывно пела, бормотала что-то себе под нос.
— Очень странно, — заметила Мэри. — Будучи инженером, я могла бы и иметь какое-то понятие об этой штуке и ее назначении. Но я вообще ничего не могу здесь понять.
— И никаких намеков на ее назначение?
— Абсолютно, — сказала она.
— Тогда будем называть это просто машиной.
— Более соответствующего термина у нас пока нет, — сказала Мэри.
Лансинг почувствовал, что его тело невольно поддается ритму песни машины. Ритм внедрился в него, лепил какой-то постоянно присутствующий задний план существования Лансинга, всего его тела.
Она берет меня под контроль, подумал он. Мысль пришла откуда-то издалека, словно и не была его собственной, словно это подумал другой человек. Он понял опасность и попытался возгласом предупредить Мэри, но на это ушло некоторое время и к тому моменту уже не было Лансинга, была совсем иная форма жизни.
Он стал ростом в световые годы, и каждый его шаг вмещал в себя триллионы миль. Он возвышался посреди Вселенной, сквозь его туманное газовое тело сверкали тысячи солнц. Планеты были лишь хрустящим гравием под ногами. Когда путь преградила черная дыра, он пинком отшвырнул ее в сторону. Он протянул вперед руку, чтобы собрать в пригоршню дюжину квазаров, и потом, нанизав на струю звездного света, ожерельем повесить себе на шею.
Он вскарабкался на холм, образованный сваленными в кучу звездами. Холм был высокий, крутой, требовались заметные усилия, чтобы на него залезть. И по пути он сбросил вниз со склона довольно много звезд, которые покатились к подножию холма, которого, правда, у этого холма не существовало.
Он достиг вершины и выпрямился, широко расставив ноги, чтобы не свалиться. Перед ним простиралась, до крайней своей границы, Вселенная. Он вскинул кулак и взревел, выкрикивая вызов Вечности, и эхо крика вернулось к нему из-за последнего изгиба пространства.
С вершины, где он стоял, он созерцал предел пространства и времени. Он вспомнил, что однажды задумался — что же лежит за этими пределами. Теперь он увидел, что. И он внутренне отшатнулся, сжался, потерял равновесие и покатился вниз по склону. И когда он достиг подножия (но только это было не подножие, настоящего подножия ведь не было), он остался лежать, распростерши руки, как крылья, погрузившись в навеянную дюну из межзвездной пыли, подбрасывавшую и кидавшую его немилосердно, словно он попал в волны бушующего моря.
Вспомнив о том, что он видел за пределами пространства-времени, он застонал. И, застонав, вернулся туда, где был — на металлическую тропу-мостик, в окружение стержней непонятной машины, что-то тихо напевающей самой себе.
Мэри держала его за руку и пыталась заставить его повернуться. Тупо, не понимая еще полностью где он находится, Лансинг послушно повернулся. Он увидел, что зажженный фонарик валяется на металле дорожки, и он наклонился, чтобы поднять его. Фонарик он поднял, но при этом едва не упал лицом вниз.
Мэри снова потащила его за руку.
— Дальше идти не нужно, — сказал он. — Просто что-то случилось со мной. Я видел Вселенную…
— Именно это я и подумала.
— То есть, ты тоже что-то видела?
— Когда я подошла, ты стоял совершенно замороженный. Я боялась дотронуться — вдруг ты разломишься на тысячу кусочков-осколков.
— Давай присядем, — попросил Лансинг. — На минутку присядем.
— Здесь негде сесть.
— На пол. Можно сесть на пол.
Они опустились на твердую поверхность дорожки, лицом друг к другу.
— Итак, теперь мы знаем, — сказала она.
— Что знаем? — он потряс головой, словно пытаясь прояснить сознание. Туман перед глазами постепенно становился прозрачнее, но до полной ясности было еще далеко.
— Знаем, зачем эта машина. Эдвард, нельзя говорить Бригадиру о том, что мы обнаружили. Он взбесится.
— Но мы обязаны, — сказал Лансинг. — Ведь мы условились. Мы должны честно выполнять условия.
— И снова, — сказала Мэри, — что-то, о чем мы не имеем понятия, как обращаться. Как с теми дверьми.
Он взглянул через плечо на сверкающие спицы машины. Теперь туман в голове почти рассеялся.
— Ты сказал, что видел Вселенную. Что ты хотел сказать этим?
— Мэри, Мэри, Мэри! Погоди минуту, пожалуйста!
— Это на тебя сильно подействовало, — сказала она.
— Да, похоже.
— Я в себя пришла легко.
— Это все твое непоколебимое чувство самосознания.
— Не смейся, — сердито сказала она. — Не надо превращать все в шутку. Это серьезно.
— Я знаю. Извини. Ты хочешь знать… Я попытаюсь объяснить. Я побывал во Вселенной. Я был огромен. У меня было тело из звездного света, словно хвост кометы. Все было словно сон, только это был не сон. Я на самом деле побывал там. Это смешно, но это так. Я карабкался на холм из звезд, насыпанных кучей. И на его вершине я обозрел Вселенную, всю, до предела, пространства и времени. И я увидел, что лежит за этим пределом. Хаос. Наверное, это самое верное название. Клокочущая, гневная пустота. Но не горячая, а холодная. Смертельно, отравляюще холодная. Безразличная. Даже хуже этого. Ненавидящая все, что существует или существовало. В ярости стремящаяся превратить все, что существует, в пустоту.
Она успокаивающе тронула его рукой.
— Извини, не нужно было тебя сейчас спрашивать. Извини, что заставила тебя… Тебе это было нелегко — все это рассказать.
— Но я хотел тебе рассказать. Я все равно бы рассказал тебе, только потом. Но теперь все позади и мне стало легче. Ты говорила… что тоже видела?
— Я видела другое. Не такое опустошающее. И я уверена, что все это сделала с нами машина. Она берет под контроль сознание, личность, жизненную силу. Она отрывает твое сознание от тебя и посылает куда-то. Ты сказал, что это было как сон и одновременно это не было сном. Я считаю, что это была реальность. Если бы кто-то мог отправиться на самом деле туда, где ты побывал, то они увидели бы то же
