Вой прекратился, некоторое время стояла напряженная тишина.
— На гребне, — прошептал Юргенс.
И они увидели — очертания гигантского зверя, издававшего тоскливый вой. Его черный силуэт в свете лунного синего сияния, на фоне серебряного лунного диска.
Зверь напоминал волка. Но он был гораздо больше его, производил впечатление сильного и быстрого создания, вроде волка. Громадная бестия, бездомная, в поисках пристанища, ночлега, раздираемая агонией одиночества, которая заставляла ее изливать в мир свою тоску.
Зверь запрокинул свою большую голову, задрал к небу морду и снова завыл. На этот раз вой напоминал всхлип, прокатившийся под звездным небом над фантастическим пейзажем. над ней. Лансинг почувствовал, что на плечо ему легла чья-то рука. Рядом стоял Юргенс.
— Все в порядке, — сказал Лансинг.
— Конечно, — сказал Юргенс.
Плакальщик стонал и выл. Казалось, стону не будет конца, а потом, совершенно внезапно, вой прекратился, так же внезапно, как и начался. Теперь на фоне диска луны, недавно поднимавшегося на востоке, виднелась лишь черная линия нависшего утеса.
В ту ночь, когда они лежали в мешках, — кроме Юргенса, конечно, — к лагерю пришел Сопун. Сопя, существо, обошло кругом их стоянку. Они лежали и прислушивались к сопению. После визита Плакальщика приход этого дружелюбного существа показался им приятным сюрпризом.
На следующий день, после полудня, они вышли из Бесплодного Края в узкую, но постепенно становившуюся шире зеленую долину, и обнаружили там прозрачный ручей. Чем дальше шли они по берегу ручья, тем шире становилась долина, и линия гребня гористого Бесплодного Края отодвигалась все дальше, пока не превратилась в белую полоску на горизонте и совсем исчезла.
Перед заходом они наткнулись еще на один ручей, побольше первого. Ручей бежал с запада на восток. И там, где два ручья сливались в речку, путешественники обнаружили таверну.
21
Отворив дверь, они увидели перед собой обширную комнату. В дальнем конце горел очаг. Перед ним стоял большой стол, окруженный стульями. Два стула, развернутые спинками к вошедшим, были заняты. Сидевшие на них смотрели на огонь очага. Коренастая невысокая женщина с крупным, лунообразным лицом, поспешно выбежала в комнату из кухни, вытирая руки своим клетчатым фартуком, повязанным вокруг пояса.
— Ага, вот и вы, — поспешно сказала она. — Вы меня застали врасплох. Пришли раньше, чем я предполагала.
Она остановилась перед ними, все еще вытирая руки о фартук, прищурилась, разглядывая. Потом поправила локон, выбившийся из прически и попадавший на глаза.
— Ай! Ай! — негромко воскликнула она, словно чему-то удивившись. — Вас четверо! В городе вы потеряли двоих. Вот эти люди расстались с четырьмя спутниками. А некоторые компании вообще пропадали в этом городе, полностью.
Какой-то незначительный шум заставил Лансинга повернуть голову. В самом дальнем, противоположном очагу, конце комнаты сидели за отдельным столиком игроки в карты. Шум, как понял Лансинг, был тихим похлопыванием карт о стол. Игроки не обратили ни малейшего внимания на вошедшую компанию.
Он кивнул в сторону играющих.
— Когда они пришли?
— Прошлым вечером, — сказала женщина. — Вошли, направились к столику и уселись. И с тех пор играют.
Двое, сидевшие перед очагом, поднялись со стульев и направились через комнату к вошедшим. Впереди шла женщина, блондинка, высокая, гибкая, напоминающая Лансингу королеву. По пятам следовал мужчина, напоминающий коммивояжера-продавца, пытавшегося однажды всучить Лансингу весьма сомнительных достоинств кожаный бумажник.
Женщина протянула Мэри руку.
— Меня зовут Мелисса. Но я не человек, хотя очень похожа. Я марионетка.
Дальнейших объяснений не последовало, но она пожала руки всем четверым.
— Йоргенсон, — представился мужчина. — Чрезвычайно рад познакомиться. Мы оба, должен признаться, весьма напуганы. Сидим здесь уже несколько дней, пытаемся убедить друг друга, что нужно продолжить наш путь. Хотя путешествие и представляется бессмысленным, мы, вольно или невольно, обречены на него.
— Я вполне разделяю ваши чувства, — сказал Лансинг. — Все мы, я думаю, испытали подобные мысли, каждый в свое время.
— Давайте вернемся к огню, — предложил Йоргенсон. — У нас есть бутыль, но мы были не в состоянии с ней справиться. Очевидно, вы нам поможете?…
— С удовольствием, — сказал Лансинг. — Спасибо за предложение.
Женщина в клетчатом фартуке, очевидно, хозяйка таверны, куда-то исчезла. Игроки в карты не обращали внимания на окружавший их мир.
Когда все расселись у огня, получили стаканы и стаканы были наполнены, Йоргенсон сказал:
— А теперь, думаю, мы должны лучше познакомиться друг с другом и обменяться нашими впечатлениями от пережитых приключений. А также мыслями по этому поводу. Что касается меня, то я — путешественник во времени. Когда я оказался в этом мире, то предположил, что просто путешествую. Но в таком случае меня бы здесь давно уже не было. Оказалось, однако, что я ошибался. Я застрял здесь. Почему? Не понимаю. Это первый случай такого рода. Раньше я во время перемещений никогда не застревал.
Лансинг попробовал содержимое стакана и нашел его превосходным, сделав еще один глоток.
— Многие годы, — продолжал Йоргенсон, — я ищу одно определенное время и место. Однажды я побывал там, а потом, невольно, проскользнул в другое время. И с тех самых пор, как я ни старался, я не мог туда вернуться! Вдруг по какой-то причине путь туда для меня закрыт? Если это так, то почему?
— Если вы хорошо помните это место, — сказала Мэри, — то это поможет вам найти его. Если вы его хорошо знаете…
— О, время и место я знаю прекрасно! Это двадцатые годы, так называемые «Ревущие двадцатые»! Хотя я помню их совсем тихими, ничего ревущего — по крайней мере, в том месте и в тот год, где побывал я. Мир и тишина, словно в бесконечный летний день. Мир не достиг циничного усложнения, характерного для последующих десятилетий. По-моему, это был — 1926 год, месяц — август. Место — сонный городок на морском побережье, на восточном побережье. Массачусетс или Делавар, а может, Мэриленд.
— Все эти названия ничего мне не говорят, — пожаловалась Мелисса. — Вы мне говорили — Северная Америка. Но я не знаю, что это такое. Я знаю только наш город. Величественные здания, масса маленьких механических сервов, поддерживающих все наши нужды. Но никаких названий, даже для нашего города. Зачем нам они были нужны!? У нас был город и ничего больше нам не требовалось, мы никуда не хотели идти — если, собственно, было куда
— идти.
— Нас было шестеро, — сказал Йоргенсон, — когда мы попали в этот мир.
— Нас тоже было шестеро, — подтвердила Мэри. — Наверное, такие группы всегда состоят из шести. Но какой в этом смысл?
— Я понятия не имею, — сказал Йоргенсон. — Я знал только нашу группу, а теперь еще вашу.
— А в городе у нас был также идиот, — сказала Мелисса. — Дурачок, шут. Вечно шутки шутил. Иногда даже терял чувство меры, надо сказать. Еще у нас был шулер из Миссисипи. Я раньше не спрашивала, чтобы не показать свое невежество. Но теперь хочу спросить. Может, кто-нибудь скажет мне,
