назойливых субъектов мистер Херст посадил подальше от себя.
«Мы на самой нижней ступеньке!» – беззвучно сообщил мне Льюис, обнаружив карточки с нашими именами в самом конце стола. Я заметил, что мистер Херст наблюдает за тем, как мы берем наши тарелки (из непритязательного в свое время фарфора марки «Голубая ива», которые мама Херста наверняка, не жалея, брала с собой на пикник) и идем за едой к буфету.
«Очень скоро мы поднимемся на самый верх!» – беззвучно ответил я.
«Значит, ты уже поговорил с Херстом?» – Льюис потянулся через плечо Кларка Гейбла к аппетитной на вид холодной оленине.
«Пока только намекнул», – беззвучно ответил я, избегая смотреть на Херста, шагавшего к столу с тарелкой утятины.
«К чему такая осторожность? – Льюис проскользнул мимо Греты Гарбо, направлявшейся к суфле из спаржи. – Ведь от Херста только и надо, чтобы он спрятал сценарий с автографом в шкафчике, на который мы ему укажем, и все!»
«Да нет, не все. От Херста еще кое-что потребуется!» – Осмотрев бесчисленные кушанья, я решил не трогать острое и потянулся за картошкой.
«Что-то секретное?»
«Вот именно!» – Я наложил себе на тарелку достаточно еды, чтобы никто не подумал, что я брезгую угощением, и пошел к столу. Херст смотрел на меня. Его взгляд следил за мной, как прожектор противовоздушной обороны. Я учтиво улыбнулся Херсту, кивнул и уселся за стол напротив Льюиса.
«Выходит, Компания не сочла нужным посвящать меня во все подробности операции!» – беззвучно посетовал Льюис, развернул бумажную салфетку и многозначительно поднял свой бокал. Проходивший мимо официант наполнил его вином и двинулся дальше.
«Ну и что! – беззвучно ответил я Льюису. – Ты же знаешь Компанию. Наверняка она и меня посвятила не во все подробности».
Я говорил это, чтобы успокоить Льюиса, не подозревая, насколько я близок к истине…
Итак, мы вкушали ужин вместе со смертными за роскошным княжеским столом. Кларк Гейбл с авторитетным видом рассуждал с мистером Херстом о животноводстве. Марион и Конни хихикали и перебрасывались шуточками с гостями мужского пола, сидевшими напротив них. Сын Херста о чем-то перешептывался со своей девушкой, а Лернейскую Гидру и Чучхе, непрерывно рычавших на кроткую таксу, устроившуюся под стулом у Херста, выдворили слуги. Миссис Брайс не возражала. Она деловито вещала Грете Гарбо что-то о прошлой жизни – непонятно только чьей. Мы с Льюисом молча поглощали пищу в нашем конце стола.
Впрочем, и нас не оставляли вниманием. Марион время от времени отпускала нам какую-нибудь шуточку, а Херст постоянно сверлил меня загадочным взглядом голубых глаз.
В конце ужина мистер Херст встал, подобрал с пола таксу и повел гостей в глубь дома, в свой личный кинотеатр.
Наверное, вы и сами догадываетесь о том, что зрительный зал не уступал своими масштабами всему остальному. Стены были обиты парчой, расписной потолок поддерживали позолоченные кариатиды в два человеческих роста. Гости расселись по местам, инстинктивно придерживаясь порядка, в котором сидели за столом. Мы с Льюисом опять оказались с самого края. Усевшись в необъятное кожаное кресло, Херст приказал в телефонную трубку начинать сеанс. Погас свет, некоторое время царила тьма, и, наконец, загорелся экран. Показывали «Путь в Голливуд», самый последний фильм Марион, в котором она снялась с Кросби Бингом178. Увидев свое имя среди титров, Марион пронзительно свистнула. Все рассмеялись.
Все, кроме меня. Мне было не до смеха. Мистер Херст поднялся с кресла и шел ко мне в темноте с таксой на руках. Если бы мы, бессмертные, не обладали способностью видеть во мраке, я, наверное, вскрикнул бы от неожиданности и обмер на своем стуле, когда Херст положил в темноте мне на плечо свою огромную лапу и наклонился к моему уху.
– Я хотел бы поговорить с вами наедине, мистер Дэнхем, – сказал он.
– Как прикажете, – с трудом проговорил я и поднялся со стула. Сидевший рядом Льюис смотрел на меня широко открытыми глазами.
«Ни пуха!» – беззвучно шепнул он и отвернулся к экрану.
Я боком выбрался из ряда и пошел за Херстом, который шагал, не оборачиваясь и не сомневаясь в том, что я следую за ним. Покинув зрительный зал, он пробормотал:
– Пойдемте сюда. Так будет быстрее…
– Хорошо, – согласился я, хотя и не имел ни малейшего представления о том, куда мы направляемся.
Мы шли по какому-то коридору. В доме было тихо. Ни звука, кроме эха наших шагов. Наконец мы добрались до Парадного зала, освещенного неверным светом, и Херст подвел меня к потайной двери в стене, за которой был лифт. Дверь открылась, мы с Херстом и таксой вошли в лифт и через секунду уже ехали куда-то вверх.
У меня пересохло во рту, ладони вспотели, а в животе бурчало… Нет, конечно, у меня ничего не бурчало в животе. Мы, бессмертные, не страдаем несварением желудка. Тем не менее я чувствовал себя почти как простой смертный, у которого скрутило от страха желудок. В тот момент я отдал бы половину шедевров мирового искусства из этого дома за пригоршню мятных таблеток. Такса смотрела на меня с нескрываемым сочувствием.
Мы вышли на третьем этаже и прошли в кабинет Херста. Из этого помещения он управлял своей империей когда отдыхал на Зачарованном Утесе. Отсюда шли прямые телефонные линии в редакции крупнейших газет страны. Здесь он знакомился с новостями на телетайпной ленте. Отсюда он раздавал приказы. Как только мы шагнули на ковер, заработала скрытая под потолком миниатюрная кинокамера. Раздался еле слышный щелчок. Это включился, спрятанный в каком-то ящике диктофон. Строжайшие меры безопасности образца 1933 года.
Это помещение понравилось мне больше остальных в этом доме. Конечно, кабинет был огромен – с расписанными на старинный испанский манер потолком и позолоченными канделябрами, – но деревянные панели, книги и ковры на стенах делали его даже уютным. На окне позади поблескивающего в свете канделябров необъятного письменного стола из красного дерева я увидел портрет Херста в полный рост. Хороший портрет, написанный, когда Херсту было лет тридцать пять. На нем Херст напоминал молодого императора, взирающего с непроницаемым видом на своих подданных. Сначала казалось, что изображенный на портрете человек и мухи не обидит, но потом под его взглядом становилось как-то не по себе.
– Очень похож, – сказал я.
– Его писал очень хороший художник, – ответил Херст. – Мой друг. Он безвременно скончался. Почему такое происходит?
– Почему люди умирают молодыми? – слегка заикаясь, переспросил я, мысленно выругав себя и приказав себе успокоиться: «Не дергайся! Перед тобой простой смертный! К тому же он уже сам завязал разговор на нужную тему!..»
Загадочно улыбнувшись, я покачал головой:
– Такова участь всех смертных, мистер Херст. Даже самых талантливых. Жаль, правда?
– Конечно, жаль, – ответил Херст, не сводя с меня глаз. – Об этом мы сейчас и поговорим. Не так ли, мистер Дэнхем? Прошу вас, садитесь…
Херст жестом указал мне не на стул у стола, а на удобное кресло и устроился напротив меня так, словно мы старые друзья и присели поболтать о пустяках. Собачка свернулась калачиком на коленях у Херста и вздохнула. В кабинете царил покой.
– Значит, вас послал Джордж Бернард Шоу, – сказал Херст.
– Не то чтобы послал, – ответил я, скрестив руки на груди. – Он просто упомянул, что вас может заинтересовать предложение моих хозяев.
Херст молча сверлил меня взглядом. Я откашлялся и продолжал:
– Он благоприятно о вас отзывался. То есть настолько, насколько мистер Шоу может благоприятно отзываться о людях. Кроме того, судя по тому, что я здесь, у вас и у основателей моей Компании, как мне
