дай бог, кто-нибудь из соседей мужу стукнет…
— А на какие шиши я детектива нанимать буду, по-твоему? Это ж уйму денег стоит!
— Из машинных возьмешь.
— Да?! А машина?
— Ну, если ты в тюрьму сядешь, да срок за многочисленные изнасилования получишь, то вряд ли тебе машина понадобится… — устало отмахнулась Галя. — Я прямо сейчас ему и позвоню! Где тут у меня записано?
И она принялась листать записную книжку, бормоча: «Мы с ним на дне рождения у Сереги познакомились, славный мужик, Алексей Кисанов зовут; дал мне свой телефон на случай чего и сказал, что его можно звать просто Кис…»
ЧАСТЬ 2
«Просто Кис»
Алексей Кисанов, он же «просто Кис», столь усиленно греб свою густую непослушную шевелюру пятерней, что Ванька, его ассистент и, по совместительству, нерадивый студент юрфака, уже корчился от смеха, глядя на рожки, вставшие на голове у детектива.
— Цыть! — прикрикнул Кис. — Изыди, чертенок! Извини, Галя, это я не тебе…
— Конечно, чертенок, — хихикал шалопай Ванька, — кто же еще может состоять на службе у черта?
— Да, Галь, я слушаю… Ты не могла бы повторить?
Галя, обмирая от полнейшей неубедительности рассказанной истории, обречено повторила.
Да… Сказать, что Кис был не рад звонку, было бы не правдой, — очень даже был рад, поскольку в делах и заработках обозначился некоторый простой…
Не далее, как полчаса назад, ему пришлось отказаться от работы: некая дама предложила заняться тем, что по сути называется «экономическим шпионажем». Кис потратил немало времени и слов, объясняя, что это совсем не его профиль и не совсем в его принципах. Но красноречие, видать, подвело Алексея, поскольку оскорбленная отказом дама злобно пообещала распространить о детективе Кисанове самую дурную славу по Москве и бросила трубку…
Но то, что он услышал от Галины, повергло его в состояние, близкое к коме.
— Возьмешься?… — с робкой надеждой спросила она.
— Э-э-э, — мычал Кис, не зная, как вывернуться из безнадежной ситуации.
Обижать отказом знакомую, тем более жену одного из ребят с Петровки, ему не хотелось. Молва бежит быстро, и не хватало только, чтобы о нем и впрямь заговорили, как о детективе, который отказывается от дел… Но браться за это?
— Э-э-э, — тянул Кис, пытаясь что-то придумать. — Знаешь… Давай сделаем так: я наведу справки у Петровича, у Сереги, то есть…
Серега, давний приятель и бывший коллега Киса, был вовсе не Петрович, но Кис прозвал его так по месту работы на Петровке. Тридцать восемь, разумеется.
— … И тогда дам тебе окончательный ответ. Сегодня же вечером.
Идет?
Галя ждала вечера, как приговора. Она то и дело посматривала на часы: муж, к счастью, задерживался на работе, и Галя, вопреки своему правилу появляться домой не позднее семи (не считая тех дней, когда супруг уезжал в командировки), сидела у Стасика, измученно глядя на телефон.
Они давно молчали, предаваясь каждым своим мыслям. По комнате клубились страх и тоска. Галю раздирали совершенно противоречивые чувства: с одной стороны, Стасика надо спасать, о нем надо позаботиться, как она это делала всегда; с другой стороны, она была законопослушной гражданкой, и если вдруг он действительно… С третьей стороны, если Стасик ничего не помнит, — значит, он просто болен, и было бы несправедливо его упекать в тюрьму; с четвертой стороны…
Стасик — тот был просто оглушен. В голове не было никакой мысли, ни одной. И не было никаких желаний, кроме одного: бежать.
Спрятаться!
Исчезнуть!
Ему казалось, что ноги его уже начали бег, а он все еще тупо сидит на стуле и ждет какого-то дурацкого и ненужного звонка от дурацкого и ненужного детектива. И впрямь, ноги уже перебирали воздух под стулом, и он сам напоминал себе спящую собаку, которая, дергая лапами, гоняет кошек во сне…
Они вздрогнули оба, когда телефон взвился звонком.
«Сейчас приеду, — бросил Кис в трубку, — диктуй адрес…»
Галя поспешила на кухню готовить ужин — она не представляла себе, как можно принимать в доме человека, к тому же мужчину (они же вечно голодные!) — и не накормить его.
Она была права. Кис даже не сделал попытки, хотя бы из вежливости, отказаться от предложенного ужина. Напротив, он живо поинтересовался, чем его будут кормить, и узнав, что котлетами, расплылся в довольной улыбке, рассудив, что хоть в этом ему с клиентами повезло…
Впрочем, улыбка немедленно сползла с его лица, как только с ужином было покончено. Деловая часть беседы была, скорее, мрачной. Точнее, мрачными были лица троих ее участников.
Кис сверялся по бумажке с датами и вопрошал: «А двадцать второго января что вы делали? А пятнадцатого февраля?», и слушал с неотвратимо каменеющим лицом рассказы о подвале и бомжихе, о кладбище и вампирах…
Он то и дело посматривал на Галю, словно пытался спросить ее: «Он сумасшедший?»
«Сама не знаю, — печально отвечали Галины глаза, — дело какое-то путаное… Только на тебя вся надежда, Кис…»
— Ладно, допустим, что в те дни, когда произошли два последних изнасилования, — вы действительно, за исключением некоторого промежутка времени, которые мы обозначим как провалы в памяти, оказывались в таких… м-м…, странных ситуациях… А не могли бы вы вспомнить, чем, к примеру, занимались вечером восьмого ноября, между семью и девятью часами вечера?
— Что значит «допустим»? — возмутился Стасик. — Я там действительно был! В странных ситуациях, в смысле…
— Разумеется, — быстро согласился Кис. — Только проблема в том, что вряд ли вы сможете позвать в свидетели пьяную бомжиху… Равно как и вампиров.
— Но… — Стасик был растерян, — но можно же как-то… А другие изнасилования?
— Вот-вот, я как раз и хочу это уточнить… Другие три были еще осенью: одно 14-го октября, два других в ноябре, восьмого и двадцать третьего.
Вечер, те же часы.
Стасик полез в календарь.
— Двадцать третье ноября, двадцать третье ноября… Это же вторник!
— Он обрадовано посмотрел на Галю. — У меня как раз есть алиби! Да, Галка?
— Ты спятил, Стас, — Галя даже привстала с дивана. —И думать не моги!
— Но ты же можешь подтвердить, что мы были здесь, дома!
— Очнись, дорогой! Кому я буду подтверждать это? Собственному мужу?
Буду ему рассказывать что весь вечер провела с тобой, здесь, пока он в командировку ездил? Может еще уточнить, что мы с тобой делали? Как и сколько раз? Ты совсем очумел, Стас, — такое мне
