разметало вдоль коридора, некоторые горели. По горячим следам зачистили ближайшие несколько дверей, уничтожив несколько очумевших и вялых солдат гарнизона, оставшихся в живых после взрыва.
— Боц, продвигайтесь к лестнице, а мы — к вестибюлю. На второй этаж никому не лезть — всей шарой вместе с Доплером покатим, — велел Штырь.
— Уговорил, не полезем, — отозвался Боцман, жестами руки подзывая людей и показывая кому куда двигаться.
Бойцы группами по трое начали последовательную зачистку помещений по коридору. Один распахивал дверь ударом ноги, при необходимости предварительно выворачивая замок очередью, второй бросал внутрь гранату или флэшку. После взрыва двое, один за другим быстро врывались внутрь, с отходом каждый в свою сторону от дверного проема, поливая длинными по углам, шкафам, диванам и так далее. Третий, что открывал дверь, был на подхвате. Затем контрольный осмотр и дальше по коридору — в следующую дверь. Помещения покрупнее зачищали силами нескольких мобильных групп.
В пеналообразном помещении кухни тройка Фроста, где был и Сплин, наткнулись на баб с детьми подросткового возраста. Они вели себя на удивление спокойно, не орали и не хныкали. «Наверное, они в ступоре,» — решил Сплин, припомнив как сам залип в начале штурма, узрев лик Костлявой вблизи. Слезоточивого газа там не было, горели подрагивающим светом потолочные лампы от аварийного генератора. Было относительно светло, поэтому Фрост сразу их заметил и стрелять для профилактики не стал. Увидев гражданских, он что-то начал было говорить насчет того, что тихо мол сидите, скоро все закончится.
Сплин с облегчением опустил оружие и начал разворачиваться, чтобы покинуть помещение. В этот момент группа погорельцев молча расступилась, открыв сектор обстрела пацану с автоматом. Автомат задергался в руках стрелка. Фрост, стоящий ближе, принял пригоршню пуль в корпус и упал на спину, издавая булькающие звуки. Сплина спасло то, что он начал поворачиваться — пуля пришлась под углом к передним пластинам броника и расколола находившийся на ее пути магазин в кармане жилета, но все равно ее кинетическая энергия была так велика, что его словно ударила в грудь стенобитная машина, отбросив назад и в сторону. Стоящий в дверях Малой на автопилоте дал очередь в полмагазина, срубив подростку верхнюю часть черепа, словно переспелый арбуз, а заодно задел там еще кого-то. Ноги у стрелка подкосились, и он сложился на пол, выпуская автомат из расслабившейся руки. Одна девочка подняла вой, остальные молча кинулись врассыпную.
Сплин, морщась от тупой ломящей боли в груди, подполз к Фросту, снял с его гоповы сферу, стащил маску и очки, начал расстегивать броник, чтобы пристроить активную аптечку, но перепачкался в крови, руки соскальзывали. Фрост силился что-то сказать, но лишь пускал ртом кровавые пузыри, глаза его были широко открыты, в них были боль и ужас от неспособности говорить и толком дышать. Слабеющей рукой он хватался за Сплина, мешая оказанию помощи и оставляя пальцами кровавые опечатки. Сплин наконец сбросил продырявленную переднюю пластину броника, под которой оказалась желеобразная масса из лохмотьев грудной клетки и камуфляжки. Внутренне содрагаясь, он взрезал ткань майки и куртки ножом, наложил активировал аптечку. Та принялась за дело, приглушенно жужжа манипуляторами, что-то впрыскивала, пережимала сосуды, ввела в трахею шланг для искусственного дыхания... Но Фрост уже не реагировал. Еще несколько раз безуспешно попытавшись вздохнуть он конвульсивно напрягся и обмяк. Глаза на посеревшем лице остались открытыми. Они уже не были зеркалом души, поэтому больше не выражали ничего. Гримаса муки на лице уступила место покою с легкой примесью удивления.
— Эх, старый, ну что ж ты... — закрывая Фросту глаза, произнес, тяжело вздыхая в бессильной горечи Сплин. — Как же это так вышло?
Малой все также сидел у косяка двери на одном колене, глядя на убитого им убийцу Фроста, лежащую в расширяющейся луже крови женщину и сидящую над ней девочку. Та уже не плакала, а просто сидела на пятках, раскачиваясь взад-вперед и тихонько подвывала, глядя перед собой, белки ее широко раскрытых глаз выделялись в полумраке.
Подскочил Боцман, агресссивно водя сволом:
— Че за нахуй тут у вас?
Оглядев с порога натюрморт он сразу все понял:
— Вот, блядь! Где-то пушку раздобыл, мститель недоделанный... — он поднял вражеский автомат и скинул его в шахту грузового лифта, чтобы тот не искушал местных на подвиги, потом перевел взгляд на Сплина. — У тебя что с рукой?
— А? — рассеянно переспросил тот, глянув на намокающий от крови левый рукав выше локтя. Только сейчас он почувствовал там жжение — задело с внешней стороны по касательной, возможно рикошетом от броника или осколками пластикового магазина.
— Хуй на! Соберись быстро!
Боцман снял аптечку с холодеющего Фроста, включил на ней самоочистку, затем налепил Сплину на рваную борозду раны.
— Кость цела, иначе б орал, как резаный, а не клювом тут щелкал. Побереги свою пока и боекомплект его разделите... Малой, да приди же ты в себя, наконец! Все ты правильно сделал, только поздновато.
Девочка оставалась сидеть в прежней позе, глядя в пространство. Боцман подошел, надавил ей куда-то на шее, вроде на сонную артерию, та отрубилась.
— Пусть в отключке побудет пару часов, для ее же пользы. Ну, хватит рефлексировать, двигаться надо, — сказал он и добавил на частоте взвода. — Монах! Фрост убит, ты теперь командир отделения. И не вздумайте дальше гуманизм разводить, говорили же на инструктаже...
Он вытолкал обоих в дверь и, еще раз оглядевшись, вышел сам.
Дальше церемонились значительно меньше: сначала открывали огонь, потом смотрели куда попали. Стреляли на кашель от газа и пыли, на вспышки выстрелов, активно бросали для профилактики гранаты, перед тем, как входить куда-то самим. Сплин двигался и действовал на автопилоте, глубоко не вдумываясь в происходящее, оценивая реальность лишь с тактической точки зрения. Он почти не уворачивался и не уклонялся от встречной пальбы, а стрелял в ответ. Близкие попадания вражеских выстрелов, истерзанные пулями и осколками тела чужих и своих, всеподавляющий шум разрывов гранат и картины разрушений в помещениях уже не оказывали шокирующего воздействия на психику. Время от времени на задворках сознания проскакивало удивление, что он все еще жив. Убиваемых врагов он не воспринимал как людей, скорее как что-то неодушевленно-опасное и требующее нейтрализации. Эмоциональная чувствительность была также притуплена усталостью: он сильно вымотался, еще на броске от стены до здания. Вся камуфляжка пропиталась склизским потом, особенно под броником, мембраны наглазников очков не справлялись, на чистых участках он выливал из них соленую воду, как из ветхой плавательной маски в детстве. Горло пересохло, фляжку где-то пробило осколками, вода вытекла. Да что фляжка, тут минимум полведра надо. Тогда, на тренировочном выходе в базовом лагере, Штырь был прав насчет осколков и рикошетов — их было немало, броники и сферы всем без исключения кому больше, кому меньше, но пригодились.
До широкой лестницы, ведущей на второй этаж добрались довольно быстро и без существенных, по сравнению с броском к зданию, потерь — сопротивление врага было яростным, но очаговым, плохо организованным. С противоположной стороны подтянулся Доплер со своими. Периодически сверху кидали ручные гранаты. Взвод затихарился по обе стороны от лестницы, за пределами поражаемой осколками зоны, или укрывшись в ближайщих помещениях. Бойцы ожидали пока в головах командиров созреет мудрый план, который позволит им не лечь гарантированно под перекрестным огнем спереди из холла и с перил второго этажа. Устали все, но отдыхать особо было некогда, надо было действовать: противник мог перегруппироваться и контратаковать, через окна или еще как-нибудь зайти в тыл, они ведь никого кроме раненых на зачищенных площадях не оставили. Раненым, кстати, тоже нужно было оказать помощь и чем скорее, тем больше их выживет.
Доплер подцепил в разъем очков гибкий проводок световода и осторожно высунул согнутый конец с видоискателем за угол. Посмотрел, убрал, покачал головой, задумался. Потом прокомментировал, обращаясь в большей степени к офицерам.
— Их больше, чем мы ожидали. Гарнизонные и еще эти хрены-телохранители в «хамелеонах» с крутыми пушками. Кажется они меня срисовали, но не стали палить и светиться, они ждут нас. Там мешки с
