спасет, но скорее всего не поможет — не выдержат шейные позвонки. Тут в дверях возник еще один гвардеец, зашел, встал справа от двери, появился третий. Вот теперь точно завалят, надо было пытаться, пока был один противник. Сплин предположил, почему еще жив — возможно, они пока не хотят обнаруживать стрельбой своего присутствия. Для людей Боцмана их появление будет сюрпризом. Для Хоу точно будет. И для Дрейка с Лернером. «Жил грешно и умер смешно», — вспомнилась чья-то эпитафия.
— Ну че, сученок, до хуя на нашей войне денег заработал, а? — вопрос был, конечно, риторический. — Ствол брось, пидор!
Сплин не стал объяснять, что вообще-то, он ни хуя пока не заработал, на чужих кровях бабки рубить не рвался, а когда понял, куда встрял — уже поздно метаться было. Ясное дело, гвардеец не собирался брать его в плен, просто застал врасплох с разряженным оружием, и теперь хотел немного покуражиться.
Подствольник Сплина был заряжен. Но граната взводится на расстоянии около 10 метров от среза ствола, кажется, в зависимости от температуры среды, а самоликвидация срабатывает секунд через 15. Есть здесь 10 метров? Вроде есть. «Да и ебись оно все конем, за пидора ответишь, гондон!» — злорадно подумал Сплин. Он сделал вид, что подчиняется и двумя руками медленно и покорно отбросывает оружие в сторону, но в последний момент, вместо того, чтобы выпустить автомат из рук, указательным пальцем левой руки нажал спусковой крючок подствольника. С металлическим хлопком, напоминающим звук вылетающей из бутылки пробки, фугасная граната вылетела из ствола, ударилась в пол, первый гвардеец сразу после выстрела метнулся обратно к двери, но не успел — граната отрикошетила, ударилась в стену и раскрылась тугим комом оранжевого пламени. Звука разрыва Сплин не услышал, а скорее ощутил всем телом — завибрировали кости. В следующую долю секунды горячая стена воздуха сжатой ограниченным пространством взрывной волны жестко ударила его, оторвала от пола, вмяла в торцевую стену. Сплин почуствовал, как душа в безмолвном вопле выдирается из тела, не собираясь дальше выносить происходящее, но могучий инстинкт самосохранения противится этому. В глазах вспыхнули багровые колеса, огромные и всеохватные, как ядерный взрыв, истязая разум невыносимым ощущением провала в водоворот бездны с запредельной скоростью. «Господи, сил нет терпеть, уж скорей бы туда или обратно,» — коротким импульсом боли взмолилось измученное сознание Сплина, перед тем как его покинуть, рассыпавшись на куски, словно треснутое зеркало.
5. Падение
Сплин понял, что еще жив, потому, что у мертвых ничего не болит, а у него все болело. При этом он ничего не видел и не мог пошевелиться. В ужасе он решил, что накрылся позвоночник. Звуков боя тоже не было. Вдруг он услышал шаги и голос Хоу:
— Вот здесь Длинный подорвался, перед тем, как вы подошли.
Звуки шагов внутрь, возня, голос Риверы:
— Что-то не видно ни хуя, может взрывом по частям раскидало?.. А, вот чей-то торс без ног... Нет, это гвардеец... Вон еще один... Они, однако, к вам шли, почему Длинный сразу не стрелял?
— Теперь не узнаем уже, пошли дальше, может найдем еще кого...
Шаги захрустели на выход. Сплин изо всех сил заворочался, вызвав над собой звуки осыпающихся камешков. Шаги вернулись, он услышал над собой шум разгребаемого хлама. Оказалось, что не видел он потому, что его с головой завалило подвесным потолком и строительным мусором, а ноги придавило массивным кожаным диваном, который раньше у стены стоял. Сплина откопали, осмотрели, стащили сферу с закопченым забралом, очки и маску респиратора, помогли подняться.
— Как себя чувствуешь? — поинтересовался Ривера, отряхивая со Сплина строительную пыль, которой тот был густо покрыт с ног до головы. Сплин гримасой боли остановил его:
— Не надо, я потом лучше сам, а то ты меня доломаешь... Болит все, ребра, башка особенно и тошнит, как с адского похмелья... — сдавленно промямлил он. — Меня контузило, я временно оглох, возился с перезарядкой и не слышал, как этот нарисовался, — Сплин кивнул на тело гвардейца с запекшейся массой вместо лица у противоположной стены.
— Ясно. Повезло тебе, гранатометчик, легко отделался, контузия, ушибы да осколками почикало малость. Гвардейцев-то вон как похерачило, — с некоторым удивлением переводя взгляд с практически целого Сплина на трупы двоих гвардейцев (третий тогда все-таки успел свалить) заметил Ривера.
— Угу. Вот такой я везунчик, бля, — ответил Сплин, рассматривая изодранную осколками разгрузку на груди. «Что-то из их боекомплекта ебануло, однако, для подствольника уж больно крутовато. Хотя, хер знает — фугас, все-таки...» — про себя подумал он, а вслух спросил о насущном:
— Мужики, что тут было-то? Я много пропустил? Как наши дела?
— Как сажа бела... Бой закончился, мы победили. Остатки гарнизона сдались. Только вот Лутара здесь не оказалось, — ответил Хоу.
— Вот так ни хуя себе! — возмутился Сплин и, сморщившись от раскатов внутри черепа звуков своего же голоса, схватился руками за виски. — Хотя лично мне этот Лутар и весь этот сраный гадюшник — до пизды дверца. Что с нашей эвакуацией?
— Пока не ясно. Доплер и Боцман с передатчиком снаружи ждут спутник, чтобы с армейскими связаться. Ты сам идти сможешь?
— Вроде могу, а куда?
— Вниз к бассейну, там Бишоп с ранеными возится, покажись ему, когда он с тяжелыми разберется.
Ривера и Хоу пошли дальше искать раненых, а Сплин поковылял на первый этаж лечиться. Сделав несколько шагов, он почувствовал боль в левом бедре с внешней стороны. Штанина заскорузла от смешанной с пылью крови, но рана, похоже, была некрупная, немного ныло и постреливало при сгибании и нагрузке правое колено — ушиб, однако, или потянул, когда сдуло взрывной волной. Прошел еще немного — поплыли круги в глазах. Оперся на стену, отдохнул, вернулся, нашел свой автомат — на всякий случай. Затем оперся на него, как на костыль и снова двинулся к лестнице, наблюдая повсюду картины разрушений.
В просторном холле второго этажа с колоннами было просто месиво. Вокруг повсюду валялись искромсанные, закопченые тела и их фрагменты, стены и колонны были там и сям покрыты подпалинами, изрыты пулями и осколками, в воздухе стоял смрад гари и парных внутренностей, хоть топор вешай. При дневном свете и неработающих кондиционерах выглядело и пахло это скверно. Чем-то похожим пахнет на рынке в мясном отделе, кажется это окисляющееся железо, входящее в состав крови, а может и нет. Сплин привык воспринимать человеческую жизнь как нечто исключительное, а сейчас видел прямо противоположное — людей превращенных в грязные вонючие груды гниющего на жаре мяса. Конечно, доводилось видеть чужую смерть вблизи и раньше — похороны, разные там аварии краем глаза. Но всегда сохранялся психологический барьер между собой живым и теми неживыми, какая-то детская уверенность типа «я не при делах, со мной такого случиться не может». Теперь этого барьера не стало, Сплин почувствовал себя, словно посетитель зверинца, где внезапно открылись двери клеткок с хищниками и они теперь ходят рядом, оценивающе присматриваясь. Подобным же куском мертвой плоти в оболочке из бледной, посеревшей кожи вполне мог стать и он, теперь он это знал — это касается всех без исключения. Проблевавшись, Сплин добрался до внутреннего двора с бассейном. Открывшаяся картина привела его к мысли, что ему еще очень повезло и его проблемы с самочуствием — вовсе не проблемы по сравнению с тем, что бывает.
Весь периметр бассейна был завален ранеными различной степени тяжести. Они сидели или лежали под тентом и на солнце, в шезлонгах, на полу. Раненые орали, стонали, бредили, истекали кровью, умирали или уже умерли. Вокруг свежего мяса, рвотных масс и прочего дерьма густо роились жирные мухи. Бойцы, продолжали подтаскивать новых раненых. Среди них были свои и гражданские, немного
