вмешаться, но по разным причинам не решается сделать это на практике. У Лёши таких проблем не стояло.

Длительные поездки были хороши ещё и тем, что только в метро и автобусе ему удавалось как следует поразмыслить, посочинять, помечтать. Его семья обитала в смежной двухкомнатной и состояла, кроме самого Лёши, из мамы с папой, бабушки и двоих младших братишек, кончавших школу в этом году. Идеальная обстановка для занятий. Причём перманентно, и конца-краю не видно. «Вот пацаны переженятся и к жёнам уйдут», – надеялась бабушка. Маму это только смешило: «Ага, переженятся и жён сюда приведут. И внуков мне нарожают…»

…Без пяти одиннадцать вечера в поезде метро, движущемся к окраинным станциям, уже не так много народа. Никто не стискивает, не толкает. Лёша покачивался в такт движению вагона и без помехи разглядывал девушку, стаявшую у противоположной двери. Не то чтобы девушка была в его вкусе. Ему всегда нравились худенькие блондинки, а у неё выглядывали из-под шапочки густые тёмные волосы: она, кажется, начёсывала их на пухлые щёки, чтобы хоть оптически уменьшить лицо. А может, просто закрывала волосами прыщи, которые, уж что говорить, никому не идут. Девушка время от времени заглядывала в плетёную сумку, которую очень осторожно держала на весу. Пока Лёша пытался угадать, что у неё там – только что купленная обновка? часы? хрустальная ваза?.. – она приоткрыла крышку пошире, и из сумки проворно выбралась наружу… чистенькая белая крыса. Ловко вскарабкалась по рукаву и привычно устроилась на плече, аккуратно подвернув длинный розовый хвост. Обнюхала капли растаявшего снега на воротнике, потёрлась усатой мордочкой о щёку хозяйки… Та скосила глаза, улыбнулась любимице и неожиданно стала почти красивой.

Несколько секунд пассажиры, в том числе Лёша, взирали на девушку с крысой в немом и полном остолбенении. Первым подал голос бодрый старичок, сидевший поблизости.

– Барышня, я буду ставить перед вами вопрос! – строго проговорил он. – Сушки с маком она у вас ест? Не возражаете, я её угощу?..

«Крысовладелица» тоже ехала до Просвещения, но слегка замешкалась в вестибюле, и Лёша, поднимаясь на эскалаторе, всё оборачивался назад – как там она, не удрало ли животное. Но вместо девушки его глазам предстал явно поддатый мужик, который цеплялся за поручни и неуверенно карабкался вверх. Его заносило из стороны в сторону, и Лёша проследил за ним с невольным сочувствием. Однажды он видел, как потерял равновесие и загремел вниз такой «восходитель». Нёсший, между прочим, в руках целую пачку стекла.

Нынешнему пьянчужке повезло больше, но только в том, что руки у него были свободны. Пытаясь миновать Лёшу, он запнулся и чуть не рухнул врастяжку. Лёша успел подхватить его, но правду говорят люди – ни одно доброе дело не останется безнаказанным: мужчина тоже инстинктивно выбросил руки вперёд и… пребольно зацепил Лёшу по бедру.

– Изв-вини, п-парень, – пробормотал он заплетающимся языком. – Прости, к-кореш, а? Не х-хо- тел…

– Ладно, ладно. – Лёша помог ему выпрямиться и слегка подтолкнул – шагай, мол. Мужик удалился, неразборчиво бормоча ещё какие-то извинения, Лёша же нагнулся и, морщась, стал растирать ушибленное место ладонью. Ощущение было примерно такое, какое приключается в локте, когда врежешься во что-нибудь «косточкой». Век живи, век учись: он и не думал, что подобное может случиться с ногой. Ладно, пройдёт… Куда оно денется…

Лёша был крепким парнем и о таких мелочах обычно забывал через пять минут, хотя позже иногда с удивлением обнаруживал синяки. Однако на сей раз нога проходить почему-то не собиралась. Даже наоборот – стала понемногу одеревеневать, как будто он её отсидел. Ничего, сказал он себе. Сейчас в пальцах и ступне заколют иголочки, и станет щекотно и больно… а потом всё пройдёт без следа.

Эскалатор стал втягивать, прятать ступеньки, быстро ныряя под металлический гребень, и Лёша, хромая, еле изловчился спрыгнуть с него. Нога онемела вконец – мышцы вроде бы слушались, но казались совершенно чужими, и он даже испугался, как бы не подломилось ставшее ненадёжным колено. Дурацкая ситуация – того мужика, действительно порядком «на кочерге», уже и след, конечно, простыл… а трезвому, того гляди, по его милости придётся оправдываться, доказывать, что не под градусом!

Лёша немного постоял у стены, потом пошёл к выходу. Пошёл – громко сказано. Он откровенно волочил ногу, и было такое ощущение, что левая штанина джинсов сделалась тесноватой. Бедро, кажется, распухало, и он догадался, что хренов алкоголик по нечаянности крепко «причесал» ему нерв. И почему случайные удары всегда снайперски попадают именно туда, куда надо? По той же причине, по которой больным местом всегда и обо всё задеваешь?..

Никогда раньше он не замечал, что от эскалатора до наружной двери было какое-то расстояние. Теперь оно показалось ему бесконечным. Оказавшись на улице, Лёша остановился перевести дух. Он почему-то вспотел, хотя ему было холодно. А стоило чуть наклониться, чтобы ещё разок потереть больное бедро, – и голова противно закружилась, так что освещённые ларьки поплыли перед глазами. Этого только не хватало!.. Не раскисать!!! Лёша упрямо развернул плечи, сжал зубы, выпрямился, не подпуская к себе черноту… Потерял сознание и завалился в талую грязь, растоптанную сотнями ног.

Беспамятство длилось около минуты. Лёша задвигался, сумел сесть, сообразить, где находится, а потом и подняться. Поймал краем глаза чей-то насмешливый и презрительный взгляд: молодой, а туда же… в сосиску, в стельку, в дрезину!.. Он почувствовал, что страшно озяб, и с обидой подумал, как сейчас доберётся домой и перво-наперво заляжет в горячую, очень горячую ванну, а потом попросит маму хорошенько растереть ему ногу… и в самом деле выпьет чего-нибудь. Вот назло всем возьмёт и выпьет. Для сугреву и для снятия стресса…

Он кое-как одолел несколько ступенек, спускаясь с цоколя станции, и заковылял к остановке автобуса. Мимо ещё открытых ларьков, мимо опустевшего пятачка, где днём работал книжный лоток… «Ничего, – сказал себе Лёша. – Ничего. Это когда-нибудь кончится. Не раскисать!..» Хватаясь за стены киосков, он еле-еле дополз до угла, потом на одном самолюбии перетащил себя через улицу, промочив ноги в выбоинах трамвайных путей. Думать сделалось совсем трудно.

Перед остановкой автобуса раскинулась обширная лужа. По оттепельному времени она не оттаивала и не замерзала – так, каша из воды со снегом и льдом. Лёше показалось слишком долго обходить её кругом, и он зашлёпал напрямик, вброд. Уже почти перейдя, он снова упал, правда, лишь на колени. С большим трудом встал… Теперь кроссовки и джинсы на нём были мокрые совершенно, да и куртка – наполовину. Он подумал о том, что в таком виде его в автобус могут и не пустить. Ничего: как-нибудь он контролёршу уговорит. «Дыхнёт», если потребуется. Она поймёт, ведь все люди, все человеки. А то, глядишь, ещё и знакомая попадётся, ведь он этим маршрутом почти каждый день из дому и домой… Домой…

Лёша схватился за металлический столб, на котором держалась железная крыша, призванная защищать пассажиров от непогоды. В руках тоже не стало никакой силы. Он испугался, что опять упадёт. Или, того хуже, не сумеет забраться в автобус, когда из темноты выплывут фары и перед ним с шипением раскроется дверь.

Под крышей ещё сохранялись дощатые останки когда-то установленной скамеечки. Можно сесть и подождать, давая отдых ноге. Лёша дохромал оставшиеся два шага, сел и прижался спиной к рифлёной стене. Холод сделался нестерпимым, он неуклюже засунул руки под мышки и ощутил, как уплывает сознание.

На сей раз оно уходило медленно, постепенно и неотвратимо. Лёша откинулся затылком к стене, чтобы не свалиться на землю. Звуки и огни начали отдаляться, в ушах нарастал звон. «А ведь я, кажется, умираю, – подумал молодой журналист. – Мама…» Ему захотелось отчаянно закричать, но он не закричал. Даже и для этого уже не было сил. Он ничего не мог сделать, совсем ничего, не мог остановить это сползание в никуда. Потом всё стало меркнуть.

Автобус пришёл и ушёл, за ним другой, третий… Уже ненужные, они шли густо, косяком, и водители медлили закрывать двери, а контролёрши недоумённо оглядывались в окно. Одинокий пассажир, сидевший на остановке, так и не уехал домой.

Два часа спустя, когда его осветил фарами проезжавший мимо милицейский наряд, Лёшино тело почти успело остыть.

Борис Благой шёл по пустому редакционному коридору. Двери со всех сторон были закрыты, и

Вы читаете Те же и скунс–2
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату