и понуждая рибосомы производить синтез неизвестных белков по фальшивым РНК.
Враждебные интеллекулы, крутя спиралевидными хвостиками, пиратскими стаями плыли по кровеносным сосудам в сторону мозга, разжиженного эндорфинами.
Данилову стало плохо и он не мог еще оценить, что больше страдает: соматика или психика.
Данилов с мычанием пополз незнамо куда, хватаясь за что ни попадя. Весталки возмущенно отпихивали его и лупили, чем попало. Он чувствовал, как бьется кожа на его плечах и лопатках — что-то прорастало из него.
Чужие наноботы уже заражали его мозг и насыщали модельной наркотой, которая что-то делала с его затылочной подкоркой, недавно травмированной палеостимом.
Когда погасли окна джина, Данилов понял, что это конец.
Вражеские наноботы добрались до его нейроконнекторов. Теперь они возьмутся и за капсулу Фрая.
Он уже не знал, кто и что творит с его телом и мозгами, мускулы почти не слушались его, мысли распались на тупые обломки. Весталки брызнули от него в стороны, как жидкая дрисня, по которой топнули сапогом. Данилов помчался как несознающий себя объект, словно дерьмо по канализационной трубе.
В дверь, по коридору, по одному трапу, по другому. Возле лифта угостил кулаком чью-то зеленоватую физиономию, отчего нос-пятак брызнул красным.
Некоторое время спустя Данилов обнаружил себя на просторной площади, скорее всего местном Форуме. Мимики мешались с реальными образами словно в компоте, создавая какую-то свалку с лиловым катастрофным небом над головой, сквозь которое проникала чернота космоса, слегка пульсирующая благодаря защитному гравинулевому полю.
Лишь одно выглядело однозначным. На расстоянии нескольких десятков метров от него стояла цепочка мускулистых микроцефалов-вестанцев с плазмобоями, гразерами и другими многообещающими предметами. Кажется, они готовились уничтожить камрада Данилова как последнюю, но очень опасную дрянь. А разве что-то неправильно?
«Кибер-р-еволюция лишь тогда чего-нибудь стоит, если умеет защищаться.»— так говорит товарищ Феттмильх.
Мельком Данилов ознакомился со своим отражением на какой-то никелированной стене — особенно впечатляли шипы на плечах и груди, с металлическим отливом, довольно длинные и тонкие, достаточно острые, чтобы проткнуть куртку изнутри.
Человек стал как кактус. И этот человек он — Данилов.
Вот один шип вылетел словно ракета, оставив после себя кровоточащую ранку, и разорвался в воздухе, образовав небольшое облачко.
Кажется, уже ясно, как это называется. Данилов теперь -биобомба, разбрызгивающая сверхзаразные синтетические вирусы.
Металлорганические шипы, выброшенные в замкнутую атмосферу солнечного города с помощью повышенного давления подкожной капсулы, разлетались новыми и новыми облачками робовирусов.
Данилов не сомневался, что у этих мерзавчиков аховые проникающие способности, в том числе липкие мембраны с пептидными крючками и солитоновыми буравчиками. Что синтетическая зараза передается воздушно-капельным путем и через кожу, захватывая любой живой организм за пятнадцать минут и превращая его в очередную биобомбу. Что эти ядовитые микроракеты остановит, пожалуй, лишь сплошная броня. Но кто в состоянии за пару часов перегородить жилое пространство города бронещитами?
Вестанцы чикаться не собирались. Плазменные вспышки сверкали со всех сторон от бегущей биобомбы. Оставались считанные секунды до уничтожения сверхзаразной гадины. Да и сама «гадина» уже не слишком возражала, поскольку все более осознавала свою вредность для общественного здоровья.
Тем более и совесть сказала: «НЕ ПЫТАЙСЯ СКРЫТЬСЯ КАК ПОДЛЫЙ ТРУС. ВСЕ ОБЪЯСНИШЬ И ТОВАРИЩИ ТЕБЯ ПОЙМУТ.»
Но Данилов все же удирал, сверкая пятками и не надеясь отчего-то на понимание товарищей. Перед собой он вдруг увидел серую муть, вроде той, что недавно вспугнула Афродиту. Отчаявшийся Данилов не пытался увильнуть от нее и дал накрыть себя с головой, причем услышал: «Добро пожаловать. За вход рубль, за выход — три».
Наступила мгла, которую прорезали только узкие световые тоннели.
Как во сне-кошмаре Данилов двигался по одному из них, не чувствуя ног. В одном из углов вдруг проступила зеленая физиономия «товарища», Данилов резко хлестнул антиорганическим цепом и, сильно загримасничав, она исчезла. Потом на пути набрякла еще одна малосимпатичная ряха, но тоже пострадала и разделила участь первой.
Такая удачливость явно не была случайной.
Мгла с тоннелями представляла собой сенсоматрицу, сброшенную каким-то мощным киберобъектом, которому удалось заодно оглушить нейроконнекторы вестанцев. Иначе бы давно уже все кончилось и ядовитый труп Данилова спокойно плавал бы в контейнере с хлоркой.
Световой тоннель вел его заковыристым путем по лабиринтам Весты, из тумана иногда проступали реальные образы: люк, дорожка, трап; из легальных мимиков почти что ничего, зато обильно клубились и мелькали незнакомые образы. Новая сенсоматрица отображала сетевое пространство. Но только не стерилизованное сетевое пространство Киберобъединения с геометрически правильными полями и массивами записей, с бесконечными проспектами трансферов.
Нет, это было смутное, не очень ясное, но, похоже, то самое хаотическое сетевое пространство, которое существовало во времена МетаВеба. Леса и ущелья, озера, реки и горы, пещеры и овраги — так представали динамические записи, модели и матрицы эпохи сетевого хаоса. Или их призраки.
Данилов своими сильно пострадавшими мозгами вряд ли сейчас мог продуктивно соображать. Тем более, что сквозь эндорфиновый заслон уже прорывалась боль от множества язв и ран. Но все-таки он догадывался, что видит всего лишь воспоминания, рисунки былого, сохранившиеся в Зазорах нынешнего Киберобъединения.
Данилов не столько осмысливал, сколько схватывал чувствами, что это сетевое пространство всего лишь тень, след былого великолепия, проекция прошлого. Но эта проекция как будто могла еще воплотиться на просторах глюонной решетки, она словно сохраняла мощную потенцию.
И призрачное сетепространство подарило ему стоящий подарок — проводку по катакомбам Весты. Вначале Данилов уходил от опасности совершенно дебильно, по ясно прочерченному каналу; но потом в оптическом окне возникла «живая картинка» без всяких мимиков, и только стрелки помогали не сбиться с пути, который целиком высвечивался в другом окне, на подробной схеме подземелий. Инофосканер делал свои поправки, погоня тоже не дремала, хотя действовала больше числом, чем умением.
Веста по сути была первым астероидом, который стали масштабно обживать и осваивать. К тому же она была одним из самых крупных тел в Поясе. За три десятка лет ее просквозила сеть катакомб, подобной которой не было создано на Земле за пять тысяч лет цивилизации. На Весте была отработана технология фабрик-грызунов, которые нынче с завидной методичностью уничтожали астероид за астероидом. В никому ненужный минерал пироксен на Весте были вкраплены весьма ценные радиоактивные изотопы. Ради них и пришлось прорыхлить половину астероида.
Оптимальная трасса завела Данилова глубоко в недра Весты, и он стал бродить среди останков былых копей. Углепластиковая полуразобранная крепежка, рассыпавшиеся рольганги транспортеров, изъеденная какой-то кислотной коррозией цельнометаллическая дорожка. Радиация тоже не дремала, она методично и тупо промывала плоть — пара рентген в час, не меньше.
Связаться с Особотделом на Весте? Не стоит. Там, скорее всего, люди, которые не прочь Данилова опустить. Выйти на связь с Отделом Особой Информации на Марсе? Это значит открыть себя нараспашку для близких врагов. Надо выбираться самому.
Данилов точно не знал, что от него осталось. Джин мучительно тестировал и диагностировал сам себя. Мускулы неприятно пульсировали, тягучая боль разливалась по голове, легкие натужно саднили, желудок занудно ныл. Плечи и грудь усеивали свежезасохшие и притом зудящие язвы, но шипов уже не было, так же, как и гноящихся нарывов.
На какое-то время стало еще хуже — волны дурноты и надсадной боли прокатились по всему телу,
