Глазки главного убежали куда-то вверх, с большим усилием он задержал их там на секунду и шумно втянул воздух.
— Черт возьми, мне не нравится, как ты это произносишь. Моисей на горе Хорив делал это гораздо более проникновенным образом.
Но, тем не менее, я сделаю тебя своим пророком и поведаю тебе Писание, Откровение и так далее. В конце концов трое моих маленьких друзей для этого не годятся, они скорее похожи на ангелов, чем на людей. Кац как-никак женщина. А ты, протокольная морда, более других подходишь на эту роль.
— Нам выйти за дверь, бригадир? — спросил Сизый и чихнул так, что едва не вылетел в космос. Сканеры Данилова сразу засекли комбинированную гриппотуберкулезныю инфекцию, еще лет десять назад совершенно смертельную — смерть обычно наступала от инсульта в результате сильного чиха.
— Тьфу, зараза, — осудил чихающего пахан. — У тебя похоже в голове одни сопли остались, хоть платок используй при посторонних людях… Нет, вам всем присутствовать, мне нужен ангельский хор… Итак, родился я в благородной семье. Мой прапрадедушка был бароном, владельцем дома, если точнее замка, католиком и воевал за кайзера. Мой прадедушка был атеист, партайгеноссе, и служил в гестапо, а затем в штази «$F восточно-германская госбезопасность». Мой дедушка был большой либерал, педик и транссексуал, подставлял все свои дырки угнетенным гражданам всего мира и родил моего папу в результате насильственного искусственного оплодотворения, произведенного одной пышнотелой и дико влюбленной негритоской. Тогда это еще было возможно. Мой папа был исламистом, завоевывал Европу под знаменем пророка, к тому же любил и умел делать детей. И было у него восемнадцать сыновей. Семнадцать братьев пали — в смысле сменили пол — во время подавления Бен-Беллы, восемнадцатый стал началом линии клонов, где третьим номером был я. Эй, верный и присный, ты вообще улавливаешь, куда я клоню?
— Никак нет, ваша божественность, — преданно отозвался Данилов. — Может вы про то, что никакие извращения вашим предкам не были чужды.
— Нет, с таким тупым пророком я далеко не уеду. Я же не хочу, чтобы ты помер такой темнотой без надежды на лучшее будущее всего человечества, мне ж надобно, чтобы ты перед смертью все осознал… Итак, сегодня нет ни немцев, ни католиков, ни оплодотворений, ни собственных домиков; исламисты сохранились только в резервациях, старые нации и расы смещались в одну генную болтушку, из которой потянулись ниточки модернизированных и специализированных генотипов. Мужикам разрешено размножаться только без участия баб… Так что я был умеренным клоном с легкой ностальгией по прошлому и работал в одном рабочем поселке по части холодильников, ну тех самых, в которых трупаки хранятся. Но почему-то мне хотелось быть бароном, мужем, папашей, набожным католиком и проживать в своем замке на берегу Изара. Кстати, сейчас в том месте на бережке Изара клонопитомник, в котором выращивают «мутных» с избытком антиоксидантов — для противодействия радиации.
Э, Данилов, как это все называется?
— Романтизм. Реакционный романтизм. — сказал Данилов, которому все время хотелось задрожать.
— Да, ты прав, это недостаток. Увы и на солнце есть пятна.
Да, на мне есть родимые пятна прошлого.
Я даже знаю семейную легенду насчет того, как дедушка Гольдманна попался в лапки-цапки к моему прадедушке-гестаповцу. Мой прадедушка помучил его дедушку, а потом не убил, а велел закопать на кладбище живьем, справив похоронный иудейский обряд по всем правилам. И надо же дедушка Гольдманна ухитрился самовыкопаться из могилы без чьей-либо помощи. А затем еще родил папу великого Гольдманна.
Эй, Данилов, ты что-нибудь знаешь про своего прадедушку?
— Ничего. Но если бы ему попался твой прадедушка, он бы его вначале грохнул бы, а потом закопал. — отозвался Данилов и немного порадовался самому себе.
— Какая жестокость, Данилов, свойственна была твоему прадедушке. И мой не лучше. И прадедушка Гольдманна, я подозреваю, хорош гусь. И вот я иногда думаю — та прежняя жизнь, тот прежний уклад, исчез в наказание за то, что они были такие мудаки! Что не могли они этому укладу возрадоваться. Что не стали все мужики мужьями всех женщин, а все женщины -любимыми женами всех мужчин. Что каждый ребенок не мог назвать любую женщину мамой, а любого мужика папаней или на худой конец дедулей. Что любой мужчина не мог окликнуть любого ребенка -сынок или дочурка. Что капиталист не хотел подарить коммунисту «мерседес», а коммунист не мог закопать свой расстрельный маузер в кучу говна. Что фашист не стал бы радостно пить пиво с иудеем, а иудей не желал есть свининку с фашистом, хотя бы с начинающим.
Что католик резал православных с помощью мусульман, а православный дрючил протестантов с помощью буддистов… Что люди не доверяли Богу, а Бог слишком часто обижался на людей… Эх, за это мы и получили нынешний закономерный кромешный ад со скрежетом зубовным в симфоническом варианте.
Данилову вдруг стало противно, что какой-то урка неумытый изрекает душещипательные истины.
— Ваша божественность, вы серьезно в сторону уклонились. Эдак у нас никакого святого писания не получится.
— Ты прав, если мысль растекается по древу, подруби древо. Так вот, я сделавшись коммунаром, пытался выбраться в солнечный город, где одни игры забавы да трахалки, но тщетно. И я вскоре понял, что с моим генотипом мне никогда не выбиться в приличные люди, потому что я не слишком похож на пустоголового стахановца или верифицированного китаезу. Поэтому я совершил мелкий проступок, за который надеялся попасть в открытую зону. Я привязал одного типа к стулу, сунул в его разъем свой штеккер и протестировал его джина. Так я узнал, что есть в оперативной памяти джина местечко для психопрограмм, имеется и нейроконнектор, чтобы это дело загружать в мозги. После этого я все свои психопрограммы стер. За такое двойное государственное преступление мне дали десять лет на Крыме-4. Твоя подружка уже упоминала этот шарик — с солнечной стороны прекрасные курорты, плюс двадцать пять Цельсия, голубое небо, легкий ветерок, пальмы на плавучих островах, девушки, так сказать, обнаженные. С ночной стороны лед, воздуха нет, зэки в хилых скафандрах монтируют островки, которые как бы случайно выныривают с той солнечной стороны.
Имелся у нас там один умник, вот с такими лобными долями, он был фельдшером и сообразил насчет побега. Я, он и еще двое сделали себя уколы цианида, который заблокировал в значительной степени дыхательные ферменты. Потом проширялись еще инъекциями антифриза на основе пропилен глюколя, ну и влезли в маленький кессончик одного из всплывающих островов. На той, солнечной, стороне спустя три часа очухалось трое — один в минусе. Умник по счастью уцелел.
Там на нашем островке быстро повыросли пальмочки-мутантки, ну и высадилась на него пятерка отдыхающих туристов-соларитов. И как раз со дна островка вылезаем мы, как благородные мстители.
Ну и отомстили. Поменяли мы себе с помощью курортников севшие от дешевой наркоты и дерьмовой еды печенки и селезенки. Потом заебли одну дамочку до полусмерти. Следом сделали себе инъекции одной антисахаридной дряни да прямо в мозг, чтобы нейроны отклеились от разъемов капсулы Фрая. Два часа пролежали в отключке, а как очухались, сели трепанации делать, пересаживать капсулы Фрая от куротников в наши черепушки с помощью ржавой пилы — наши собственные чипы, понимаешь, сильно маячили, отчего приходилось на башке специальные горшки носить. Потом выяснили, что эта дамочка тоже мужик, пили три дня не просыхая, ну и затем в дорогу.
И нас все равно повязали — уже в космопорту; засекли, что не совпадают некоторые генные участки трансплантированных печенок-селезенок и наших прочих органов. Однако засудили нас строго совсем по другой статье; за то, что мы святое украли -чужие души, то бишь капсулы долбанного Фрая. Гражданам судьям было невдомек, что чипы Фрая сущее говно, а не бессмертные души.
Поэтому вкатали нам по пятнадцать лет на Ио «без права воскрешения по чипу бессмертия». Хотя никто из обиженных нами отпускников даже ласты не склеил, пусть даже ту самую псевдодевушку ебли мы по-страшному. Более того, этот сексозавр, войдя во вкус, отвечал нам полной взаимностью.
Двое моих однодельцев уже на первом месяце «слиняли на Юпитер».
Понимаешь, об чем я? А я вот семь лет отбарабанил. Но последний звонок себе сделал сам.
Ра Локи представляешь себе, мужик? Ладно, не тужься, я тебе и так все покажу.
