В обычной реальности Данилов шел верх ногами по рыхлому бугристому льду. Во льду там и сям словно иголки в подушечке торчали острые куски скальной породы. До океанского дна было километров тридцать, не меньше. Но какая-то силища зашвырнула же каменюки сюда! Океанская мгла напоминала бездну, Тартар или как там еще, пробуждала в башке самые мрачные архетипы, из-за которых еще мучились древние вавилоняне и греки с римлянами.
Совершенно иррационально Данилов ожидал появления какой-нибудь твари с зубами в человеческий рост. Купировать страх психоингибиторами было бы рискованным делом — так можно затормозить сознание до полных сумерков.
А в виртуальном пространстве стены и потолки образовали совсем уж малопроходимый лабиринт. Кац сообщила, что они наконец вступили в зону кластеров, потерянных официальной картой размещения записей.
Однако, в ее голосе было мало радости. Она была возбуждена, но это возбуждение показывало лишь стопроцентную готовность к любой драке. Она, вернее ее джини, выглядела сейчас настороженной, но уверенной в движениях полусобакой-полуптицей.
А вот Данилову было уже не по себе вдвойне. Из-за эффекта присутствия. В сетевом пространстве кто-то был рядом с ними -хотя сенсоматрица ничего не показывала, инфосканер выдавал какое-то странное информационное мельтешение, не подающееся декодированию.
Сетевой Данилов, совоплощенный с джином, то и дело озирался, вздрагивал, огибая любой угол, и трепетал перед перед каждым вихрем, ожидая, что мощные трансформации вот-вот влетят через нейроконнекторы в мозги и разметают их по горшку шлема. Как опытный особист Данилов был уверен, что кто-то или что-то рядом, крадется сбоку или сзади, собираясь точным прыжком оборвать его жизнь.
Он поделился сомнениями с Кац, но та лишь посоветовала не залезать с головой в сетевое раздолье, тем более что голова-то слабая.
— Мы надежно оторвались от слежки, Данилов, кто бы там ею не занимался — Чужой или Афродита на помеле. Физически мы не обнаружимы. Через сеть тоже. Ведь на эти записи не выйти ни через ассоциаторы, потому они уже не являются смысловыми данными, ни через карту размещения записей, потому что у них нет зарегистрированных вектор-координат. Нас найдет лишь тот, кто подберет модулем- следопытом нашу маршрутную программу-трассер.
Если мы конечно ее потеряем.
— Нас не найдут — ах, как я рад, — подал голос Фитингоф. — А мы кого-нибудь найдем? Черт возьми, Кац, где ты собираешься откопать своего таинственного приятеля. Если он такой же мудак как Данилов, то искать его придется до скончания нашего века.
Который не так уж далек.
— Слушай ты, зассанец. Это ж тебе не кладбище, где все координаты точные: аллея вечного покоя, вторая могила направо. Я имею лишь примерную наводку. — отразила Кац нервным голосом.
— Ага, за темным лесом, третья берлога налево, — хмыкнул Фитингоф.
— Этот человек сам заметит нас. Он тут вроде лесника.
Присматривает за кое-чем интересным и вообще глаз вострит на все. И когда он увидит, что мы оказались в его владениях, он мигом нас скрутит и уволокет к себе.
— И что тут такого особо интересного? Колись, детка. — оживился Фитингоф. — Я настаиваю.
— Мои разъяснения могут тебе не понадобиться, Ахмед. Если ты вдруг скопытишься. И могут нам всем навредить — если ты попадешься к потрошителям.
Данилову надоела эта перепалка и как раз он услышал свое имя.
Кто-то звал его, по крайней мере, джин уловил аудиокоды.
А потом еще и мимик мелькнул…
Данилов увидел на сенсоматрице высунувшуюся из-за ближайшего угла ногу. Голую женскую, довольно худосочную.
Он рванулся туда. И ничего. Массив бесполезных записей. Твердый виртуальный камень. Может спросить у этой чертовки Кац?
— Эй, товарищ Сусанина, ты как там, не словила псевдозвуковую запись, аудиокоды? Какие-нибудь чуднЫе мимики не попадались на глаза?
— Данилов, отрегулируй свой инфосканер. Он неверно интерпретирует обычный шумовой фон…
Но пару минут спустя Кац проговорила тягучим голосом:
— Кажется, мы все-таки вспугнули кое-что интересненькое.
По-крайней мере, нашелся настоящий колодец «$F скрытый информационный канал».
— Угу, я его тоже вижу.
Едва заметная «со стороны» дыра при точной наводке оказалась шахтой, уходящей в тартарары, в зону полной информационной неопределенности. Глянешь туда и начинается головокружение.
И не только.
— Осторожнее, Данилов. Поставь фильтры помощнее на свои нейроконнекторы.
Но было поздно. Из бездны вылетела цепочка мимиков и записей, которые мгновение спустя впились в даниловский мозг. Там были образы ног, рук, внутренностей, поверхностей, мыслей, эмоций, в какой-то сложной симметрии и одновременно в мешанине. Инфосканер не мог выдать четкую картину, перенапрягая и перегревая мозговые ткани.
А потом Данилов, вернее его джин, а следом уже сам Данилов, был атакован обитателем информационной бездны.
Это «интересненькое» оказалось к тому же и драчливым.
Данилов почти вслепую отбил один выпад, другой, третий; наконец удалось сенсуализировать нападающего в виде грифона и, увернувшись от мощного клюва, ударить его по загривку. Однако и Данилова сильно тряхнуло, даже в черепе зазвенело. Не в виртуальном черепе, а в самом настоящем, физическом.
В обычной реальности он оглянулся и увидел Кац, прицельно замахивающуюся на него ледорубом. Метрах в двадцати шел Фитингоф, но он пялился совсем в другую сторону. Чипса вообще не было видно.
Оптическое окно не могло врать. Данилов отпрянул, сорвался с троса, который сам же устанавливал, и заболтался на страховочном конце. Кац потянулась к термоножу, чтобы перерезать его.
— Не делай это, чертова сука!
В обычной реальности все вдруг сотряслось. Ледяной выступ, к которому они все цеплялись, сильно содрогнулся, как будто от смеха, потерял устойчивость, словно сошел со своего обычного места, и… стало ясно, что он сыплется вниз здоровенными глыбами. Из-за скальных осколков эти глыбы не имели положительной плавучести, поэтому тонули, увлекая с собой прилепившихся к ним людей.
Боже ж мой, сколько же теперь утопать? До дна то ли двадцать пять, то ли тридцать километров. Всех их поглощала темно-синяя слегка колеблющаяся бездна. В сетевом же пространстве они ухнули в «колодец» и проваливались теперь в алую преисподнюю -впрочем, она скорее напоминало огненное небо.
Повинуясь его тяготению, они возносились к нему как неразумная мошкара. А внизу оставались руины старых архивов.
Что реальные картины происходящего, что виртуальные мимики не предвещали ничего хорошего, если не считать хорошим смерть и забвение.
«Сидели два медведя на ветке вековой, Один сидел как следует, другой болтал ногой, Свалились два медведя с ветки вековой, Один летел как следует, другой болтал ногой.» Зачем-то пришел в гибнущий ум этот детский стишок.
А ледовый панцирь был виден утопающим людям теперь лишь в окне сонара.
— Кац, или кто ты там, чего ты полезла на меня как последняя стерва? — спросил Данилов, когда сообразил, что напоследок можно и высказаться по радиоканалу. — Решила, что нашла свое «интересное» и теперь можно избавиться от компаньонов?
На удивление ответ был тихим, даже робким и смущенным.
