Давай выбираться отсюда, пока эта танцевальная парочка, водяной да амазонка, нас не прикончила. На-ка тебе мой плазмобой в знак доверия. И двинули.
Данилов поднялся на ноги. Его немного шатало. Плазмобой он взял, потому что узнал свое оружие.
«Я долго молчал, но сейчас не рекомендую идти на поводу у этого полубезумного типа. У Ахмеда едва ли половина мозга функционирует», — забубнил джин Хоттабыч.
Но Фитингоф схватил Данилова за руку как старого знакомого и потащил по несколько увлажненной борозде туда, где зал сужался и превращался во что-то напоминающее луковицу. Чипс тоже вышел из оцепенения и двинулся словно заводная игрушка вслед за ними.
Потом подхватился и Марамой. Только мозговики остались сидеть, идиллически взявшись за ручки.
Борозда стала глубже и уже, напоминая теперь траншею. А аудиосканер уловил звуковые волны, напоминающие чмоканье.
— Ахмед, если ты считаешь, что эти звуки выражают радость, то ты совершенно прав. — выдавил запыхавшийся Данилов. — Кажется, мы сами лезем в пузо этого долбанного полипа.
— Не дрейфь, прорвемся, — «успокоил» его Фитингоф. — Если шибко не понравится, вернемся взад.
— По-моему, в «заде» мы уже находимся.
А минуту спустя возвращение назад стало невозможным.
Уже не беглецы двигались, а их двигала перистальтика подводного дворца. Борозда замкнулась над головой, сильно увлажнилась, стала склизкой и в то же время словно всасывала их — гнала дальше кольцевыми сокращениями «мышц». Данилова быстро разогнало до приличной скорости, он попробовал как-то притормозить, выхватил даренный плазмобой, но тут же клейкий вырост отнял у него оружие чуть ли не вместе с рукой.
Тоннель после этого немедленно сузился, обхватил со всех сторон, как бы предотвращая дальнейшие возражения. А затем буквально продавил в некий мешок. В этой мускулистой полости Данилов был не один. Его стали жевать и растягивать соседи — какие-то клейкие бесформенные твари. Скафандр отчаянно затрещал -невзирая на все свои алмазные элементы прочности и гибкости.
Стало совсем неуютно. Впрочем, явившийся вдруг шланг не допустил расправы, он обхватил Данилова и выдернул наружу. Затем протащил с ветерком по другому более спокойному тоннелю и выбросил в большую полость. В тот же парадный зал.
Там Данилов первым делом увидел носки туфель местного жителя.
Все-таки этот тип больше походил на морского царя, чем на капитана. Туфли были красивые, с загнутыми носами. Под плащом морской царь был как будто в аквамариновом жидкокристаллическом скафандре. Нет, пожалуй, скафандр ему заменяло какое-то подводное существо-симбионт. Оно словно струились и стекало по морскому царю, но притом оставалось на месте. Сейчас существо освободило от своего покрова лишь физиономию этого типа. Лицо не слишком молодого, но весьма уверенного в себе человека.
Симбионт проникал и во внутренние полости морского царя, легкие там и желудок. Так что при разговоре из его рта вылетали порой не слишком приятные пузыри. Да и голос морского царя был довольно-таки искаженным булькающим.
— Вы еще не поняли, что на дне морском не надо лазать туда, куда я не приглашаю. — стал вычитывать водяной. — Мой дворец сильно обиделся, когда я выдернул вас у него из пуза, так сказать. Несколько гастральных камер в знак протеста отпочковались в отдельные существа.
— Спасибо за то, что все-таки обидели дворец, но, извините за вопрос, вы-то сами кто будете? В смысле, человек или исконный житель европейского океана? — спросил Данилов, восстановив душевное равновесие.
— Ну, конечно же, еще человек. Но я дружу с животным миром Европы. И не надо кривить лицо, юноша. Когда-то, несколько тысяч лет назад, приручение коня и волкособаки стало настоящей революцией. Цивилизации ацтеков, инков и им подобных просрали кучке грязных испашек и рассыпались, только потому что у них не было лошадок. А могло быть и наоборот, в смысле, индейчики могли быть поиметь всю Европу.
— Знаю, знаю, я-то не кишечнополостный. — отреагировал Данилов, хотя на данный момент тупость не выпустила его из своих объятий.
Под эти разговоры откуда-то «выделились» Фитингоф и Чипс, блестящие и гладкие, словно глазурованные сырки.
— Ничего, ничего. Это всего лишь ограниченный биостазис. Вскоре они снова будут с нами. — утешил морской царь. — По счастью, есть еще время отдохнуть от них.
— Подождите, с нами же дал деру вдобавок и Марамой.
— С этим уродом ничего страшного не приключилось. Был да сплыл… Давайте поговорим на более интересную тему. — было видно, что подводного властителя судьба какого-то Марамоя совсем не интересует.
— Как это сплыл? — высказал удивление Данилов, стилистика водяного была еще не совсем ему ясна.
— Просто он попал в слишком возбужденную гастральную камеру и она его схарчила. Переварила, значит… Животных понимать надо и в каком-то смысле уважать.
Тема действительно была «исперчена». -…Так что, Данилов, насколько я понял из рассказа Кац и собственных наблюдений, вы заплутавший мент, сперва лишь более автономный, чем хотелось бы самому себе, а потом и вовсе отбившийся от рук начальства. Но вы может еще надеетесь, что все утрясется, вы блестящим образом выполните задание партии и вернетесь в лоно…— стал подначивать водяной.
— Это вы надеетесь, что можно потихоньку всех нас скормить гастральным камерам. — слегка огрызнулся Данилов. — Я никуда не собираюсь возвращаться. Может возьмете меня в ученики? Я тоже хочу быть дрессировщиком полипов.
— Среди моих учеников слишком большой отсев, дружище Данилов.
Да и зачем бросать цивилизацию ради всей этой дикости? Чего уж только ругаться на ГДР? Задохлики на Весте и в прочих душных местах, мозговики-чудаки и прочие уроды — это же необходимые всем нам жертвы. Годков через пять-десять все это можно назвать отклонениями от генерального генетического курса. Капсулу Фрая тоже можно усовершенствовать и впредь именовать примочкой вечного кайфа. Короче, плевать на критиканов. Благами-то все рады пользоваться, на ракетах туда-сюда летать, по две котлеты за один присест съедать, в теплом нужнике удовольствие получать… Вон сколько лишних людских миллиардов из пробирок вылупилось. Не попросишь же их обратно в пробирочку.
Данилову показалось, что сейчас водяной испытывает его, принимает решение о его дальнейшей судьбе. Однако ни лесть в адрес «его величества», ни жалостливый вид, ни почтительность, ни прошения и челобитья никак не помогут. А еще отчетливо казалось, что гости морскому царю не очень-то нужны. И он не прочь их отправить туда, откуда они взялись, в ГДР, или же вообще на встречу с великим Гольдманном.
— Складно поете, товарищ царь морской, хотя что-то похожее я уже слышал. А вас случаем не тянет туда, где есть ватерклозеты с полным автоматическим обслуживанием и точки общепита-общееда, работающие по принципу скатерти-самобранки?
— Да у меня тут хозяйство, причем крепкое, не бросишь, хотя, согласен, нужники у меня не на должном уровне… Вы когда-нибудь раньше слыхали про человека по имени Варенцов?
— Мне не надо напрягать память и морщить лоб. У моего джина хорошо отложенная автономная справочная система емкостью пять ментобайт. Это командир крейсера «Октябрь», пропавшего в 2028 году. Но, я слыхал, что он, то есть, наверное, вы, увели корабль к Сатурну.
— Да не уводил я его к Сатурну и даже к Юпитеру. Я, можно сказать, не захватывал корабля. Трем лейтенантикам из моего экипажа угрожала неприятная процедура из-за того, что они слишком интересовались виртуальными экспертами. Я хотел «потерять» их в районе Европы. Но корабль захватили кики.
Внутри одного из них, если вернее полипоидной формы, мы сейчас находимся — эти твари
