– Огюст, дай Альбрехту денег, – обратился Ван Гог к Ренуару.
Ренуар положил на стол длинный пузатый конверт.
– Здесь пять тысяч, – сказал Ренуар. – Твой гонорар за последнюю неделю.
– Хорошо зарабатываешь, – усмехнулся Ван Гог. – Я хотел узнать некоторые подробности насчет смерти Миро. Кто первым обнаружил труп – ты или Мухина?
– Вера, – ответил я. – Я лежал без сознания, когда он повесился.
– Значит, у нее была возможность изменить надпись, оставленную Миро на столе… – произнес Ренуар.
– Она не стала бы этого делать, – сказал я. – Зачем ей?
– Могла, – согласился с Ренуаром Ван Гог. – Это объясняет многие несоответствия.
Официант принес мой кофе по-ирландски.
– Кстати, по поводу записки Миро, – Винсент положил на стол фотографию кокаиновых букв, сделанную, очевидно, Ренуаром. – Мне не хотелось бы, чтобы у тебя дома хранилось такое количество кокаина. Тем более я не хочу, чтобы ты злоупотреблял наркотиками, как это делали твои покойные друзья. Гоген заберет сегодня весь порошок, оставит тебе несколько грамм. Сколько у тебя кокса?
– Думаю, килограмм, – я успел предусмотрительно перепрятать половину сыпучей находки.
– Мне показалось, что там было гораздо больше, – заметил Ренуар.
– Я не взвешивал, – парировал я.
– Теперь по поводу Тренинга, – произнес Ван Гог. – Ты должен ответить согласием на предложение Малевича. Лучше, если ты сделаешь это сейчас.
Ренуар подключил мой нотбук к телефонной розетке рядом со столиком.
– А если я не хочу на Тренинг? – поинтересовался я.
– Как ты можешь хотеть или не хотеть идти на Тренинг, если даже не знаешь, что это такое? – удивился Винсент.
– Вот поэтому и не хочу, – ответил я. – Потому, что не знаю.
– Винни, может, ты в двух словах расскажешь Альбрехту про Тренинг? – предложил Ренуар. – Чтобы наш юный друг смог побороть свой страх перед неведеньем.
– ОК, в двух словах, – согласился Ван Гог.
Видно было, он пока не знал, что за слова это должны быть.
– Самое главное, что есть в Тренинге – это то, что его как бы нет, – вдруг после утомительной паузы сказал он.
– Как бы? – переспросил я.
– Тренинг – он такой же, как тот, кто приходит на Тренинг, только лучше, – продолжил Ван Гог. – Ты сам все поймешь. Тем, кто смог пройти первую ступень, вторая обычно дается легко.
– А ты прошел и вторую? – задал я Винсенту провокационный вопрос.
– Я не говорил о том, что прошел первую, – ответил он и начал собираться, рассовывая по карманам телефон, зажигалку и зубочистки, похищенные со стола.
Я начал писать ответное сообщение Малевичу.
– У тебя вообще все в порядке? – вдруг спросил меня Ван Гог.
– Нет, – ответил я, подумав.
– Что тебя беспокоит, Альбрехт?
Откуда столько участливости?
– Меня беспокоит то, что я по-прежнему не знаю, что я должен делать, – говорю я. – Я выполняю задание, которое мне больше, чем не понятно – оно мне не известно.
– Ты все делаешь хорошо, – Ван Гог улыбается. – Что тебе делать? Живи! Пиши! Наслаждайся жизнью!
Винни ушел, а Ренуар проследил, чтобы я отправил Малевичу письмо с предложением о встрече, и тоже убежал. Глядя на его круглую спину, я понял, кого он мне напоминает – суетливого кролика из «Алисы в стране чудес».
45. Подготовка к родам
Малевич перезвонил, когда я подъехал к дому. Он предлагал встретиться завтра в 10.00 на том же месте, возле шахматистов.
«Не бери с собой ничего, – посоветовал он. – Тебе все выдадут на Тренинге. И зубную щетку тоже. Захвати пять тысяч долларов – плата за трехдневный курс».
Тренинг оказался дорогим удовольствием. Я решил тут же сообщить об этом Ренуару – отдавать Малевичу свою пятерку, полученную недавно, мне совсем не хотелось.
Квартира показалась мне пустой, когда я вошел. Мухина не спала. Она, обычно наполнявшая собой всю квартиру, теперь заполняла только свой халат, да и то не на все сто, а процентов на шестьдесят – безо всяких диет она заметно похудела в последнее время.
– Случилось что-то? – спросил я, бросив пиджак на пол. В кресло через всю комнату, особенно такую огромную, как эта, брюки добросить практически невозможно, я это знал, но всегда надеялся на чудо. Я плюхнулся на кровать рядом с Верой, отчего она подскочила.
– Просто задумалась! – сказала Мухина. – Аль, для меня это очень важно… Скажи, что ты меня не любишь!
– Я тебя не люблю! – совершенно искренне произнес я, не успев даже задуматься, зачем она об этом попросила.
– И я тебя не люблю! – так же искренне выпалила Мухина, и после этого объяснения в нелюбви, поставившего все, что едва заметно качнулось в воображении Мухиной, на свои места, Мухина снова заполнила квартиру, и все, наверно, снова стало хорошо – в ее понимании.
– Гоген унес весь кокаин, – сообщила Вера. – Кроме того, который ты снова запрятал на полку возле кухни.
– Завтра утром я уеду на три дня, – сообщил я. – Может быть, не вернусь.
– Ты так просто об этом говоришь, – замечает она.
Что я мог ей ответить? Прошла ночь, о чем будильник возвестил в девять, и вместе с утром появилось решение.
– Давай сделаем ребенка, – предложил я Мухиной, разбудив ее нежно, насколько мог.
– Зачем? – отвечает Вера, даже не взглянув на меня сонными глазами.
– Вера, у меня слишком мало времени, – говорю я. – Я не могу сейчас объяснять, зачем нужны дети. Я тебе потом расскажу, если получится.
Мухина начинает понимать, что насчет ребенка я говорю серьезно, и садится на кровати.
– Ты серьезно? – зачем-то спрашивает она.
Да, Вера, я серьезно.
Она отталкивает меня. Более резко, чем я мог ожидать.
– Альбрехт, мне кажется, из-за больших количеств кокаина ты сошел с ума, – выносит она приговор. – Ребенок от тебя – это совсем не то, что мне нужно. Тем более, сейчас.
– Не сейчас, – поправляю я. – Только через девять месяцев. Почему ты не хочешь? Я думал, что ты согласишься сразу.
– Напрасно ты так думал! – она почти переходит на крик. – Я действительно успела привязаться к тебе, но этого недостаточно для того, чтобы рожать от тебя ребенка. Ты – наркоман, а мне не нужен ребенок от наркомана. Тебя могут убить в любую минуту, – она задумывается. – А ребенку нужен живой отец. И отец, который нужен моему ребенку, он совсем не похож на тебя… Продолжать? Или этого достаточно?
Достаточно.
На часах уже 9.10. Скоро нужно уходить.
Очень жаль, Вера, но мне это действительно необходимо.
