Левой рукой я нахожу на полу пистолет – после последнего визита Миро он всегда лежит здесь, под кроватью. И Мухина понимает, что ей все-таки придется произвести на свет мальчика или девочку, а, может, и двойняшек, зачатых под дулом пистолета.
19.20 – я иду в душ, захватив оружие с собой.
19.35. Уже оделся. Звонит Гоген и спрашивает, скоро ли я выйду – пора ехать.
– Пока, Вера. Мне пора ехать.
Она не отвечает, и я ухожу.
46. Тренинг. Продолжение
Малевич уже ждал меня, когда я оказался в парке. Я пересел в его автомобиль (древняя черная «Чайка»), и мы отправились на Тренинг.
Казимир был не разговорчив. Могло показаться, что он целиком сосредоточен на дороге, если бы он не выстукивал пальцами на баранке довольно сложные вариации на темы, звучавшие из ретро- магнитолы.
– Куда мы едем? – поинтересовался я на десятой минуте поездки в сторону от центра.
– За город, – ответил Малевич. – Тренинг будет проходить в особняке одного нашего друга.
Еще через пятнадцать минут показался и сам особняк – пятиэтажный исполин на кирпичных ногах. Высокие ворота открылись, и мы, проехав через огромный двор с газонами и бассейном, оказались в одном из гаражей на первом этаже дома. На улице у ворот гаража нас уже встречал высокий немолодой мужчина, фотографию которого я видел раньше. Это был Франсиско Гойя, еще один партнер моего фиктивного брата. И мы, как я уже понял, находились на его приватной территории.
– Все вас уже ждут, – сказал Гойя, после того, как Малевич нас познакомил. – Мы готовы приступать к занятиям.
И мы отправились туда, где все нас уже ждали – на третий этаж, где, как сказал Малевич, находился конференц-зал.
В зале было человек двадцать. Двадцать два вместе со мной, Малевичем и Гойей – сосчитал я через минуту. Но за эту минуту произошло слишком многое – я успел увидеть кое-что из того, что противоречило логике своим существованием. Перекос здравого смысла случился на левом фланге зала, где чуть поодаль от остальных нога на ногу сидела необыкновенная троица. Ближе всех из них троих находился Огюст Ренуар, неуловимо улыбавшийся мне – присутствие на Тренинге этого персонажа удивило меня, но не ошарашило так, как присутствие двух других особ.
Я говорю о юной Алисе и о Яблонской, которая, насколько мне было известно, не так давно стала, апокрифичным текстом. Как они говорят.
47. Отсутствующая глава
48. Тренинг. Последнее занятие
Вторая ночь в особняке Франсиско Гойи. Занятия закончились час назад. Сейчас около полуночи.
Я снова перечитываю конспект, сделанный во второй день. Эти и другие записи я не смогу забрать с собой, Малевич сразу предупредил об этом. Но записи ничего бы и не дали – подлинный смысл содержится в сказанном, а не в написанном. Тихие голоса ведущих Тренинга, Малевича и Яблонской, их я хочу унести отсюда, а не исписанные выскальзывающим из пальцев карандашом листки.
Тренинг, частью которого я давно являлся, постепенно приобретал зримые очертания. Я по- прежнему не знал, чему он служит, но, кажется, начал понимать, как он устроен.
Перечитываю последнюю запись. Хочется курить. Сигарет здесь нет.
«Тренинг – это все люди, его составляющие, как живые, так и те, кто ушел. Все они, так или иначе, принимают участие в ходе Тренинга и в моделировании поведения друг друга на основе созидательных и разрушительных психических технологий.
Разрушительный механизм активируется Тренингом по отношению к тому или иному участнику в тот момент, когда этот участник готов к переходу в состояние идеи, когда процесс его психического созидания завершен. Побудительным сигналом к саморазрушению участника чаще всего служит специально подобранное сочетание звуков. Также в качестве сигнала могут быть использованы визуальные образы – все зависит от условий прохождения Тренинга тем или иным участником».
Кто-то движется по коридору, кто-то легкий. Я приоткрываю дверь. Это Алиса.
– Привет. Можно зайти?
Заходит.
– У меня точно такая же комната, – сообщает она. – Даже картинка на стене такая же.
– Ты разве не с Яблонской живешь?
Она смотрит на меня удивленно и объясняет:
– Здесь живут только по одному человеку в комнате. Такие правила. Да я с ней жить и не стала бы. Ну ее. Я решила к ней относиться так же, как она ко мне – рав-но-душ-но.
– Получается?
– Пока не очень, – отвечает, подумав.
Чего она хочет от меня? Ей просто скучно или, наоборот, просто интересно?
Мы молчим.
– Я хотел поговорить с Татьяной еще вчера, – заполняю я паузу, – но до сих пор не получилось. Мне кажется, она меня избегает.
– А о чем ты с ней хотел говорить? – любопытный ребенок.
– О ее исчезновении, о мнимой смерти. Я переживал то, что случилось с ней. Вернее, то, чего, слава Богу, не случилось.
– Какой ты чувствительный, Альбрехт! – язвительно замечает Алиса. – Или ты влюбился в Татьяну? Признавайся! Знаю, в нее не сложно влюбиться.
Нет, я не люблю Яблонскую.
– А кого ты тогда любишь?
– Ребенка. У меня будет ребенок. Его я люблю заранее и по-настоящему.
Девочка фыркает – она думает, что я шучу.
– А ты? – спрашиваю я.
– Что я?
– Ты кого любишь?
– Кого попало. Мне все равно, кого любить, лишь бы любить. Я и в тебя могу влюбиться, если хочешь.
Я внимательно разглядываю ее – сейчас Алиса кажется мне совсем другой, не избалованной нимфеткой, а милым циником на заре собственного цинизма.
– Что произошло с Яблонской в клубе? – меня действительно это интересует.
– Убили девушку-двойника, – ответила Алиса. – Перед концертом должно было проходить шоу ее двойников, а убийца, по-видимому, об этом не знал. После этого убийства Татьяна спряталась за городом, скрылась от всех. Никто кроме ее продюсера, Малевича и меня не знал, что Яблонская жива.Она и мне-то позвонила только два раза за все это время. И на Тренинге она ни кого не подпускает к себе близко. Она
