Мэтр д'арм, поглощенный своим делом, не расслышал, и Хальдору пришлось повторить свой вопрос погромче.
— А, — отозвался старичок, — да тут мелошь… Воротник.
Хальдор слез с тюфяка.
— Я сделаю. Давайте.
Он решительно отобрал у старичка рубашку с воротником, болтающимся на двух нитках: почти не глядя вдел нитку в иголку и, устроившись поближе к свету, начал шить. На какое-то мгновение мир вокруг снова стал знакомым и привычным, состоящим, как и прежде, из работы, еды и перебранок. И не нужно ни о чем думать, все идет своим чередом, все течет, но ничего не меняется. Мэтр д'арм, наблюдавший за ним спокойно и сочувственно, сказал:
— Мне не ошень удобно, что ты так работать за меня. Я лучше сам.
— Да ладно уж… — буркнул Хальдор, не отрываясь от работы.
— Ты просто мастер, — сказал мэтр д'арм.
Хальдор поднял глаза, и мимолетное ощущение прежней его жизни рассеялось. Мир вокруг все еще был чужим и непонятным — мир, где каждый отвечает за себя. Мэтр д'арм, чуть склонив набок голову, спросил:
— Где ты так наушиться шить? В Светлый Город?
— Угу, — нехотя сказал Хальдор.
12
Не надо было поддаваться дружескому подмигиванию веснушчатого парня — того, что пытался как-то с ним заговорить. Но как не поддашься, когда он стоит, улыбаясь во весь рот и прижимая к груди бутыль в плетеной корзине. Прозвище его было Осенняя Мгла, а имени Хальдор не знал. В замке его все любили. Осенняя Мгла показал на бутыль и сделал приглашающий жест. Хальдор не устоял. Длительное отсутствие тренировок по части выпивки сказалось тут же. Он напился, и снова в нем зашевелилась бессмысленная злоба на этих людей — уверенных в себе, спокойных, добрых. Осенняя Мгла, не замечая мрачного настроения своего собутыльника, дружески похлопал его по плечу, посоветовал поспать и, насвистывая, пошел прочь в поисках более стойких компаньонов. Хальдор не знал, много ли времени прошло с тех пор, как Осенняя Мгла оставил его одного и не мог с уверенностью утверждать, что все эти часы проспал на лавке в прохладном и темном складском помещении, среди мешков с мукой, ящиков с картошкой и банок с различными пряностями и приправами.
Когда он вышел во двор, протирая опухшие глаза, был вечер. Закат, бесконечный и тихий, светился над верхушками деревьев. Орали кузнечики. В ухо Хальдору залетел шальной комар, и в течение нескольких минут ему было чем заняться. Затем он вдруг подумал о том, что ни разу после того, как появился здесь, больше не разговаривал с бароном. Ведь это невежливо?
Не совсем соображая, что он делает и, главное, зачем, Хальдор неторопливо поднялся на второй этаж по лестнице, опоясывающей башню снаружи, свернул из галереи в коридор и увидел, что из комнаты Альдис выбивается полоска света. Хальдор постучал, потом приоткрыл дверь и безмолвно скользнул в щель.
Барон сидел в кресле, поджав под себя одну ногу, и увлеченно читал очень толстую книгу, переписанную неровным детским почерком. Книга принадлежала перу Владетельной Дамы Махтельт, которая развлекалась в свободные часы, сочиняя разнообразные истории. Обычно Альдис не давала брату своих книг, уверяя с излишним жаром, что Махтельт не написала за последнее время ничего новенького и что она вообще скоро бросит это занятие. При этом Альдис напускала тумана и обменивалась с Дамой Махтельт многозначительными взглядами, до крайности раздражая этим юного барона и Иннгерд. Тем с большим удовольствием он таскал у нее книги. Он серьезно подозревал, что Иннгерд проделывает то же самое. Иногда ему казалось, что его мать на самом деле вовсе не мать, а старший брат. А иногда — что младший. Хальдор несколько секунд смотрел на освещенное свечкой лицо барона. Свечка горела на голове у медной кобры, поднявшейся на хвосте.
— Господин барон, — негромко позвал Хальдор.
Барон поднял голову и улыбнулся.
— А, Хальдор, — сказал он.
И снова юноша почувствовал неловкость, когда услышал, как титулованный аристократ произносит его плебейское имя.
— Добрый вечер, — неуклюже сказал Хальдор. — Вы читаете?
— Надо успеть, пока нет сестрицы, — ответил барон. — А то отберет.
Таинственное дитя, подумал Хальдор. Бродит одна-одинешенька по лесу, неведомо чем питаясь и неизвестно где ночуя.
— Вы не боитесь, что госпожа Альдис утонет в болоте? — брякнул Хальдор. Барон, снова с трудом отлепившись от книги, переспросил:
— Кто утонет? Эта кикимора?
Хальдор с тоской отвел глаза. Нужно было как-то поизящнее уйти. Зачем он вообще явился сюда с разговорами? С чего он взял, что не показываться барону на глаза невежливо?
— А ты чего пришел? — спросил барон.
— Ничего, — буркнул Хальдор и двинулся к выходу, изнывая от злости.
— Да подожди ты, — сказал барон. — Давай раздавим банку компота, раз ты пришел.
Хальдор отмолчался. Барон отложил книгу и выволок из-под кровати обширный, заросший пылью сосуд с темно-красной жидкостью.
— Ну, будешь пить?
Хальдор покосился на сосуд и мотнул головой.
— А жаль, — искренне сказал барон.
Неудержимая ненависть, копившаяся подскудно, вдруг вырвалась наружу и захлестнула Хальдора.
— Будьте вы все неладны, — процедил он.
— Да что случилось? — удивился барон.
— Что здесь могло случиться? — завизжал Хальдор. — Здесь как в раю! Здесь ничего не случается! — Он чувствовал, что по его лицу поползли слезы. — Будьте вы неладны, — повторил он. — Будьте прокляты! Вы, с вашим благородством! — Последнюю фразу он уже выкрикнул. — В гробу я видел ваши благодеяния! Вы меня не покупали!
Барон слегка покраснел. Хальдор бросился к выходу, но зацепил туалетный столик, тонконогий, похожий на малярийного комара и, не удержав равновесия, рухнул. Поднимаясь на ноги, он грязно выругался. Барон дождался, чтоб он снова утвердился на ногах, и серьезно сказал:
— Что ты себе позволяешь в комнате моей сестры?
Хальдор символически плюнул.
— А чего? — развязно сказал он. — Ее же все равно тут нет.
Барон встал.
— Идем, — сказал он холодно.
Какое-то мгновение Хальдор смотрел на него. Я ворвался в уютный вечер и смертельно обидел этого мальчика, от которого видел только добро. Обидел потому лишь, что боялся его и ненавидел в себе этот страх. Не надо было поддаваться на приглашение Осенней Мглы, не надо было пить. Хальдор давно уже протрезвел, и только злость все еще не отпускала его. Он знал, что из всех последствий опьянения ненависть к людям проходит у него в последнюю очередь.
Барон слегка подтолкнул Хальдора к выходу. Они прошли по кирпичной кладке пола галереи к деревянной лестнице и спустились во двор, где по случаю позднего часа уже никого не было. Камни остывали после теплого летнего дня.
Барон сделал Хальдору знак подождать и нырнул в какой-то подвал. Хальдор с недоумением
