Гордиан перестал обращать внимание на нахальных юнцов, отирающихся в приемной его дома. И сам он с головой погрузился в бурный омут мира высокой моды. Обилие обнаженных женских тел: руки, ноги, груди… Всего было в таком избытке, что Захес почти перестал ощущать себя мужчиной.
А потом однажды, придя под утро то ли с показа, то ли с аукциона, то ли с презентации и тут же завалившись спать, мэтр был бесцеремонно разбужен шестилетним Валерием, спросившим отца в лоб, отчего он разлюбил маму.
Это и стало началом КОНЦА.
Модельер потерял покой и сон. Хуже: от него вдруг ушло
И тогда мэтр задумал побег.
Ну, на то, чтобы полностью порвать с прошлым и, бросив все, уподобиться августу Диоклетиану, выращивать на собственном огородике капусту, у Захеса духа бы не хватило. Но для долгого
Без телефона? Не может быть! Не верю.
А вот посмотрим…
Им казалось, что они попали в истинный рай земной.
Все было удивительным, сказочным.
И маленький «крестьянский» домик на берегу моря. И само Внутреннее море, отнюдь не выглядевшее лужей, испоганенной всевозможными отбросами жизнедеятельности людей, а лазурное, чистое. И свежеиспеченный хлеб с желтым-прежелтым дырчатым сыром, ароматным домашним маслом и парным молоком. Не говоря уже об оливках, засоленных по какому-то диковинному рецепту, сохранившемуся еще от атлантов, вареных омарах и густом и терпком малакском вине.
Но главным чудом был, конечно же, сам древний Город. Последний оплот последних атлантов. Жемчужина в имперской короне.
Как ни странно, неумолимое время пощадило Тартесс, донеся до потомков почти первозданный облик твердыни.
Роскошный дворец прежних правителей города и примыкающий к нему Царский берег. Последним обитателем этих палат был Кар Тридцатый, ставший впоследствии августом Птолемеем Сорок Пятым и окончательно присоединивший Тартесс к Империи. Вот, во внутреннем дворе стоит скромная статуя, представляющая хрупкого подростка с ангельским лицом, обрамленным роскошными вьющимися волосами. Таким он, наверное, был, когда в самый разгар гражданской войны, развязанной его дядей Аргантонием, бежал из отеческих пенатов, отправившись в долгие странствия…
— Тебе не кажется, что наш малыш похож на Кара? — прищурилась на сына Поппея.
Захес пожал плечами.
Может быть. Хотя сопоставление показалось ему неуместным. Гордиана всегда учили с почтением относиться к великим деятелям прошлого.
И все же гораздо больше поражали воображение чудные древние скульптуры, во множестве украшавшие город.
Некоторые из них изображали обычных людей. Наверное, прежних правителей города и героев. На постаментах были надписи, но не на латыни, а на старотартесском языке.
Изваяния эти, преимущественно базальтовые, реже мраморные, походили друг на друга. Грозные и величественные люди с тяжелыми, грузными фигурами и руками и ногами, налитыми сильными мускулами. Лица с большими глазами, орлиными носами и огромными прямоугольными бородами, завитыми в мелкие кольца.
Были также и статуи, запечатлевшие каких-то диковинных животных и птиц, среди которых конь- единорог и полуптица-полуженщина сирена были не самыми удивительными. Остальные же скульптуры изображали просто неописуемых монстров.
Исполинские кракены с птичьими клювами и со щупальцами, заканчивавшимися человеческими кистями. Конечно, не совсем «человеческими», ибо на них было не по пять, а по шесть-семь пальцев, украшенных острыми кинжалами-когтями.
Люди-змеи, извивающиеся в дикой пляске. Крылатые, хищно оскалившиеся создания, похожие на пантер, и обязательно у каждой из пасти торчит человеческая рука. Громадные нетопыри с рогатыми человеческими головами, пьющие кровь из несчастных жертв.
Поппея забавно шарахалась при виде каменных чудищ, доставляя своим испугом неописуемое удовольствие маленькому Валерию.
— Что ты, мамочка, они же ненастоящие! — вопило неугомонное дитя и тащило родителей к следующей фигуре, еще уродливее предыдущей.
В один из дней, уже почти перед самым отъездом, фамилия Захесов посетила Старую Крепость, воздвигнутую всего через какую-то тысячу лет после того, как Атлан благополучно затонул.
Здесь, в полузаброшенном дворике, Валерий обнаружил еще одну статую.
Клыкастое, человекоподобное (но отчего-то с волчьими ушами и длинными клыками) существо со злыми глазами. Примерно двух или трех локтей высотой.
Если говорить об общем впечатлении, то существо было помесью гигантской летучей мыши со старой ведьмой.
Отчего-то оно с первого взгляда не понравилось Захесу-старшему.
— Не трогай! — прикрикнул мэтр на своего отпрыска, пришедшего в бурный восторг при виде уродца.
— Папочка, что ты! Да ведь это
— Сам вижу, что не крокодил, — проворчал Гордиан. — Ставят всякую мерзость где попало…
— Милый, ну чем ты недоволен? — лениво потянулась разморенная солнцем Поппея. — Наверное, уже всеми мыслями там, среди своих тряпок?
— Наверное!.. — огрызнулся Захес, в душе вынужденный признать правоту супруги.
Он и впрямь ощущал некий дискомфорт, раздвоенность, что ли. Одна его часть рвалась в Серапис, истосковавшись по привычному образу жизни. А вторая, расслабленная и убаюканная бездельем, мечтала остаться здесь, в Тартессе. И было непонятно, кто в этом противоборстве сильнее. Мэтру все больше казалось, что побеждает та, другая,
— Пап, ну, пап! Глянь, какие у нее смешные зубки!
Ничего потешного в огромных, похожих на изогнутые кинжалы зубах монстра Гордиан не нашел. Однако чтобы сделать сыну приятное, растянул губы в глупой улыбке.
— Ой! Она кусается! — заверещал Валерий, дуя на порезанный палец и засовывая его в рот. — Противная!
Несмотря на его обиженный тон, было видно, что малышу ничуточки не больно, а просто весело. Надо же, каменная фигура «цапнула» его за палец.
— Покажи-покажи! — всполошился Захес, сам не понимая отчего.
— Папулечка, не беспокойся! Все нормально!
— Не делай из мухи слона, — равнодушно глянула на крохотную ранку Поппея. — До свадьбы заживет…
Уже через два дня, когда они летели на дирижабле в Серапис, Валерий ни с того ни с сего потерял сознание.
Сначала подумали, что это всего лишь реакция детского организма на перелет. Воздушные ямы,
