предоставленных ими свобод. Но когда речь заходила о подобных вещах, он начинал жалеть, что у них порядки не такие, как в Русской империи — подобные деятели там давно уже отправились бы в кандалах рыть золото в зауральских рудниках. Все же тоталитарное государство имеет свои преимущества.
«Всевышний! Ну что за денек: сначала обычные извращенцы, теперь еще и политические!»
— Ты что себе позволяешь?! — Натали не преставала рыться в сумочке, пытаясь нашарить «Ламию», с которой старалась не расставаться.
— А ты вообще заткнись, подстилка собачья! — рявкнул на нее пришелец. — Моя б воля, я б тебя! Да я тебя бы…
Лицо девушки дало понять сыщику, что если он не вмешается сейчас, то уже завтра будет выступать свидетелем по делу об убийстве с особой жестокостью.
— Молодой человек, — как можно более спокойно и взвешенно произнес Крис. — Мне вообще-то все равно, что вы обо мне думаете. Я, знаете ли, не праздничный пирог, чтобы всем нравиться. Но вы оскорбили достойную домину, которая к тому же является моей подчиненной по службе. Поэтому я очень вас прошу, извинитесь. В противном случае у вас будут неприятности.
Атаульфовец вновь уставился на него как баран на новые ворота.
— Да ты, шавка, что — сдурел?! — заревел он. — Думаешь, я твоего колдовства испугался? Да скоро мы таких, как ты, в море топить будем, а ваших наложниц, осквернивших святость расы…
Кристофер отметил, что бармен куда-то исчез из-за стойки в предчувствии разгрома заведения.
Отчаявшись найти пистолет, блондинка начала яростно шарить глазами в поисках подходящего предмета, которым можно было бы проломить череп пакостнику.
Детектив понял — пора.
Включив свое второе зрение, он сквозь одежду различил на теле противника множество светящихся разноцветных точек. Увидел, что слегка его насторожило, также пару амулетов, кем-то специально настроенных, пусть грубо и неумело, на противодействие боевой магии кинокефалов. И шипастый кастет, который противник готовился выхватить из-за пазухи.
Но что более всего его встревожило, так это то, что он унюхал какую-то нарочитую нацеленность на убийство — именно на
Как бы то ни было, в Сераписе местные немногочисленные атаульфовцы самое большее — малевали похабные лозунги на стенах хинского квартала да изредка дрались с сатирами (всякий раз неизменно проигрывая).
Но особо думать было некогда — все странности потом.
Крис произнес формулу ускорения, и мир вокруг застыл, замедлился в тягучем студне. Перемахнув через стол, сыщик подлетел к здоровяку и ткнул его в сияющую синим точку на пузе. Затем в желтую — на подбородке…
Кастет и амулеты он снял, уже выйдя из режима быстрого движения и присев на корточки возле стонущей жертвы.
— Ну, так что, не желаете извиниться? — спросил он, незаметно нажимая еще одну точку — на шее.
Мужик взвыл, но у него еще хватило сил ответить длинным матросским загибом.
Крис повторил процедуру.
Видать, парень собрался ответить точно так же, но посмотрел через плечо сыщика и скорчил гримасу ужаса.
Оглянувшись, Лайер увидел Натали, стоявшую с занесенной туфлей и готовящуюся обрушить шпильку на башку стонущего поклонника расовой теории.
— Что происходит, граждане?!
В дверяу появились двое патрульных вигилов, вероятно, вызванные барменом.
— Да вот, человек перенервничал, — ляпнул детектив, решительно не зная, как будет выходить из положения.
При виде стражей порядка атаульфовец воспрял духом, но тут же привял.
Ибо один из правоохранителей был смуглый и горбоносый, с явной примесью мавретанской крови. А, несмотря на все вольности, буйно расцветшие при последней августе, «Эдикта о равенстве» никто не отменял, и можно было не сомневаться — этот вигил будет действовать вполне в его духе.
— Мы поспорили тут, и ему стало плохо. Перенервничал…
Крис продемонстрировал жетон частного сыщика.
— Тогда пусть отдохнет у нас в участке! — рявкнул горбоносый, разглядев,
Решительно подойдя к постанывающему хмырю, он одной рукой и без видимых усилий поднял того за шкирку и деловито поволок вон, к видневшемуся за тонированными витринами бара полицейскому «Гераклу», мигающему проблесковыми маячками.
Проводив их взглядом, Натали неловко натянула туфлю, зло сплюнула:
— Зря ты вмешался, шеф! Он бы у меня без яиц остался!
Крис промолчал. Прошедший в пустых хлопотах день, так скверно закончившийся, изрядно его вымотал.
Тело налилось тяжестью — расплата за магический рывок, а на душе было на редкость муторно. И не потому, что к нему пристал («наехал», как любит говорить Натали) этот идиот. Дурное предчувствие вдруг навалилось на него.
Может, судьба посылает ему этот знак? Или не судьба? Но что должно подсказать ему?
— Позвольте… — У их столика остановился бармен с подносом, на котором стояли бокалы, до краев полные янтарной жидкости. — Лучшее эйринское бренди, двадцатилетней выдержки! За счет заведения, так сказать, в виде компенсации за эту безобразную выходку, приключившуюся с вами, доминус…
— Я не пью! — довольно грубо оборвал его Кристофер и в хмуром молчании покинул кабачок.
Натали молча потащилась за ним, с сожалением косясь на отвергнутое угощение.
Глава одиннадцатая
ПОГРУЗКА В КОВЧЕГ
Сотни зевак с утра тянулись на Главный причал, дабы полюбоваться на это и впрямь необычное зрелище — самый большой лайнер мира, готовящийся к отплытию. Люди топтались на месте, толкали друг друга, ссорились, а также шумно, по-южному крикливо обсуждали подробности происходящего.
Имелись тут и газетчики, и репортеры с телевидения, и даже — невесть зачем — две пожарные машины.
В трюмы и бортовые люки «Титаника» загружали последние припасы и багаж.
Целые связки ящиков с клеймами самых дорогих фирм, поставляющих продовольствие и напитки. Большие бочки разнообразных вин и пива всех сортов. Из рефрижераторов, выезжающих на причал, выгружали покрытые изморозью бычьи туши, и могучие грузчики тут же запихивали их в люк курящегося паром холодильного трюма.
А вот и другой груз — живой.
Из большого фургона смуглые люди в тюрбанах вывели нервно приплясывающего арабского скакуна, в парчовой попоне, с вышитыми вензелями Персидского царства.
Конь обошелся владельцу в триста тысяч ауро, и еще десять тысяч стоил его провоз на судне. Но его хозяин — принц Персии Кавад, чья семья владела четвертью добываемой в мире нефти, — мог себе позволить такие расходы, не желая расставаться даже в море со своим любимцем. Тем более на «Титанике» имелся небольшой манеж для верховой езды.
— Эк, вот что значит дурные деньги! — крякнул старый моряк в вытертой тужурке. — Вот, не дай Нептун, потонет это корыто, и каюк денежкам принца!
