— Ты осталась со мной, — сказал Кайрик. — Я в это не верил.
— С чего ты взял, что я тебя брошу? — с искренним интересом спросила Миднайт.
Кайрик ответил не сразу, как будто пытался подобрать слова и расставить их в надлежащем порядке.
— Ты первая, кто не покинул меня, — наконец объяснил он. — Это то, чего я ждал всю жизнь.
— Не могу поверить, — удивилась Миднайт. — А твоя семья…
— У меня нет семьи, — оборвал ее Кайрик.
— Все умерли? — осторожно спросила Миднайт.
— У меня вообще не было семьи, — ответил вор с горечью. — Я родился в Зентильской Твердыне и осиротел еще в младенчестве. Работорговцы продали меня богатой семье в Сембию, и я рос там как родной сын, пока мне не исполнилось десять лет. Однажды ночью я услышал спор своих родителей. Такое частенько бывало и раньше, но на этот раз поводом для ссоры стало не взаимное неудовольствие, но позор, который навлек на них я. Один из наших соседей узнал правду о моем рождении, и мои «родители» сочли себя опозоренными. Я сказал, что уйду от них, и они… — Глаза Кайрика сузились, губы растянулись в мучительной, кривой улыбке. — Они не стали меня останавливать. Потом была долгая дорога в Зентильскую Твердыню. По пути я несколько раз чуть не погиб. Но я учился…
Воин снова замолк. Миднайт отвела волосы с его лба.
— Не продолжай, если не хочешь, — сказала она.
— Но я хочу! — резко воскликнул Кайрик. — Я учился тому, что ради выживания можно пойти на все, даже на воровство и грабеж. Добравшись до этой сточной ямы, Зентильской Твердыни, я попытался выяснить хоть что-то о своем прошлом, но, разумеется, мало что узнал. Я стал вором, и вскоре моя деятельность привлекла внимание Гильдии Воров. Марек, ее главарь, взялся меня опекать и обучать всем премудростям своего дела.
Я быстро постиг эту науку. Долгие годы я выполнял все, что велел мне Марек, заботился лишь о том, чтобы доставить радость этому мошеннику с каменным сердцем. Прошло много времени, прежде чем я осознал, что с каждым разом должен приносить все больше и больше, чтобы заслужить драгоценный, небрежный кивок в знак одобрения.
Но когда мне стукнуло шестнадцать, внимание Марека переключилось на новичка, который был того же возраста, что и я, когда Марек впервые подобрал меня на улице. Тогда я понял, что меня опять использовали, и решил уйти. Гильдия назначила награду за мою голову. Никто не хотел помочь мне, когда я пытался покинуть Зентильскую Твердыню. Думаю, не стоит этому удивляться — ведь людям, которых я считал своими друзьями, я стал не нужен. Я не смог бы выбраться из города, если бы не мое умение обращаться с ножом. Уже тогда я превосходно владел им. И в ту ночь, когда я бежал, улицы покраснели от крови.
Миднайт понурилась:
— И что же произошло потом?
— Восемь лет я провел на дорогах, используя все, чему научился, чтобы утолить страсть, которая владела мною с детских лет, — страсть к путешествиям. Но всюду, где бы я ни появлялся, люди оказывались одинаковыми. Бедность и неравенство встречались так же часто, как роскошь и великолепие. Я надеялся отыскать братство и дружбу, а вместо этого находил мелочность и насилие. Почему-то я верил, что мне удастся пережить предательство, с которым я столкнулся, и я отыщу место, где царят честность и благородство. Но такого места просто не существует. Его нет в этой жизни.
Миднайт сказала, не поднимая глаз:
— Я понимаю твою боль.
— Жизнь — это боль, — пожал плечами Кайрик. — Я пришел, чтобы принять ее. Но мне не жаль себя, потому что я вижу дальше, чем ты. Скоро и ты прозреешь и увидишь истину.
— Неправда. Просто ты еще так мало видел в жизни, Кайрик. Тебя лишили стольких радостей, которые может предложить мир.
— Да? Любовь и веселье — ты о них говоришь? Может быть, мне стоит подыскать хорошенькую женушку? — рассмеялся Кайрик. — Любовь — это такая же ложь.
— Почему ты так считаешь?
— В двадцать четыре года я понял, что жизнь моя не имеет никакого смысла. Я вернулся в Зентильскую Твердыню. На этот раз поиски корней имели некоторый, хотя и незначительный, успех. Мне рассказали, что моя мать была молода и безумно влюблена в офицера зентильской армии. Когда же мать забеременела, он бросил ее, заявив, что ребенок не от него. Она очутилась среди нищих и бездомных, которые заботились о ней до тех пор, пока я не появился на свет. Но мой отец вернулся и убил ее, а меня продал за хорошую цену. Ну как? Красивая сказка, правда?
Не говоря ни слова, Миднайт смотрела на пляшущее пламя костра.
— Я слышал и другие версии этой истории, но та, которую я рассказал, кажется мне наиболее правдивой. Одна нищенка поведала мне об этом. Она говорила, что знавала мою мать, но назвать имя моего отца не смогла, как не смогла сказать, что случилось с ним потом. Я долго жил ожиданием разговора с моим отцом, после чего с наслаждением перерезал бы ему глотку.
Наконец Марек и Гильдия предложили мне снова вступить в их ряды, но я отказался. Однако мой отказ не был принят, и мне снова пришлось бежать из города. Когда я покинул Твердыню, мне казалось, что я оставил свое прошлое позади. Я попытался начать все сначала и стал воином. Но прошлое все время догоняет меня и заставляет бежать и бежать. С дарами Мистры я рассчитывал уйти подальше, может быть, пересечь пустыню Анаврок. Я сам точно не знаю, куда направился бы, лишь бы обрести покой.
Миднайт глубоко вздохнула, и вор рассмеялся.
— Теперь мы знаем секреты друг друга, и у тебя больше нет причин для страха, — произнес он.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — ответила Миднайт, пытаясь скрыть свое беспокойство. — Какие же мои секреты тебе известны?
— Только один, Ариэль, но…
— Ты слышал мое настоящее имя…
— Я не нарочно. Я забыл бы его, если б смог, хотя у тебя изумительное имя, — оправдывался Кайрик, с трудом сглатывая слюну. — Никто из живых не знает того, о чем я тебе рассказал. Если хочешь уничтожить меня, извести Гильдию, и я — покойник.
Миднайт ласково погладила щеку вора.
— Я даже не думала об этом. Друзья должны уметь хранить тайны друг друга, — сказала она.
— А разве мы друзья? — опустив голову, спросил Кайрик.
Миднайт кивнула.
— Как интересно, — задумчиво произнес Кайрик. — Друзья…
Вор и чародейка еще долго беседовали, и, когда подошла очередь Адона заступать на пост, Миднайт не стала будить его.
К утру Келемвар сменил Миднайт, и Кайрик получил возможность уснуть. Боль от ран уменьшилась, и, проснувшись, вор уже мог сидеть. У него даже появились силы поесть вместе со всеми, хотя завтрак состоял всего лишь из нескольких хлебцев. По окончании утренней трапезы Кайрик попросил Миднайт принести его лук и обучил ее всем премудростям использования этого оружия. Чародейка прицелилась в огромную птицу, кружившую над героями с того времени, как начался завтрак. Врожденное чутье Кайрика вместе с немалой силой Миднайт помогли стреле попасть в цель, и Адон подобрал упавшую добычу. Птицу изжарили на углях.
После ночного отдыха слух начал понемногу возвращаться к священнослужителю. Обычно Келемвару приходилось толкать Адона в бок, и только тогда жрец понимал, что орет благим матом, вместо того чтобы говорить обычным голосом. К тому же, потеряв слух, Адон большей частью молчал. Теперь, однако, он должен был постоянно слышать собственные речи, как будто боялся, что кара неминуемо настигнет его, если он произнесет наиболее важные утверждения о праведном пути к Сьюн не в той тональности.
Покончив с жареной птицей, искатели приключений собрали вещи и оседлали двух оставшихся лошадей. Келемвару снова пришлось составить компанию Адону, а в повозку, сколоченную воином, впрягли
