выкурили из норы только одного, а остальные?..»
Адон стоял в темной комнате, стряхивая пыль с дорогих одеяний. Он надел любимые шелка и захватил носовой платок, расшитый золотом, на случай если госпожа разрыдается, когда, предложив ему стать королевским супругом, получит его согласие. Несмотря на ту грязь, по которой пришлось идти, его башмаки сверкали, отражая малейший луч света.
— Я глупец, — поведал Адон темноте.
— Мне об этом говорили, — прозвучал женский голос за его спиной. — Но у всех есть свои слабости.
Адон услышал, как чиркнул кремень, и зажегся факел, осветив прекрасную темноволосую женщину.
Мирмин Лал!
Языки пламени, отражавшиеся в ее глазах, танцевали, словно прославляя красоту женщины. На ней был темный плащ, распахнутый на груди, и жрец богини Любви с удовольствием рассматривал роскошные формы ее тела, защищенного кольчугой.
Адон распростер объятия и шагнул к своей любви — к женщине-воительнице, которая смело и мудро управляла городом.
Жизнь была более чем добра к нему.
— Оставайся на месте, если не хочешь оказаться нанизанным на шпагу, как поросенок на вертел.
Адон резко остановился.
— Госпожа, я…
— Окажи мне честь, — сердито проговорила Мирмин, — и отвечай на мои вопросы либо «да, госпожа», либо «нет, госпожа».
Правительница Арабеля приблизилась, и жрец почувствовал в области желудка прикосновение холодного острия клинка.
— Да, госпожа, — пробормотал Адон и замолчал.
Мирмин отошла назад и всмотрелась в его лицо.
— А ты мил, — сказала она.
Но на самом деле она так не считала. Рот у жреца был немного великоват, нос — лишь подобие совершенства, а подбородок слишком угловат, чтобы называться красивым. И все же за взглядом слишком простодушным, чтобы ему поверить, скрывались мальчишество, озорство, душа, ищущая приключений, готовность служить богине Красоты и — если верить слухам — многим прекрасным дамам Арабеля.
На лице Адона появилась улыбка, но быстро исчезла, когда кончик клинка нашел новую мишень, опустившись ниже.
— Прекрасное лицо и здоровое, услужливое тело…
«Услужливое?» — удивился Адон.
— И самонадеянность размером с мой город!
Адон попятился назад, когда Мирмин поднесла факел слишком близко к его лицу. Лоб жреца покрылся потом.
— Или это не так?
— Да, госпожа, — выдавил Адон.
— Не ты ли похвалялся публично, что не пройдет и месяца, как ты уложишь меня в постель?
Адон молчал.
— Не важно. Я точно знаю, что это так. Послушай же, глупец. Я всегда сама выбираю любовников — и никто не смеет выбирать меня! Так было и будет всегда!
«Интересно, не спалила ли она мне факелом брови?» — подумал Адон.
— Леди Тессарил Винтер описала мне тебя еще до того, как я позволила тебе войти в Арабель. Я учла твои бесценные способности плести интриги и собирать сведения. И ты действительно оказался полезным.
Жрец вспомнил молочно-белые плечи, нежную, благоухающую шею Тессарил Винтер и приготовился к смерти.
— Но ты посмел поднять свой взгляд на Мирмин из Арабеля — и будешь наказан!
Адон закрыл глаза в ожидании худшего.
— Чтобы завтра к полудню ноги твоей не было в моем городе. И не вынуждай меня посылать стражников, чтобы проводить тебя. Вряд ли тебе понравится их обращение.
Адон открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть спину выходящей из комнаты Мирмин. Никогда ему не доводилось сталкиваться со столь величественным и надменным выражением презрения. Адон восхитился даже тем изяществом, с каким она подала знак двум появившимся стражникам, и те направились к нему. Адон был в восторге от ее смелости, мудрости и великодушия — она позволила ему покинуть город, вместо того чтобы приказать просто-напросто перерезать ему глотку.
Стражники приблизились, заставив Адона отступить в глубь комнаты. Восторги жреца понемногу уменьшились. Ввязываться в драку не стоило. Допустим, он уложит эту парочку, но какие у него шансы прорваться через городские ворота? И даже если ему удастся бежать, подобные действия навлекут немилость и всевозможные гонения на его церковь.
— Умоляю, только по лицу не бейте! — закричал он.
Рассмеявшись, стражники взяли Адона под руки и выволокли за дверь.
— Проваливай, — сказал один из них.
Кайрик уныло возвращался в комнату, которую он снимал в «Харчевне Ночного Волка». Решив оставить за спиной воровское прошлое, он, однако, продолжал мыслить, двигаться и поступать как вор. Только в горячке боя, когда надо было полностью сосредоточиться, чтобы выжить, прошлое отпускало его.
Кайрик поднимался по слабо освещенной лестнице, но лишь человек с острым слухом и зорким глазом смог бы услышать звуки, производимые им, и увидеть этого короткостриженого гибкого мужчину, который неслышно, как тень, проскользнул на третий этаж.
Последние события не радовали его. Кайрик пришел в Арабель, чтобы начать новую жизнь, и все же ему пришлось воспользоваться своим воровским опытом для поиска доказательств вины Найтсбриджа, А теперь он проводил дни, неся службу простого стражника; бессмысленная скука стала бесконечно удручающей наградой за его труды и волнения. Вознаграждение, первоначально обещанное Ивоном Страланой, урезали наполовину из-за побега Найтсбриджа.
Стралана обратился к Кайрику и Келемвару потому, что они лишь недавно появились в городе и, возможно, заговорщики еще ничего не знали о них. Кайрик не собирался поступать на воинскую службу в Арабеле, но Стралана, чтобы рассеять подозрения участников заговора, настоял на заключении подлинного соглашения о службе, согласно которому Кайрик становился стражником. В результате Кайрик оказался связанным условиями подписанного им договора. И когда положение внутри города начало выходить из-под контроля, Стралана задержал Кайрика на службе до истечения срока договора. Арабель нуждался во всех воинах, каких только мог собрать.
Стены города, некогда усиленные при помощи магии, ныне потеряли свою мощь, и власти стали призывать на временную службу горожан. Кайрик верил в хороший клинок, в силу своих рук и в то, что смекалка и опыт выручат его из беды. Впрочем, в последнее время редко можно было встретить тех, кто полагался исключительно на силу магии.
Присутствие в Королевствах так называемых богов тоже не радовало Кайрика. За компанию с Келемваром, товарищем по несчастью в деле Найтсбриджа, Кайрик посетил разрушенный храм Тайморы, заплатив назначенную цену за право увидеть воплощенное божество. И хотя Кайрик пообещал себе отнестись к этому визиту непредвзято, «богиня» видела его насквозь.
— Ты не веришь в меня, — равнодушно сказала Таймора.
— Я верю своему разуму и своим чувствам, — резко ответил Кайрик. — Если ты богиня, зачем тебе мое золото?
Богиня ответила ему что-то невразумительное, затем посмотрела в сторону и подняла одну из своих
