видел, чтобы эта дверь была открыта.
— Да, — Гермиона явно нервничала. — Э-м… Наверно, лучше постучать?
Рон постучал в дверь костяшками пальцев. Ответа не было.
— Рыщет, небось, где-нибудь наверху, — сказал Рон и, не долго думая, потянул дверь на себя. — Фу-у!
Гарри заглянул внутрь. Большую часть чулана занимал огромный старинный бойлер, но внизу, под трубами, Шкверчок устроил себе нечто вроде гнезда. На полу валялись вонючие тряпки и одеяла, усеянные засохшими хлебными крошками и кусочками заплесневевшего сыра Посередине, там, где Шкверчок спал, была небольшая вмятина. В дальнем углу поблескивали монетки, ютились разные вещички, спасённые Шкверчком от Сириуса, в том числе семейные фотографии в серебряных рамках, которые Сириус летом выкинул. Стекла побились, но маленькие чёрно-белые фигурки, тем не менее, смотрели на Гарри свысока, и он, чуть задохнувшись от испуга, узнал среди них темноволосую женщину с тяжёлыми веками, суд над которой видел в Думбльдоровом дубльдуме: Беллатрикс Лестранг. Судя по всему, её фотография была у Шкверчка любимой — он поставил её перед другими и, как умел, склеил стекло колдолентой.
— Пожалуй, я оставлю подарок здесь, — сказала Гермиона, аккуратно положила свёрток в ложбинку и притворила дверь. — Он придёт и найдёт его.
В этот момент из кладовки вышел Сириус с огромной индейкой в руках.
— К слову сказать, кто-нибудь вообще в последнее время видел Шкверчка? — спросил он.
— Я не видел его с тех пор, как мы сюда приехали, — ответил Гарри. — Ты ещё приказал ему выйти вон из кухни.
— Точно… — нахмурился Сириус. — Знаешь, по-моему, я тоже его с тех пор не видел… должно быть, где-то прячется.
— А он не мог уйти? — спросил Гарри. — Вдруг, когда ты сказал: «вон», он подумал «вон из дома»?
— Нет, нет, эльфы не могут просто так уйти. Только если получат одежду. С домом их связывают очень крепкие узы, — сказал Сириус.
— Если очень хотят, то могут, — возразил Гарри. — Добби ведь два года назад ушёл от Малфоев, чтобы предупредить меня. Конечно, ему пришлось себя наказать, но он, тем не менее, смог.
Сириус растерялся, но потом сказал:
— Я его попозже поищу. Наверняка рыдает где-то наверху над какими-нибудь панталонами моей мамаши. Конечно, он мог забраться в вытяжной шкаф и умереть… но не будем радоваться раньше времени.
Близнецы и Рон засмеялись; Гермиона, наоборот, оскорбилась.
После рождественского обеда все Уэсли, Гарри и Гермиона, в сопровождении Шизоглаза и Люпина, собирались в больницу, навестить мистера Уэсли. Мундугнус пришёл к пудингу и бисквитному пирогу. Он каким-то образом исхитрился «взять напрокат» машину — метро в праздник не работало. Автомобиль, позаимствованный, вероятнее всего, без согласия владельца, расширили изнутри с помощью того же заклинания, которое использовалось для незабвенного «Форда Англия». Снаружи машина выглядела как обычно, но в салоне спокойно разместились десять пассажиров. За руль сел Мундугнус. Миссис Уэсли долго колебалась, прежде чем сесть в машину — неприязнь к Мундугнусу боролась в ней с нелюбовью к немагическим путешествиям — но, в конце концов, холод на улице и мольбы детей победили, она сдалась и с вполне любезным видом уселась на заднее сиденье между Фредом и Биллом.
Улицы были пусты, и до св. Лоскута они доехали быстро. По безлюдной улице к больнице плелись несколько колдунов и ведьм. Все вылезли из машины, и Мундугнус отъехал за угол, чтобы подождать там. Остальные, будто прогуливаясь, дошли до витрины с манекеном в зелёном нейлоне, и по очереди прошли сквозь стекло.
Приёмный покой выглядел празднично: светящиеся хрустальные шары, раскрашенные в красные и золотые цвета, превратились в гигантские блестящие украшения; дверные проёмы были увиты остролистом, а по углам стояли белые рождественские ёлочки, усыпанные волшебным снегом и льдинками и украшенные мерцающими золотыми звездами. Народу было гораздо меньше, чем в прошлый раз, хотя посреди зала Гарри чуть не сбила с ног какая-то ведьма с торчащим из левой ноздри японским мандарином, стремглав летевшая к справочному столику.
— Семейное недоразумение? — ухмыльнулась пухлая блондинка. — Вы сегодня третья… Порчетерапия, четвёртый этаж.
Когда они вошли, мистер Уэсли сидел в постели с подносом на коленях и доедал индейку. По его лицу блуждала глуповатая улыбка.
— Ну как ты, Артур, нормально? — спросила миссис Уэсли мужа, после того, как все поздоровались с ним и вручили подарки.
— Нормально, даже отлично, — преувеличенно пылко заверил мистер Уэсли. — Вы случайно… э-э… по дороге не встретили знахаря Смешвика, нет?
— Нет, — сразу насторожилась миссис Уэсли, — а что?
— Ничего, ничего, — помотал головой мистер Уэсли и стал разворачивать подарки. — Ну, а как вы? Хорошо провели день? Кому что подарили? О, Гарри — это же просто чудо! — мистер Уэсли только что развернул его подарок: моток тонкой проволоки и отвёртки.
Миссис Уэсли была явно не удовлетворена ответом мужа и, когда тот потянулся к Гарри пожать руку, заглянула в вырез ночной рубашки и внимательно поглядела на бинты.
— Артур, — в её голосе явственно послышался щелчок захлопнувшейся мышеловки, — тебе сменили повязку. На день раньше, Артур! Они должны были сделать это завтра.
— Что? — испуганно переспросил мистер Уэсли и повыше подтянул одеяло. — Нет, нет… это так… это… я…
Под пронзительным взглядом миссис Уэсли он, казалось, стремительно уменьшался в размерах.
— Но… Молли, только не нервничай… У Аугустуса Ая появилась одна идея… Это стажёр, ты его знаешь, милый такой мальчик… Он увлекается… м-м-м… нетрадиционной медициной… потому что… некоторые мугловые методы очень и очень… а это, Молли… это называется швы, они дают великолепные результаты при лечении ран… у муглов…
Миссис Уэсли издала очень страшный звук, не то вопль, не то рык. Люпин тут же отошёл от кровати и направился к оборотню — у того не было посетителей, и он с завистью смотрел на гостей мистера Уэсли. Билл пробормотал что-то насчёт чаю и ретировался, а близнецы, ухмыляясь, вскочили и бросились вслед за ним.
— Ты хочешь сказать, — с каждым словом голос миссис Уэсли становился всё громче. Казалось, ей решительно наплевать на то, что все разбежались от страха, — что связался с мугловой медициной?
— Не связался, Молли, дорогая, — умоляюще сказал мистер Уэсли, — а просто… просто мы с Аем решили попробовать… только, к несчастью, с такими ранениями… короче говоря, вышло не так, как мы рассчитывали…
— То есть?
— Ну… Не знаю, представляешь ли ты, что такое… швы?
— Насколько я понимаю, вы пытались сшить края раны вместе, — с безрадостным смешком проговорила миссис Уэсли, — но даже ты, Артур… даже ты не можешь быть настолько глуп…
— Пожалуй, я бы тоже выпил чаю, — сказал Гарри, поспешно вскакивая с места.
Он, а вместе с ним Гермиона, Рон и Джинни вылетели за дверь. Та с размаху закрылась за ними, но они ещё успели услышать вопль миссис Уэсли: «ЧТО ЗНАЧИТ, „МЫ ДУМАЛИ?!“»
Они зашагали по коридору. Джинни, покачав головой, сказала:
— Папа в своём репертуаре. Швы… Я вас умоляю…
— Если уж на то пошло, при немагических ранениях они и правда помогают, — заметила Гермиона. — Просто, наверно, этот яд их растворяет… Слушайте, а где тут вообще буфет?
— На шестом этаже, — ответил Гарри, вспомнив путеводитель.
Пройдя по коридору, они сквозь двойные двери вышли на лестницу. Стены здесь тоже были увешаны портретами знахарей жутковатого вида. Ребята стали подниматься по скрипучим ступенькам. Знахари что-то кричали вслед, ставили непонятные диагнозы, предлагали зверские способы лечения. Какой-то средневековый колдун во всеуслышанье объявил Рону, что у него очень запущенный случай ряборылицы. Рон ужасно оскорбился, но колдун не отставал, а портретов шесть бежал за ним, распихивая постоянных обитателей.
— Ну и что это за гадость? — свирепо спросил Рон.
— Весьма тяжёлый кожный недуг, молодой господин, из-за него ваше обличье обретёт ещё более изъязвленный и ужасающий вид, чем теперь…
— У самого у тебя ужасающий вид! — уши Рона сильно покраснели.
— …есть только одно лекарство — возьмите печень жабы, в полнолуние крепко привяжите её к горлу, обнажитесь, встаньте в бочку с глазами угря…
— У меня нет никакой ряборылицы!
— Но, молодой господин, неприглядные пятна на вашем челе…
— Это веснушки! — истерично заорал Рон. — Оставь меня в покое! Вали на свою картину!
Он повернулся к остальным. Те изо всех сил пытались сохранять невозмутимость.
— Какой этаж?
— По-моему, шестой, — сказала Гермиона.
— Нет, это пятый, — возразил Гарри, — нам на следующий…
Но тут он оказался на площадке и застыл в изумлении: перед ним были двойные двери, которые, согласно вывеске, вели в отделение «ПОРЧЕТЕРАПИИ», а в дверях — маленькое окошко, откуда, прижимая нос к стеклу и широко, бессмысленно улыбаясь, пристально смотрел голубоглазый белозубый мужчина с золотистыми кудрями.
— Батюшки мои! — воскликнул Рон, уставившись, в свой черёд, на кудрявого блондина.
