Женщина не стала ждать ответа Лиззи, а решительно зашагала по двору. Она словно попала в торговый зал, на распродажу тяжелой техники. Под искусственным ночным солнцем механизмы отбрасывали густые черные тени. Здесь были машины для вспарывания земли, машины с шипами, когтями и зубами, машины в броне динозавров. Заляпанные глиной, потрепанные тяжелой работой, они застыли рядами, точно разбомбленные танки.
Женщина подтянулась и заглянула в кабину изрядно проржавевшего гусеничного бульдозера. Джека там не оказалось, но отсюда она лучше видела двор. В следующем ряду невидимый водитель медленно заводил вагончик на прицеп-платформу. Шины фургона были поистине громадны, трапы прогибались под его весом.
Холли оглядывалась по сторонам, зовя Джека, но шансов быть услышанной у нее было немного. Гигантский мотор взревел, и чудовищный груз пополз наверх. Перед мысленным взором Холли возник Джек, раздавленный, или упавший, или барахтающийся где-то, Джек, пытающийся освободиться из какой- нибудь неожиданной западни. И огромные шестерни, поворачивающиеся, сводящие зубья, сминающие мальчика…
Она крикнула снова, погромче, и соскочила с подножки бульдозера, чтобы продолжить поиски. Приземляясь, женщина споткнулась. Земля здесь представляла собой перепаханную грязь с вкраплениями — вероятно, для создания видимости твердости — булыжников. Да, это не площадка для игр.
— Джек! — снова позвала она на ходу.
Когда она обогнула бульдозер и вышла на относительно ровную дорогу, то увидела сына. Вот он, вот внешнее ограждение лагеря, на которое он карабкается…
Карабкается?
И когда она поняла, то кинулась туда.
Это было штормовое ограждение, примерно восьми футов высотой. Джек уже добрался до самого верха и перелезал на ту сторону. Забор качался взад и вперед под его весом, бетонные опоры ходили туда- сюда в раскрошенных отверстиях, но мальчик цеплялся, как жук; мелкие ячейки сетки служили идеальными опорами его маленьким ножкам и пальчикам.
Холли снова споткнулась, но удержалась на ногах и продолжила бежать. По ту сторону ограды тянулась узкая темная тропа.
На которой стоял красный седан со всплывающими фарами.
— Эй! — крикнула Холли. — Эй, Джек, нет!
Мальчик сосредоточенно спускался. За его спиной негромко урчала машина: двигатель не работал, но вентилятор исправно всасывал прохладный ночной воздух. Водитель не вышел, женщина даже не видела его. Она могла только догадываться, что он наблюдает за ней.
Холли добежала до проволочного забора и вскинула голову, глядя сквозь решетку на сына.
— Джек. Вернись, Джек. Пожалуйста. Не ходи туда. Это не твой папа. Поверь мне, это не может быть он.
Но Джек не смотрел на нее, он даже не подал виду, что услышал слова матери. Мальчик двигался с проворством обезьянки. Он вытягивал вниз ножку, отыскивал носком очередной проволочный ромб и впихивал в него свою потертую кроссовку, прежде чем перенести центр тяжести.
Маленькие пальчики стиснули решетку прямо перед ее глазами, Холли могла бы дотронуться до них; ее дыхание колыхало его волосики.
— Джек, нет!
Но он не взглянул на нее, и хотя сын находился всего в дюймах от матери, добраться до него не представлялось возможным; Она была бессильна.
— Джек. Посмотри на меня, пожалуйста. Не делай этого. Не иди к нему.
Она вскинула руку, точно хотела схватить его сквозь проволоку. Бессмысленно. Она не смогла бы удержать мальчика, а лишь рисковала бы сделать ему больно.
— Лиззи тоже ищет тебя, — взмолилась женщина. — Ох, Джек…
Он спрыгнул и шлепнулся в грязь на той стороне. Холли кинулась на забор, всем телом ощутила тонкую проволоку, но она не обладала резвостью сына и не могла перелезть через ограду, как он.
Мальчик бежал к машине, а пассажирская дверь открывалась, чтобы проглотить его.
Холли закричала, хотя и не сразу поняла, что кричит. Хлопнула дверца, лазерные глаза распахнулись. Мотор завелся, автомобиль начал разворачиваться на узкой полосе.
Руки женщины взлетели, до боли стиснули виски. Она слышала о людях, рвущих на себе волосы, но до сего момента считала, что это просто такое образное выражение. Холли дико огляделась вокруг.
И помчалась вдоль ограждения, опережая разворачивающуюся машину.
Тропа по ту сторону пролегала совсем рядом с сеткой. Если где-то в заборе есть прореха, она пролезет в нее. Машина никуда не уйдет. Она не позволит, чтобы такое случилось.
Ворота! Задний ход, которым редко пользуются. Большие, двустворчатые, достаточно широкие, чтобы прошел грузовик, но створки замотаны цепью с тяжелым висячим замком. Длина цепи позволяла развести половинки где-то на фут.
Протиснуться оказалось трудно, но возможно. Холли вылезла с другой стороны. Теперь она видела лишь пару огней, лазерные глаза твари, которую надо задержать.
Женщина шагнула наперерез машине, остановилась посреди дороги и вскинула руки. Когда автомобиль врезался в нее, она не почувствовала ничего, кроме внезапного ощущения полета; ни толчка, ни боли: мгновенный щелчок, переключение, почва уходит из-под ног, и она уже катится сбоку от машины.
Впоследствии она так и не поняла, действительно ли видела это или только вообразила себе, но в памяти ее навсегда отпечаталось бледное ошеломленное личико сына, прижавшееся к стеклу удаляющейся машины.
Она лежала на дороге.
Лежала и не могла пошевелиться. Холли услышала, что машина остановилась, хотела поднять голову — не получилось. «О боже, — подумала она. — Я парализована». Но после невероятного усилия рука ее сдвинулась и уперлась в землю. Дверца машины открылась.
Она не была парализована, но сил у женщины не осталось. Когда она попыталась оттолкнуться рукой и приподняться, кисть подогнулась, и она снова рухнула.
Кто-то шел к ней.
Прежде чем она успела сконцентрироваться и перевернуться, жесткие пальцы стиснули ее затылок и ткнули лицом в грязь. В мгновение ока она ослепла и задохнулась.
Теперь она нашла бы силы, но упершееся в позвоночник колено припечатало ее к земле. Холли билась и трепыхалась, как пойманная рыба, но не могла оторвать лица от тропы. Кровь ревела в ушах, перед глазами вспыхивали зарницы.
И вдруг давление прекратилось.
При первом же глубоком вдохе она чуть не захлебнулась, поскольку втянула в себя всю грязь, которая набилась в рот. Женщину вырвало — раз, еще раз, потом она закашлялась, судорожно избавляясь от того, что проглотила, и вдохнула.
Кто-то легко дотронулся до плеча Холли, она ударила вслепую — и услышала вскрик Лиззи. Когда в глазах у женщины прояснилось, дочь стояла чуть в стороне от нее, баюкая ушибленную руку.
— Прости, мама, — сказала она.
Холли секунду тупо смотрела на нее, прежде чем начала что-то понимать.
Лиззи пятилась к ожидающей машине.
— Нет, Лиззи!
Женщина попыталась встать, но одна нога отказывалась держать ее.
— Я знаю, что ты хочешь, чтобы я чувствовала, но я не могу. Мне бы хотелось, но я не могу. Прости. После сегодняшнего ничего не будет хорошо, что бы мы ни делали. Никогда.
Холли попыталась еще раз, и на этот раз поднялась, перенеся весь вес на неповрежденную ногу.
— Подожди, — выдохнула она.
