— Ненавязчиво. Так чтобы она ничего не поняла.
— Пусть думает что это её личная удача.
Невзрачный ящер замолчал, насмешливо, с лёгким, тщательно скрываемым презрением в глазах глядя на невольно сжавшуюся под его взглядом Императрицу.
— И не забудьте о беженцах.
— Несколько сот специалистов с подмастерьями, рабочими и со своими семьями, не должны покинуть город.
— Империя переходит на новое, более совершенное, более современное оружие. Нужны мастера, нужны кадровые рабочие, нужны инженеры.
— А вы своей бездумной халатностью позволили многим уйти. Тем самым вы серьёзно ослабили наш промышленный потенциал.
— Хорошо что хоть часть из них попала в рабство. Будет кому работать, пока не подготовят себе замену.
— Эти новые ящеры из молодых кланов, — безопасник на миг брезгливо поморщился. — Эти новые мало на что пригодны. Если не сказать откровеннее — полная бездарность, наглость, агрессивность и абсолютое нежелание работать.
— Ушедших раньше, конечно уже не вернуть, хотя и будем пытаться. Но те кто грузится сейчас в порту, и те кто пока ещё остался дома…
Хищный, злобный оскал исказил неприметное лицо ящера, мгновенно показав его истинную сущность.
— Кто-то в имперских мастерских должен ведь и работать. Пусть даже в качестве рабов. Точнее — именно в качестве рабов.
— Или… Если не получиться вернуть в цеха, то пусть работают на полях…, - злобый оскал ящера ужаснул казалось бы уже ко многому привыкшую молодую Императрицу. — Хоть в каком угодно качестве, — донёсся до неё лёгкий смешок, — хоть в качестве удобрений.
Сила, скрутившая от страха Императрицу ещё не отпустила её, а от собеседника, буквально превратившего её в камень, не сталось и следа. Лишь только лёгкий ветерок из распахнутой настеж форточки, слегка колышущий тяжёлые оконные портьеры, да едва заметный резкий запах тонкого мужского одеколона напоминали застывшей в страхе фигуре о незаметно покинувшем помещение зловещем ящере.
Имперская безопасность никогда не шутила. И если она сказать прекратить, то следовало мгновенно подчиняться. Даже Императрицам. И особенно молодым.
Иначе… У них появлялась гарантированная перспектива не дожить до дото момента когда их начнут величать Старыми, или Великими.
А стать Великой очень хотелось.
Начало знойного, континентального лета в столице Империи Ящеров, славного по всему Миру чудовищной полуденной жарой, ознаменовалось двумя большими событиями. По значимости первое для жителей Империи — восшествием на недавно освободившийся яхонтовый престол молодой Императрицы, благородной госпожи Сухайя Бур Гуа Ду. И сразу следом за этим — прибытие в столицу Империи Великого Торгового Посольства Подгорного Княжества во главе с Наследной Княжной княжества Подгорного — молодой княжной Лидией Сергиевной Подгорной.
Значимость обоих событий для рядовых жителей Империи была невелика. Гораздо более их занимало третье, для них наиболее значимое событие — утверждение в своих правах новых кланов. Молодых, недавно переселившихся в столицу с удалённых восточных окраин обширной Империи, и ныне утверждающихся на положенном им теперь месте на Высоком Холме в Диване при Императрице, доставшимся победителям призом от разгромленных старых кланов.
Обычная, вечная ротация кланов из центра на окраину и с окраины в центр, привычная и многими давно ожидаемая, но неожиданно для всех в столице принявшая в этот раз невиданно упорные и неслыханно жестокие, кровавые формы.
И вся эта кровь и жестокость проходила на фоне непрекращающихся пышных торжеств, нескончаемых пиров и балов, устраиваемых новой, молодой Императрицей в честь своего восшествия на престол и по случаю совпавшего с приездом дорогой гостьи. Праздник жизни для одних, смерть, кровь и рабство для других. Для тех, кто не успел вовремя вырваться из столицы и попал в цепкие руки работорговцев.
Неслыханное ранее дело, беспредел, тем не менее происходящий при полной поддержке и с молчаливого согласия всех не затронутых тяжёлым катком репрессий. И поддержки не только новых кланов, но многих и старых, на удивление безмолвствующих.
И посреди всей этой творимой в столице Империи кровавой вакханалии, в великолепном дворцовом комплексе Императрицы Высокий Холм, вот уже битую неделю изматывающим бездельем, до невозможности обрыдлым для деятельной натуры княжны, томилась её душа, истерзанная безысходной любовной мукой.
И лишь тайная, срытая ото всех беготня по ночному Сайлону в попытке перехватить у скупщиков награбленного что-то из имущества разгромленных кланов, новое дело, захватившее княжну полностью, выматывало из её души все силы без остатка. Лишь эта беготня хоть как-то скрашивала серые, унылые будни, наполняя яркой, деловой суетой безумные душные ночи летнего Сайлона.
Что сильно напрягало и зачастую сводило все усилия княжны на нет — отсутствие на руках достаточного числа свободных денег. Денег, имеющихся в наличие у Посольства Подгорного княжества и лично у неё, катастрофически на всё не хватало.
Никогда до сих пор она не думала, даже в мыслях никак не могла себе представить, что когда-нибудь ей будет элементарно не хватать средств. Воспитанная на том, что ей ни в чём никогда не бывает отказа и у неё всегда всего довольно, сейчас она порой в бессильной злобе провожала тоскливым взглядом какой- нибудь из наглухо запечатанных ящиков с запакованным в нём особо хитрым и редким прибором или инструментом. И сейчас безвозвратно упывающий у неё прямо из-под носа, куда-нибудь на оружейные заводы Северо-Западного Герцогства или Торгового Союза Западного Берега, извечных конкурентов её княжества.
Ещё большую злобу у неё вызывала невозможность купить по бросовым ценам что-либо из только что демонтированного оборудования. Какой-нибудь из недавно сорванных с постамента в клановых мастерских токарных, фрезерных, либо ещё каких станков, которые бегущие из столицы разгромленные кланы не сумели вовремя вывести из столицы. А теперь этот ящик с оборудованием так и кочевал из одного трюма какой-нибудь торговой лодьи в другой, всё более и более вырастая в цене и становясь с каждым разом всё более и более для неё недоступным.
И в какой-то момент, в очередную ночь безтолковой беготни, она нашла выход. Ей пришла в голову светлая мысль облажить всех находящихся в данный момент в столице купцов собственного княжства обязательным налогом. Обязать их покупать за собственные деньги приглянувшееся ей оборудование, с её обязательством последующего выкупа уже в самом княжестве, но только после доставки туда.
Для княжны это был прорыв. Теперь ничто не уходило мимо её внимательного, хищного взгляда. Теперь практически всё, что ещё оставалось из невывезенного оборудования попадало прямо в маленькие изящные, загребущие ручки Подгорной княжны. И нагруженные по самые борта большие торговые лодьи одна за другой на рассвете покидали столицу, вывозя в битком забитых трюмах судов будущее могущество Подгорного княжества.
Свято уверенная в своём праве приказывать и творить что вздумается, княжна даже не предполагала какой чудовищно невосполнимый урон денежным и торговым интересам подгорных купцов она нанесла своим безцеремонным вмешательством в привычный процесс передела собственности имперских кланов. Тихий, скрытный делёж ворованного имущества буквально был взорван явлением на сцене Подгорной княжны, смешавшей интересы всех и возжелавшей единолично присвоить себе всю прибыль от разграбления богатств погибших кланов.
Не понаслышке знающие крутой нрав Подгорных князей, уже наслышанные о жестокости самой княжны, они не имели ни малейшей возможности отказать ей деньгами, отказаться от простой просьбы,
