имеющей для них форму приказа.
Теперь, скрепя зубами от безсильной злости, они тоскливыми глазами провожали покидающие столичный порт свои же собственные лодьи, до верха высоких бортов гружёные навсегда теряемой для них прибылью, прекрасно понимая, что обещанных княжной богатых выплат и щедрых премиальных не будет. В лучшем случае, им вернут вложенные средства, а убытки, связанные с долгой доставкой вокруг всего континента, и разбоем свирепствующих на трговых расах пиратов. княжеская семья милостливо спишет на их собственные потери, в полной и святой уверенности считая что имеют на то полное и несомненное право. Не только на кошелёк или имущество подгорных купцов, но и на самою их жизнь. А потому и выхода для них не было. Или сейчас соглашаться с выраженной в ультимативной форме личной просьбой княжны, или потом расстаться с головой. А их семьи, находящиеся сейчас в княжестве, были самой лучшей гарантией их лояльности и покладистости.
И всё это на фоне того, что даже сюда, в Столицу Империи доносились глухие угрозы со стороны разграбляемых старых кланов. До всех заинтересованных ушей, до всех причастных к разграблению, было доведено, что совсем не сложно купить, гораздо сложнее будет потом доставить. Что отавшимся в живых членам разгромленных кланов совсем не нравится происходящее, не нравтся потеря родового имущества.
Вот и уходили перегруженные награбленным добром торговые лодьи, полные до зубов вооружённой охраны, которой порой даже уголка свободного на палубе не находилось. И всё равно на лицах слишком многих на этих судах можно было заметить отчаяние и неверие в благоприятный исход похода.
Воров и скупщиков краденого никогда, никто, нигде не любил. И вероятность благоприятного окончания для многих из них этого долгого пути была практически равна нулю. Слишком впереди много было охотников до чужого добра.
Общение между собой по принципу: 'Вор у вора дубинку украл', для этих краёв давно стало норма.
Но подобные вопросы проходили мимо сознания княжны. Она была на верху блаженства, её сознание отметало возможные грядущие проблемы. Недовольные лица купцов; настороженные, враждебные взгляды имперских чиновников, с мрачным видом опускающих в карман взятки; суровые, пылающие яростью глаза пленных ящеров, грузимых в трюмы для последующей продажи на рабских торгах Южного Приморья, ничто не тревожило её. Даже беспокойные звоночки о неспокойствии и разгуле пиратства в болотах низовий Малой Лонгары, на волоках и на путях следования торговых караванов, пытающиеся донести до её сознания с каждым днём всё более тревожными докладами капитана охраны её посольства, ничто не останавливало её.
Даже осторожные намёки капитана что имперская контрразведка проявлет к их посольству повышенный интерес, её больше не волновали. Княжна поймала кураж и её несло.
К тому же ночная жизнь в столице имела свои иные плюсы. За ночной беготнёй мысли о погибшей любви отходили всё дальше и дальше.
Всё у неё теперь получалось. И даже связанные с баронством Гарс неприятности, со всем тяжёлым, что всплывало ранее в её душе при одном упоминании его имени, как-то постепенно всё отошло на задний план и уже так упрямо не маячило, не теребило исстрадавшуюся душу молодой княжны.
Она была на гребне своей удачи и ничто не могло поколебать её.
Теперь она снова была весёлой и беззаботной, и царила на каждодневных балах. Но, что самое удивительное, теперь она была полностью готова к встрече с Императрицей. И приглашение на личный приём, чего уже чуть ли вторую неделю безуспешно добивались княжеские посольские писцы, не заставило себя ждать. Волна удачи несла Подгорную княжну…
Последняя прошедшая ночь стала для княжны наиболее тяжела и насыщена за всё время после прибытия посольства в Столицу Империи. Наполненная ставшей уже привычной, незаметной суетой, она тем не менее не отложила как обычно свой гнусный, видимый отпечаток на точёном, юном личике молодой княжны. Наоборот, удачно проведённая прошедшей ночью сделка весьма благотворно сказалась на её самочувствии, и сейчас она пребывала в слегка взведённом, нервическом состоянии, обусловленном долгожданной удачей.
Многочисленные взятки, последнюю неделю щедрой рукой раздаваемые ею столичным чиновникам наконец-то привели к тому, что в её ручки угодила по настоящему жирная рыба. Этой ночью она отправила из столичного речного порта целый караван тяжело гружёных купеческих лодий с полным комплектом шлифовального оборудования настоящего имперского оптико-механического завода. Целых восемь больших морских лодий с трюмами, под самую палубу битком забитыми здоровущими ящиками с разнообразным оборудованием.
Сегодня ночью они тайно покинули столицу. Покинули загодя, задолго до рассвета, дабы не искушать столичных чиновников, надзирающих за подобными покупками, излишними, непотребными мыслями.
Давно уже всем и за всё было проплачено, и нести ещё какие-либо дополнительные, лишние издержки на очередного чересчур жадного чиновника, княжна не хотела. Поэтому тяжелогруженый караван отбыл сразу же после погрузки, ещё ночью, задолго до рассвета, как только последний ящик с оборудованием портовые краны опустили в трюм последней стоящей под погрузкой лодьи.
Хоть это и грозило перегруженным судам возможными в дальнейшем неприятностями, связанными с отсутствием лоцманов и недостаточным знанием капитанами судов ловушек фарватера в пределах столицы и дальше, но ждать рассвета не стали. Понимая чем это лично им грозит, капитаны людских лодий торопились побыстрее убраться из столицы Империи Ящеров.
Слава Богу всё прошло как по маслу.
Княжна мысленно перекрестилась, вспомнив парочку эпизодов на грани фола нынешней ночи. И поэтому внезапный вызов среди ночи во дворец к Императрице, на поздний ужин, она рассматривала вначале чуть ли не как вызов на поединок.
Теперь же, успокоенная умиротворённым, доброжелательным приёмом, она уже не так нервничала и намного спокойнее смотрела на принимающую её хозяйку. Устроенный ею для княжны личный ночной приём, без многочисленной свиты навязчивых торговых гостей, без купцов, секретарей, референтов, консультантов и прочей мелкой посольской сволочи, это был настоящий прорыв в её личных отношениях не только с самой Империей, но и персонально с Императрицей.
Многочисленные личные встречи на балах и ни к чему не обязывающие долгие задушевные разговоры между переменой блюд на пирах, привели наконец-то к закономерному результату. Этой ночью она получила от Императрицы персональное приглашение на поздний ужин и на встречу рассвета на террасе императорского дворца — чести, доселе не удостаиваемой ни одним человеком.
И теперь, восход солнца они встречали совсем одни на этой просторной открытой всем ветрам террасе.
Княжна внутренне про себя усмехнулась. Прошлый год и кое-какие малоприятные прошлогодние знакомства, раз и навсегда отучили её не обращать внимания на прислугу. Особенно на прекрасно выдрессированную, безшумно снующую возле тебя и как бы незаметную прислугу.
И в этом разговоре с Императрицей, как бы тет-а-тет, данный факт не следовало недооценивать. Слуги — самый прекрасный контингент как для шпионов, так и для телохранителей. А также и для надзирающей персонально за нею имперской госбезопасности.
Следовало быть предельно внимательной и осторожной.
— Красивый город, — княжна с откровенным восхищением глядела на расстилающийся под ними просыпающийся утренний город.
Освещённая первыми лучами восходящего солнца зелень окружающих дворцовый холм старых персиковых садов, прекрасно видимых отсюда, с высокой открытой дворцовой террасы, виднеющиеся вдали величественные здания главного имперского города, всё это создавало совершенно непередаваемое впечатление. Внезапный трепет глубокого, чувственного восхищения вдруг потряс княжну. Только сейчас она начинала понимать почему столицу восточной империи часто называют Дом Восходящего Солнца.
— У нас строят гораздо скромней и всё больше из дерева, — тихо проговорила она.
— Весной это самый красивый город Мира, — тихо заметила Императрица. — Ранней весной расцветают персиковые деревья и всё вокруг в цветах, — мечтательно проговорила она. — Потом зацветает
