многочисленных плантациях и через год собирать свою шишку.
— 'Понятно, — чуть не заржал в полный голос Сидор. — Мне, значит, полторы тысячи саженцев, а себе — остальные тридцать — сорок тысяч. На этом поле, если на глаз прикинуть, как раз тысяч сорок саженцев и будет. Здорово! Думаете самые умные?
Так я вас огорчу, — мстительно прищурил он глаза. — Хрен вам, а не моё поле'.
— И сколько же здесь уже посажено, всего? — поинтересовался он нейтральным тоном.
— Сейчас уже тысяч сорок, — тут же с довольным видом отозвался травник, полностью подтвердив расчёты Сидора. — А будет сто.
Сидор даже в этот момент почувствовал чувство внутренней гордости, насколько чётко он просчитал шельмецов. И, главное, не ошибся в своих подсчётах, даже на глаз.
— Но народ постоянно подвозит и подвозит, еле успеваем сортировать и высаживать, — вещал меж тем довольный донельзя Травник. — Так что, думаем к зиме, когда придёт пора пересаживать их на новые плантации, на этом поле уже будут как раз означенные сто тысяч.
— 'На этом поле, — мгновенно отметил для себя Сидор. — Значит, есть и другое. И наверняка тоже моё'.
— Тогда и твоих здесь будет тысячи три — четыре, — тут же подтвердил мысли Сидора Рим.
— Значит, три — четыре процента? — не сумев сдержать кривой усмешки, нейтральным тоном обронил Сидор, бросив косой взгляд на Травника.
Тот незаметно напрягся. Тон Сидора ему не понравился. Побывав с ним во многих передрягах в Приморье, Травник давно уже научился замечать малейшие нюансы в поведении того. И то, что ему послышалось в голосе Сидора, серьёзно настораживало.
Переведя взгляд на толпу, Сидора заметил радостные, довольные улыбки у всех на лицах. Ну, точь в точь как у пронырливых крестьян, провёдших барина, и теперь с довольным видом ожидающих от него если и не похвалы, то уж во всяком случае, какой-никакой награды.
'От, шельмы! Процент, меньше даже, чем обычная десятина городу. Как дети, честное слово, — устало подумал про себя Сидор. Сил злиться на лесовиков уже не было. — Только вот я вам не тупой барин, или баран, что точнее отвечает вашим чаяниям, — мысленно поправился он. — Но, и вы не хитроумные пейзане. И сейчас я вас сильно огорчу. Потому как достали'.
— Значит, три-четыре процента? — задумчиво повторил он вслух. — Не густо.
— Ну-у-у, Сидор, — мгновенно деланно возмутился Травник.
Глаза его настороженно блеснули. Тон Сидора и его задумчивость нравились ему всё меньше и меньше. Сейчас ему идея занять ближнее к городу поле, как наиболее безопасное с точки зрения защиты от набегов подгорных людоедов, уже не казалась такой хорошей, как полгода назад. Да и потом он не раз хотел перебраться куда-нибудь в другие места, пусть и дальше от крепости и защиты, но не такое скандальное, как того с самого начала можно было бы и предположить. Сейчас самые его наихудшие предположения, похоже, подтверждались. Сидор явно был настроен на скандал. А это грозило им серьёзной задержкой в их планах, а значит и потерей будущих колоссальных прибылей.
— Ты же сам не раз говорил, что много брать со своих не будешь, максимум три, пять процентов, — тем не менее мгновенно сократил он вдвое все когда-либо ранее слышанные от Сидора цифры каких-либо налогов.
Да и что тебе не нравится? — деланно возмутился он. — Поле так и так пустовало. А мы целину подняли, перепахали, унавозили, пробороновали, воду подвели. Границы выровняли, срезав опушки и расчистив заросшие куски. Рвами граничными окопали. Всё честь по чести. Теперь поле словно конфетка. Составляет ровно сто квадратных десятин великолепной пашни. Тютелька в тютельку. А к весне мы вообще полностью освободим его от всех своих саженцев. Делай тогда с ним что хочешь.
Конечно, это не равнинные чернозёмы, а лесной подзол, но рожь родит чудо как. Хоть кукурузу свою любимую сажай, хоть что, — расплылся он в счастливой, довольной улыбке.
— 'Какая ещё кукуруза? — раздражённо подумал Сидор, невольно отвлекаясь от рассеянного созерцания ровных рядков саженцев у себя под ногами. — И откуда, только к нему это прицепилось? И я-то здесь при чём, непонятно. Ведь никогда же ничего подобного не говорил. Или говорил что, спьяну? — вдруг озадачился он. — Не помню'.
— Другой кусочек твоего поля, — Травник уверенно кивнул куда-то за спину Сидору, там, где через дорогу, по которой они пришли, начиналось если не точно такое же, но уж никак не меньшее по площади поле, как и то, на котором они стояли. — Если не будешь возражать, то и на этом поле ещё один питомник сделаем, второй. Ещё как раз на сто гектар. Но это уже на следующий год, сейчас уже поздно.
Хотя, — задумчиво задрал он голову, с сомнением глядя на низкое хмурое небо. — Если такая тёплая погода и дальше будет стоять, то можем управиться и этой осенью, до снегов.
А нет, — деланно пожал он плечами, — так начнём с весны и как раз к зиме всё закончим. Так что максимум ещё через год ты получишь ещё одно полностью готовое к обработке поле. Как тебе план? — с ухмылкой полюбопытствовал он.
Впрочем, судя по тону вопроса, в ответе он нисколько не сомневался.
— 'Широко шагаешь, дорогой товарищ, штаны порвёшь', — сердито подумал Сидор, глядя на довольную физиономию Травника. Раздражение неумолимо нарастало.
За спокойной уверенностью мужика стояло чёткое понимание того, что до этой зимы Сидор никак не соберётся начать обрабатывать свои земли. Хотя бы, потому что вот она, зима уже почти началась. А это значит, что и возражать против его планов Сидор особо не будет, потому как нет на то у него веских оснований. Так, может потрепыхается чуток, чтоб права свои показать и лица не потерять, а потом всё одно согласится. Ведь выгода — вот она, прям на ладони. Пусть и малая, но есть. А иначе бы не было. А поле его всё одно в его собственности остаётся, никто же на него не покушается.
Пока, во всяком случае. А там дальше, кто его знает, как оно всё повернётся. Может и вообще он от своего поля со временем откажется. Зачем оно ему, в самом то деле, всё одно не пользуется.
А раз так, значит, можно легко сейчас воспользоваться чужим имуществом, заплатив за пользование сущие гроши. Или вообще лучше ничего не платить.
Эта внутренняя уверенность в собственной правоте и оборотистости буквально пёрла из того, как тесто на дрожжах, вызывая у Сидора всё растущее и растущее чувство гадливости и глухого раздражения.
— Ещё на сто тысяч саженцев кедра, значит, — задумчиво констатировал Сидор, глядя прямо перед собой.
— Ну, где-то так, — согласился с ним Травник.
Присев на корточки, Сидор протянул руку к растущему под ногами саженцу и принялся что-то внимательно рассматривать, периодически теребя в пальцах резко пахнувшие хвоёй иголки деревца.
— Как же вы умудрились так быстро всё это поднять? — задумчиво поинтересовался он, рассеянно разглядывая растёртую хвою на пальцах. — Ещё весной здесь воистину конь не валялся, а теперь, прям настоящий питомник? Что же вас так подвигло то?
В возникшие у него в голове и окончательно укрепившиеся сейчас подозрения он никак не хотел поверить. Слишком чудовищная картина тогда вырисовывалась. И он окончательно сейчас понял, в чём была основная причина невероятного кедрового бума последнего времени. И что он, барон Сидор де Вехтор здесь совершенно ни при чём, это он тоже сейчас понял совершенно отчётливо.
— Кедровый бум ессесьтьвенно, — со смешком подтвердил Рим его самые мрачные предположения. — Так что считай, что ты сам нас на это дело и подвинул. В городе настоящая драчка идёт за саженцы нашего горного кедра. А у нас в лесах его полно. Всё, что у нас из леса приносится, уже всё продано. А то, что перед тобой — это просто передержка, которую новые хозяева попросили нас попридержать здесь до зимы, когда пересаживать будут по вашему с профессором методу.
— И почём пучок? — нахмурившись, сухо поинтересовался Сидор.
Впрочем, последнего он мог бы и не спрашивать, так как сам прекрасно знал устоявшиеся за последний месяц в городе цены на данный товар. Безумно дорогой, и столь же невозможный к покупке.
— По золотому штука, — довольно бодрым ещё голосом тихо ответил травник.
Улыбка, до того так и сиявшая у него на лице, медленно сползала, замещаемая настороженным,
