самом деле, никуда не пойду. Просто позвоню Вальке, чтобы осталась сегодня у Мальвинки. А ты в ее комнате заночуешь.
— Я буду у вас ночевать?
— А вдруг он, Рауль-то, ночью чего удумает? — вопросом на вопрос ответила баба Тося. — Так мне без тебя не справиться...
— Ну что ж!.. Можно заночевать.
— Жена-то не заругает?
— Таковой не имеется! — бодро доложил он.
— Что ж так, у такого сокола да гнездо пустое... А куда она подевалась, жена твоя?
— Она-то дома, я сам ушел. Пока у приятеля поживу, потом буду копить на какую-нибудь комнатенку.
— У приятеля? — переспросила бабка.
— А приятель в больницу лег, но скоро должен вернуться. Я две ночи на чердаке у вас ночевал.
— То-то я гляжу, Леня, от тебя вроде бомжом попахивает... — не церемонясь, определила бабка. — Не сильно, а все есть!
— Вроде я снежком обтирался, — смущенно поежился Леонид Сергеевич. — На улице. Раным-рано, пока еще наш замечательный дворник не встал...
— Мальвинка? Она девка хорошая! А ты чего глаза-то замаслил, как кот на сметану? Поди, в отцы ей годишься...
— Вы очень откровенная женщина, баба Тося, — вкрадчиво сказал он. — У вас что на уме, то и на языке. Только у меня к вам просьба — не говорите чего не знаете. Что глаза у меня замаслились, это вам показалось... А с Мальвиной у нас отношения чисто дружеские.
— Ну гляди, — усмехнулась бабка. — Сам гляди, каковы у тебя с Мальвинкой отношения. А я так пойду позвоню ей, чтобы Вальку не отпускала...
Через пару минут Леонид Сергеевич услышал, как бабка говорит в телефон:
— Мальвинка! Валентину позови. Погоди, можно она у тебя сегодня переночует? Ага... Ага... Ну, позови ее к телефону! — Старухин голос окреп, налился поистине командирской твердостью. — Валька? Слушай меня. Домой нынче не приходи, ночуй у Мальвинки! Ни на час, ни на полчасика... А я говорю, не смей! Покуда не позову, носу не кажи! — И бабка дала отбой.
А сразу после этого разговора телефон затрезвонил. Судьба оказалась благосклонна к героическим начинаниям бабы Тоси — ее дочь звонила предупредить о неожиданном ночном дежурстве. Значит, сегодня она не придет, а уж там видно будет. Как говорит пословица, утро вечера мудренее.
16
Мне снилось что-то знакомое, что я видела уже не в первый раз, — какой-то больной, врачи в белых халатах, а может, это были вовсе и не врачи... их халаты шуршали как большие белые крылья. Однако я точно помню, что речь шла о жизни и смерти — выживет больной или нет. И это каким-то образом касалось лично меня и вообще всех, всего мира. Потому что, если больной выживет, мир тоже должен выжить; если же нет, мир погибнет. Быть иль не быть — вот в чем вопрос, как сказал шекспировский Гамлет, — я запомнила это еще на уроках литературы.
Потом подо мной заколебалась земля, и я подумала, что гибель мира уже близко — не зря меня трясет, бросает из стороны в сторону какой-то смерч или ураган. Раскрыв наконец глаза, я увидела над собой сердитую со сна Вальку в одних трусиках — мои ночные рубашки ей были малы, а спуститься в квартиру за своей собственной запретила бабка. Конечно, я волновалась о том, что там у Кабановых, но расспрашивать в данном случае было бесполезно. Насколько легко бабка говорила обо всем обычно, настолько же упрямо молчала в особых случаях. Неужели она удалила Вальку для того, чтобы всю ночь напролет говорить с Раулем?
— Проснулась, барыня? — толкала меня под бока Валька. — В дверь тебе звонят! Иди скорей, а то мать проснется...
Я попыталась сообразить, кто мог звонить нам в дверь посреди ночи. Наверное, что-то случилось в Валькиной квартире. Жмурясь со сна, я стала нашаривать на стуле халат...
— Быстрей, копуша! Или давай я сама открою? Я мигом, а?
