Завершающим аккордом были визиты всех, с кем дачнику хотя бы мало-мальски приходилось сталкиваться. Сторож, прачка, молочница, разносчик зелени и прочие из местных жителей считали обязательным потребовать у главы семейства прощального подарка «на чай». Расставание с деньгами под зубовный скрежет было для москвича последним актом дачного сезона.
Впереди была жизнь на зимней квартире.
Квартиры, комнаты, каморки
Пойди в гостиную иль в сад,
Иль на свиданье в парк густой,
Теперь повсюду говорят
Лишь о квартире городской.
В августе, в преддверии окончания дачного сезона, у москвичей наступала пора поиска квартир. Обывателями овладевала навязчивая идея найти сравнительно недорогое, но удобное жилье. Под ним представители так называемого среднего класса подразумевали сухую и теплую квартиру с числом комнат, достаточным для устройства гостиной, столовой, спальни, детской, кабинета главы семейства (комнатушки для прислуги, само собой, числились отдельно).
– Вы уже нашли квартиру? – едва поздоровавшись, интересовались друг у друга знакомые при встречах.
Счастливчики, успевшие обзавестись пристанищем, спешили похвастаться успехом. Неудачники жаловались на горькую судьбу и торопливо прощались, чтобы продолжить поиски. Их мытарства из года в год служили литераторам дежурной темой для фельетонов и юмористических рассказов. В 1914 году литератор М. Любимов так описал (в несколько утрированной форме) попытки москвичей снять подходящую квартиру:
«Они мечутся по городу, как нераскаянные грешники, повинные во всех смертных грехах. Их легко отличить в суетливой городской толпе по бледным изнуренным лицам и безумным глазам, в которых светятся ненависть, отчаяние и мрачная решительность безнадежно погибающего человека.
Они бегают по улицам зигзагами. С правой стороны на левую, опять на правую, опять на левую. Попадают под извозчиков, опрокидывают лотки с яблоками, гибнут под автомобилями, сокрушают невинных младенцев, проваливаются в какие-то люки, но ничто не может остановить их в стремительном беге, особенно, когда впереди виднеется красный билетик, криво прилепленный около подъезда.
Обреченный останавливается перед билетиком и шепчет запекшимися губами:
– Какой этаж – седьмой. Электрическое освещение – нет. Ванная – нет. Подъемная машина – нет. Водопровод – нет. Число комнат – 1/2. Цена – миллион. Обязательно по условию.
Обреченный поднимает глаза к небу и начинает соображать:
– Миллион? Жалованье – 1200. Жена шитьем заработает 300—500. Сын уроками выколотит рублей 200. Итого 1700. Не хватает до миллиона. Разве еще вечерние занятия взять...
В это время показывается швейцар и равнодушно срывает билетик.
– Ты что делаешь?! Что ты делаешь, мерзавец?! – кричит обреченный отчаянным голосом. – Я найму квартиру. Понимаешь, я нанимаю!
Швейцар окидывает обреченного презрительным взглядом и холодно роняет:
– Сдана.
Бедняга несколько минут стоит в столбняке и затем бросается дальше. По дороге забегает к Филиппову, опускается в изнеможении у первого попавшегося столика и приказывает лакею:
– Три комнаты с кухней.
Ему подают стакан чаю и бутерброд с ветчиной. Второпях он энергично жует окурок папиросы и старательно пытается сунуть бутерброд в спичечницу, но в это время взгляд его падает на какой-то красный плакат, висящий на стене. Обреченный срывается с места, выбивает из рук подвернувшегося официанта поднос с кофейником и, добежав до заманчивого плаката, узнает, что нарзан – лучший столовый напиток.
Шатаясь, несчастный идет к выходу. У дверей его догоняет лакей и просит, во-первых, заплатить за чай, а во-вторых, вынуть из бокового кармана пальто стакан. Он покорно платит, возвращает стакан и дает в придачу кусок свежепросоленного огурца, неизвестно каким образом тоже очутившегося в кармане.
Публика смотрит на него с сочувствием. Два сердобольных господина обмениваются мнениями.
– Готов.
– Еще денек продержится.
– Едва ли.
– Жалко беднягу».
Читатель, видимо, уже догадался, что «красный билетик» – объявление о сдаче квартиры, которое домовладелец вывешивал возле подъезда или ворот дома. О наличии свободной комнаты извещали объявления зеленого цвета. Такой порядок, установленный в 1908 году градоначальником Адриановым, помогал «обреченным» экономить силы – до введения столь полезного новшества им приходилось бросаться к каждой бумажке, белевшей на заветном месте. Что же до сути этих «хождений по мукам», то она объяснялась просто: 100 лет назад найти в Москве подходящую квартиру было крайне сложно.
В область преданий отошли рассказы старожилов о том, как москвичи в 70—80-е годы XIX века «...в начале августа обыкновенно ездили каждый день с дачи в город, чтобы найти себе помещение, что в то время не составляло особого труда, потому что билетики о сдаче квартир можно было увидеть на любой улице или в любом переулке, поблизости от места службы съемщика квартиры»[103]. Однако уже с середины 90-х печально зазвучали слова: «Совсем квартир нету в Москве»[104].
Исключением, судя по сообщению газеты «Русское слово», был только 1900 год: «В июне и июле домовладельцы просто в ужас приводили редких в эти месяцы нанимателей квартир, заламывая безумные цены и все угрожая им: „вот погодите, придет август – не то еще заломим“. Но вот и август перевалил за половину, началось великое переселение дачников в город, и тем не менее чуть ли не все дома продолжают пестреть билетиками: „отдаются квартиры внаем“. Этот неожиданный реприманд, видимо, произвел на домохозяев сильное впечатление; зародилось опасение, как бы значительное число билетиков не осталось на всю зиму, как это было в прошлом году в Петербурге; домохозяева сделались уступчивее, сговорчивее и уже не с такой уверенностью высчитывают доходы от повышения цен на квартиры по случаю устройства канализации, необходимости покрыть результаты неосторожных увлечений и т.д.
– Экая оказия! – сокрушался на днях один очень крупный домовладелец, обладатель нескольких домов с двумястами квартирами. – Решил я накинуть на жильцов по случаю канализации; этак немного накинуть – рубликов по пяти в месяц на средние квартиры, в 500—700 рублей. Тысчонок девять лишних уже считал в кармане и – что же вы думаете?! Почти все жильцы ушли. Тут же почти рядом с моими домами наняли квартиры, и много дешевле, чем у меня.
– Эх! – вздохнул он из глубины своего алчного сердца. – Придется, кажется, не набавлять, а сбавлять в цене с квартиры».
Однако спустя десять лет корреспондент «Голоса Москвы», освещая жилищный кризис, констатировал: «Не ищите. Квартир больше нет! Эта фраза по отношению к москвичам вовсе не звучала бы неуместной шуткой. Свободных квартир по цене, приемлемой человеком среднего достатка, действительно нет в Москве. И нет уже не первый год».
Обратите внимание на замечание журналиста об отсутствии квартир для людей «среднего достатка». Оно связано с тем, что в так называемых доходных домах, строившихся в то время, квартиры были большими и дорогими. Это позволяло домовладельцам при минимуме хлопот получать огромные прибыли. Выражение «барская квартира» в газетных объявлениях о сдаче жилья означало, что цена его значительно выше средней. Вот только не находилось достаточного количества желающих вселиться в роскошные апартаменты – проведенная в 1907 году жилищная перепись показала, что в Москве пустовало 7%
