из РАО в правительство, на его место уже с должности гендиректора Росэнергоатома пришел Леонид Меламед.
Какое-то время Меламед с Абызовым, работая в разных компаниях, должны были неизбежно конфликтовать. Пока РАО в лице Абызова выбивало деньги из потребителей, Росэнергоатом в лице Меламеда требовал от РАО деньги за электроэнергию, поставленную АО-энерго атомными станциями.
С самого начала Абызов сидел в здании Минпромэнерго в кошмарном “убитом” кабинете. Обшарпанные стены, жуткая мебель, кресло со свисающими лохмотьями. Зато летом ездил на работу на дорогом мотоцикле в сопровождении охраны, нанятой им за собственные деньги.
— Миша, тебе не стыдно в таком кресле сидеть? У тебя же есть деньги, купи ты себе кресло нормальное, — пытался подколоть его Трапезников.
— Не куплю. Я хозяйственникам сказал про кресло, а они говорят, что денег нет. Так вот, я буду пахать как проклятый, чтобы в компании деньги появились и она смогла купить мне это гребаное кресло.
О том, как появились в компании РАО “ЕЭС” деньги вместо бартера, Абызов рассказывает теперь в своем кабинете на восьмом этаже офисного здания на Саввинской набережной. Сюда, в офис принадлежащей ему управляющей компании “Руком”, ведет отдельный лифт, который ни на каких других этажах не останавливается. В советские времена, которые Абызов застал только студентом, отдельные лифты полагались исключительно министрам. И во все времена — владельцам пентхаусов.
Отсюда он управляет своей группой “Е-4”, которая специализируется на бизнесе, связанном с топливно-энергетическим комплексом. В частности —- на строительстве электростанций под ключ. Очевидно, что здесь с самого начала не было проблем ни с креслами, ни с интерьерами. Приемная отделана неровно оструганной сосновой доской, протравленной морилкой. По стенам — несколько круглых квартирных электросчетчиков из черного эбонита, куски открытой электропроводки на маленьких фарфоровых изоляторах, которые нынче можно встретить только где-нибудь в старых деревенских общежитиях. На полу — вместо ковровой дорожки или паркета—три настоящих канализационных люка.
Это сбивает с толку. Они вмонтированы в пол и не воспринимаются как элемент интерьера. Если бы не восьмой этаж, можно было бы подумать, что они здесь по прямому назначению.
— Старые счетчики и проводка — понятно, а люки — это что? Подземные силовые кабели?
— Нет, люки — это канализация, — охотно поясняет Абызов, который, как выяснилось, сам рисовал дизайн-проект “мастерской провинциального столяра”. — Был период, когда я, работая в РАО, возглавлял совет директоров “Российских коммунальных систем”.
ОАО “Российские коммунальные системы” — крупнейший частный бизнес-оператор в российском коммунальном секторе — было создано в мае 2003 года по инициативе Чубайса как пилотный проект по реформе жилищно-коммунального хозяйства в России. Уставный капитал РКС составил один миллиард рублей, а его учредителями стали РАО “ЕЭС России” и “Газпромбанк” (по 25 процентов), а также компании “ЕвразХолдинг”, “Еврофинанс”, “Интеррос”, “Кузбассразрезуголь” и “Ренова” (по 10 процентов) . РКС получили в управление активы жилищно-коммунального хозяйства в тринадцати регионах России. В апреле 2004 года один из основных акционеров РКС — “Газпромбанк” решил выйти из проекта и продал 25 процентов акций “Объединенной финансовой группе”. В июне 2005 года “Ренова” передала свой пакет акций подконтрольной компании — “Комплексным энергосистемам”, которые со временем и стали основным акционером РКС.
Пока мы ждем в приемной, дверь кабинета Абызова резко распахивается, из нее быстро выходят друг за другом два молодых человека. Видно было, что первый просто спешит уйти, а второй раздражен страшно. Он еще слова не успел сказать, даже лица его еще не было видно, а сразу почувствовалось сильное раздражение.
— Так, — негромко, но отрывисто говорит он, обращаясь к помощнице, и называет в винительном падеже фамилию сотрудника, видимо, того, кто только что вышел, — купите ему двадцать ручек, самых дешевых, и пачку бумаги. Ему персонально. Держите все это у себя, а он пусть берет, перед тем как зайти, чтобы было чем и на чем записывать.
Мы понимаем, во-первых, что это Абызов, во-вторых, что он мог легко назначить совещание на двенадцать ночи, а если задача не решалась, никого не отпускать. Один из таких случаев периода работы в РАО нам как раз и рассказывали. 1999 год, очередные проблемы с завозом топлива в Приморье. Абызов собрал у себя начальников департаментов, которые взаимодействовали с угольщиками, нефтяниками, железнодорожниками. Энергетики были должны всем этим компаниям, и в долг уже никто не хотел ничего поставлять. А Абызов требовал составить график завоза топлива практически без денег. Был первый час ночи. Коллега, зашедший к Абызову по какому-то вопросу, застал дверь кабинета запертой. Секретарь в приемной сообщила, что Михаил Анатольевич отъехал на часок, скоро будет.
— А почему дверь заперта? — поинтересовался коллега.
— Там люди, — пояснила секретарь.
Коллега повернул оставленный снаружи ключ и застал группу людей, активно что-то обсуждающих и разговаривающих по мобильникам.
— Что происходит, мужики? — поинтересовался он. — Почему под замком сидим?
— Да вот Михаил Анатольевич сказал, что, пока проблему не решим, он нас домой не отпустит. Сейчас, говорит, самое время с Дальним Востоком общаться и вопросы решать.
В теперешнем кабинете Абызова на Саввинской набережной, где, в отличие от приемной, уже нет декоративных элементов ретродеревен-ской экзотики, на столе лежит свежий Forbes на русском языке за апрель 2008 года. На обложке — глава Сбербанка Герман Греф, который, как уже было сказано, регулярно требовал от Чубайса увольнения Абызова. Никаких усиков или рожек к портрету недоброжелателя не пририсовано.
— С Андреем Трапезниковым мы знакомы очень давно, но с РАО я познакомился раньше, — уточняет легенду о своем появлении в энергохолдинге Абызов. — В энергетике наша группа компаний начала работать где-то в девяносто втором—девяносто третьем.
— Вам же тогда лет пятнадцать было, не больше?
— Двадцать один. Мы продавали технологическое оборудование, помогали в бартерных расчетах. К девяносто восьмому году мы накопили отличный опыт и знали систему изнутри, как мало кто знал ее. В девяносто седьмом в Новосибирск приехали Немцов с Бревновым. Оба при должностях. И тогда мы с Бревновым достаточно подробно обсуждали проблему неплатежей в энергетике и вопрос управления.
Абызову на тот момент было двадцать пять. О чем они могли говорить с первым вице-премьером и с главой РАО “ЕЭС”?
— А как они узнали о вашем существовании? Мало ли компаний занимались бартерными расчетами в энергетике. Тогда все на этом зарабатывали.
— Наша компания достаточно быстро развивалась. Я к тому времени был уже заместителем председателя совета директоров “Новосибирскэнерго”. Одна из наших компаний была там достаточно крупным акционером, и мы принимали участие в операционном управлении “Новосибирскэнерго”. У нас также был план за свои деньги достроить Богучанскую ГЭС, которая стояла тогда как тяжелый недострой.
— То есть миноритарные акционеры одной из областных АО-энерго планировали на свои деньги достроить то, о чем тогда РАО “ЕЭС” и не мечтало? Звучит как-то не очень убедительно.
— Мы уже вели переговоры с “Сосьете женераль” и достаточно далеко продвинулись.
— Ну хорошо, до Богучанки, как мы понимаем, дело не дошло. А что Бревнов-то от вас хотел?
— Бревнов поставил нам задачу довести долю расчетов живыми деньгами до пяти процентов. Я сказал, что мы знаем систему изнутри и что эту долю можно довести не до пяти, а до пятидесяти пяти процентов. Он не поверил, а я пообещал подготовить программу, и если он готов серьезно за это взяться, то мы знаем, как это сделать. Потом несколько раз по этому вопросу встречались в Москве, и он даже принял решение о создании экспериментальной площадки по реализации нашей программы в Сибири. К весне 1998-го мы были готовы приступать к ее реализации, но тут Бревнова отправили в отставку, и все остановилось. И уже после этого началась эпопея Трапезников — Чубайс. Я встретился с Анатолием Борисовичем, мы поговорили о проблемах отрасли и возможных путях их решения, и на какое-то время все затихло. Ачерез пару месяцев, кажется, в середине мая, Чубайс создал экспертную группу для разработки
