как-то успокоились, а в новый сезон дождей библейское озеро получило свою порцию пресной воды.
Вы снова спросите: при чем здесь Чубайс?
Неизвестно, знает ли он эту израильскую историю, но за время борьбы за реформирование энергетики он сам не раз сдвигал “критическую точку”. Только не вниз, а вверх, чтобы никто не расслаблялся раньше времени. И поскольку, в отличие от озера Кинерет, “критическую отметку” нельзя зафиксировать визуально или какими-либо иными способами, делать это было не так уж сложно. Тем более что внешних поводов полагать, что все еще можно развернуть, было предостаточно. Это всегда мобилизовало. И команда сторонников всегда держится в правильном напряжении до самого конца процесса. Потому что на самом деле остановиться и развернуться можно было практически до самого момента закрытия РАО. Можно ли будет после — вот главный вопрос. Например, путем рыночной консолидации критического количества и состава энергетических активов.
Герман Греф уверен, что нет, невозможно.
— У нас год, наверное, ушел на обсуждение нормативов предельной концентрации, — говорит бывший министр экономического развития. — Мы выявили некие коэффициенты, которые были инкорпорированы в законодательство. В этом активно участвовали антимонопольные органы. Нет, конструкция сейчас достаточно внятная .
Чубайс, который носит в каком-то из своих карманов “точку невозврата” — про которую все слышат, но никто не видел, — никому ее не показывая, считает, что риск реставрации существует. В основе всей конструкции лежит либерализованый рынок электроэнергии. Либерализация происходит в соответствии со ступенчатой кривой, утвержденной постановленем правительства. Эта кривая упрется в уровень 100 процентов в 2011 году (исключая тарифы для населения). Кривая, по мнению Чубайса, должна была быть существенно кривее.
— Первого июля 2008 года, к моменту ликвидации РАО, будет либерализовано всего двадцать пять процентов рынка. А надо бы пятьдесят.
Мы же говорим, что Чубайс где-то прячет “точку невозврата” и никому ее не показывает.
— Теоретически возможен такой вариант, — говорит Чубайс, — в сентябре или в октябре 2008 года вдруг, это я фантазирую, — резкий всплеск цен на электроэнергию. РАО уже нет, а правительство по- прежнему есть. И оно говорит: вот Чубайс нагородил тут, сам куда-то ушел, а нам расхлебывать. Все назад, рынок отменить. Холдинг —- восстановить.
-— Вы верите в такую возможность?
— Теоретически исключить не могу. Но верю ли? Не очень, потому что мы от такого развития защитились как могли. Во-первых, это закон, который запрещает с 1 января 2011 года установление государственного тарифа на генерацию. Правда, закон можно и пересмотреть. Поэтому есть защита посерьезнее. Если государство отменяет рынок, инвесторы отменяют ввод мощностей, инвестиции, которые на этот рынок опираются, не говоря уже обо всех юридических, репутационных и иных последствиях, связанных с инвестированным уже частным капиталом не только российского происхождения. Ну и потом, главное — без этих вводов мощностей, которые строятся на частные деньги, уже невозможно развитие экономики.
Помимо теоретически возможного государственного порыва восстановить монополию или регулирование, имеется и рыночный риск. Тот же “Газпром”, например, с его ресурсами скупит большую часть энергетики, и никакого РАО “ЕЭС” восстанавливать не надо будет. Будет какое-нибудь подразделение у газовиков — “Газпромэнерго”, например. Почему нет? Существует же “Газпромнефть”. “Газпром” уже достаточно далеко зашел в энергетику московского региона. С учетом его пакетов акций в “Мосэнерго” и других компаниях его доля в энергетике, по подсчетам экспертов РАО, уже составляет пятнадцать процентов. И это еще не вечер... В альянсе с таким профессиональным и сильным игроком, как “СУЭК” (а такой альянс сейчас формируется), он, теоретически, может довести монополию в энергетике до еще большего уровня, чем это было при РАО.
“СУЭК” — это большая часть добываемого за Уралом угля. И в одних руках окажутся генерация, которая уже есть у “Газпрома” и “СУЭКа”, газ и уголь. А при дефиците газа для двух разных электростанций, какая из них получит топливо, а какая нет? Несложная бизнес-задача, если иметь в виду, что одна из электростанций принадлежит альянсу “Газпром” — “СУЭК”, а другая — его конкурентам. Этого опасаются не только в пока еще существующем РАО, это беспокоит и многих частных инвесторов, которые связывают свои планы с энергетикой.
По мнению гендиректора “СУЭК” Владимира Рашевского, на разговоры вокруг их альянса с “Газпромом” слишком влияют идеологические страхи перед усиливающейся мощью газового концерна. И если проблему очистить от эмоций, она смотрится несколько иначе.
— До того момента, когда мы смогли публично и официально объявить о наших планах, было много всяких невероятных предположений, — говорит Рашевский. — Сегодня, когда мы можем подробно рассказывать, как будет выстраиваться альянс, он уже не выглядит монопольным монстром. У нас на эту тему было немало разговоров с антимонопольной службой, с Анатолием Борисовичем Чубайсом. Думаю, наша совместная с “Газпромом” концепция вполне вписывается в конфигурацию электроэнергетики, которая заложена в идею реформы. Если не на пальцах рассуждать о вертикальной монополизации угля и энергетики, а анализировать наши конкретные планы в отношении конкретных же активов, то мы готовы показать, что не возникает там никакой монополии.
Михаил Слободин, президент компании “Комплексные энергетические системы” (“КЭС”, входит в группу “Ренова” Виктора Вексельберга), не сомневается, что будет происходить консолидация на региональном уровне. Когда в одних руках соберутся несколько Территориальных (ТГК) и Оптовых (ОГК) генерирующих компаний, которые специально разводили для создания конкурентных условий, владельцы все равно будут перепаковывать эти конструкции, оптимизировать их конфигурацию. В результате возникнет компания, которая покроет своей мощностью всю территорию в несколько областей, станет там доминировать и на этой территории не будет рынка.
— То есть возникнет соблазн воспользоваться своим положением на рынке и манипулировать им? — уточняем мы.
— Да нет никакого соблазна, — развеивает наши сомнения Слободин. — Обязательно будут манипулировать. По определению. Это же бизнес. Если выгодно и никто не мешает, обязательно будут делать. Поэтому антимонопольное регулирование должно быть жестким, понятным и всеобщим. Чтобы оно не было избирательным, когда к частным компаниям оно применяется по полной, а к государственным не совсем.
На что это намекает Слободин? Не на “Газпром” ли?
— Может, заключить ясное соглашение с тем же “Газпромом”, что он через три-четыре года обязан будет выйти из каких-то активов для сохранения рыночной конкуренции? — вносим мы свое рационализаторское предложение.
— Может. Только через три-четыре года вспомнить об этом и сказать: “Ребята, вы должны это у себя выделить и продать” — будет гораздо тяжелее, чем сейчас — не дать купить, — замечает Слободин.
Сама “КЭС” не сидит сложа руки, тихо облизываясь на то, как другие консолидируют энергетические активы, дающие явные преимущества на региональных рынках.
— За пять лет, — говорит Слободин, — мы сформулировали для себя стратегию, которая сильно напоминает западную компанию. Это мультипродуктовые предложения потребителям: тепло, электричество, газ. С производством тепла и электричества.
— И газ тоже? Получается, что у нас можно прибрать к рукам газовую розницу?
— Как оказалось, да. Мы вторые после “Газрома”, кто занимается в нашей стране газораспределением. И сегодня мы двигаемся именно в этой логике.
Интересно, знает ли об этой логике Чубайс, который на своем знамени написал: “Нет региональным вертикально интегрированным компаниям!”
— До тех пор, пока у “КЭС” нет сетей, — говорит Чубайс, — меня это не беспокоит. Даже если через сколько-то лет появятся у них и сети, но не на тех территориях, где генерация и сбыт, — тоже не страшно. Страшно, когда на одной территории в одних руках сети, генерация и сбыт.
Есть споры и дискуссии, которые Чубайс, как правило, проигрывает. Это споры с “Газпромом”. Где бы они ни происходили — в Белом доме или в Кремле. Но в какой-то момент Чубайс обнаружил сферу, где это
