— Иванов Иван Степанович, — с некоторой заминкой ответил коммерсант и, поскольку я продолжал смотреть на него с нерешительностью и некоторой настороженностью, поспешно добавил: — Директор городской базы стройматериалов. Да вы не беспокойтесь, через два часа медь будет здесь.
— Дело терпит, — сказал я. — Нужно подумать, куда ее сложить, а потом... было еще одно предложение...
— Кровельной меди? — с недоверием спросил Иванов.
— Кровельного железа, — ответил я.
— Но ведь это же совершенно несопоставимые вещи. Разве можно сравнить кровельную медь с железом?
— И все-таки тут есть над чем подумать. Как с вами связаться?
— Лучше я сам приду сюда.
— Хорошо.
— Скажите, когда.
— Допустим, послезавтра.
— Во сколько?
— В два часа.
— Послезавтра в четырнадцать ноль-ноль я буду у вас.
Мужчина ушел, но чувство беспокойства не покидало меня. Не понравился мне его бегающий взгляд— он избегал смотреть мне прямо в глаза, — насторожило, что он так легко вдвое снизил цену. Но может быть, три тысячи он заломил наобум — у попов, мол, денег полно! — однако, увидев жалкое состояние храма и поняв по моему виду, что все обстоит иначе, решил не тратить время на бессмысленные торги? Поколебавшись, он все же назвал мне свое имя и должность... Нет, интуиция мне подсказывала — что-то здесь нечисто. Хорошо еще, если ко мне приходил просто жулик, а если это козни Валентина Кузьмича?
Береженого Бог бережет. Не теряя времени, я решил направиться на базу стройматериалов. Директор не пожелал, чтобы я сам вступал с ним в контакт по вопросу о покупке кровельной меди, но ведь мне нужны и другие материалы: олифа, краска, доски, гвозди и мало ли что еще.
База находилась на окраине города. Я подошел к воротам, вывеска над которыми удостоверяла, что это действительно городская база строительных материалов. На воротах висел заржавевший замок. Но смутило меня не это: дорога перед воротами, по которой по логике вещей должны были разъезжать туда и обратно грузовики с досками, бревнами и если не с кровельной медью, то по крайней мере с железом и шифером, заросла крапивой и лопухами. Чуть заметная тропинка была протоптана к находившейся рядом калитке. Я толкнул ее — она подалась. И что же предстало перед моими глазами? Глухой железобетонный забор окружал огромное, заросшее высокой травой и кустарником пространство. На нем размещался небольшой полуразвалившийся сарай и будка, около которой паслась коза. К дверям будки была прибита монументальная медная вывеска с надписью:«ДИРЕКТОР БАЗЫ». Я нерешительно постучал в дверь.
— Хто там? — послышался удивленный мужской голос. — Входи!
Я вошел. За столом, стоявшим посередине тесной будки, сидели двое: молодой детина лет двадцати пяти и пожилая женщина. Из граненых стаканов они пили какую-то жидкость с голубоватым оттенком, закусывая малосольными огурцами, помидорами и вареным картофелем. Пятилитровая бутыль с жидкостью стояла на столе.
При моем появлении работники базы замерли с открытыми ртами, продолжая держать в руках стаканы.
— Чур! Чур! — с выражением ужаса на лице произнесла женщина. Стакан выпал у нее из руки, драгоценная жидкость разлилась по столу и тоненькой струйкой потекла на пол. Женщина стала неистово креститься. А детина как замер, так и продолжал сидеть не шелохнувшись, окаменев в буквальном смысле слова. Их реакцию легко можно было понять. Появление любого посетителя должно было вызвать у них удивление. Но священник — в рясе, в клобуке, с крестом... Бог знает какие мысли мелькнули в их затуманенном мозгу.
— Мне нужен директор базы, — сказал я.
И только тут, услышав мой голос, детина медленно стал приходить в себя. Рука его, державшая граненый стакан, задрожала мелкой дрожью, расплескивая голубоватую жидкость, а глаза приняли более или менее осмысленное выражение.
— Я д-д-директор базы, — наконец, заикаясь, произнес он, — а это Н-н-нюрка, сторож.
— А где Иван Степанович?
— Какой Иван Степанович?
— Иванов.
— Не знаю такого. Это не по нашей части. «Ясно теперь, по какой он части», — подумал я. Разговаривать с директором базы о кровельной
меди (и не только о ней) не имело никакого смысла. Я повернулся к выходу.
