Потом запланированы три четверти часа речей, ради которых, собственно, все и затевалось. По порядку: сначала идет представитель благодарной общественности… или представительница?.. — по имени не определишь. Далее — увешанный литературными премиями писака, которого сменяет выживший из ума скульптор — певец металлолома. Затем — его высочество Битл Хитрожопый; затем — некогда дикий, но давно уже прирученный люмпен и наконец, на закуску — сам Босс, Амнон Брук, собственной геморройной персоной. После чего, в награду публике за проявленное терпение — последний и решительный акт, звезды эстрады, скачки до усрачки с самыми породистыми жеребцами и самыми сексапильными кобылками местного рока… количеством… — Шайя морщит лоб и шевелит губами, пересчитывая — количеством пять. Итого… «К одиннадцати буду дома, — думает он. — Господи, скорее бы уже…»
Рядом, как чертик из табакерки, выпрыгивает озабоченный Ромка, хватает Шайю за локоть, что-то беззвучно кричит, потешно разевая рот, округлый, как и все его лицо, как и весь он сам. Шайя осторожно приподнимает один из наушников. Рев и ржание скачущей площади врываются в образовавшуюся щель.
— Что?
— …олько наро… ду! — высокий Ромкин голосок с трудом пробивается сквозь конскую вакханалию. — Уже двес… тысяч!..итая пе… улки!..сё…дет…айф!
— Что?!
Шайя возвращает наушник на место, машет рукой: отстань, мол, все равно ни фига не разобрать. Ромка жизнерадостно ржет, совершенно в такт окружающей среде. «И впрямь ведь среда сегодня…» — думает Шайя, наблюдая, как Ромка ловко скользит дальше, приостанавливаясь возле каждого охранника и распорядителя — проверить, подбодрить, подтвердить указания. Хотя, Рома Кнабель адекватен любому дню недели. Незаменимый Ромка, Ромка-шестеренка, профессиональная шестерка больших и важных начальников.
А впрочем, правильно ли называть его шестеркой? По сути-то, может быть, оно и так, но официальный статус господина Кнабеля не в пример выше: вон, как уважительно вытягиваются при его приближении топтуны и телохранители, стюарды и техники. Рядовой исполнитель всегда поймет своего человека, служебную косточку, всегда сумеет оценить настоящую расторопную эффективность. Что же до нынешней Ромкиной должности… кстати, а кто-нибудь знает — какая именно у него должность?
Нет, никто не знает. Человек Битла, это всем известно. Помощник, заместитель или еще что-то там. У помощников же работа собачья: беготни много, а реальной власти — чуть. Настоящая власть человеческое мясо любит — штатное расписание, подчиненных, ясную иерархию. Чем больше у тебя подчиненных, тем больше в твоей власти мяса. А помощник… гм… вегетерианская доля у помощника, как ни крути. Вот и бегал он до недавнего времени Ромкой. Хотя и высоко бегал, этого никто не отрицает, даже очень высоко… но — Ромкой, несерьезным персонажем, подай-принеси.
И вот, буквально на днях, все вдруг резко переменилось. Нет, официального сообщения пока еще не было, но слухи-то не задержишь, слухи — они ведь как тараканы: рождаются в темноте, а бегают где ни попадя. Мол, назначен наш Ромка исполнять что-то очень важное по части внутренней госбезопасности, и даже приказ, вроде бы, подписан. Кем назначен, Битлом? Нет, выше забирай — самим Боссом! — Ах вот оно как…
Ну, и где теперь те умники, которые про мясо рассуждали? А? Есть в этом мясо? — Есть, да еще какое… свежее, парное, с кровью… И ведь внешне-то совсем не изменился, не зазнался, гляньте — по- прежнему бежит себе мелким услужливым бесом, шестерит от топтуна к топтуну, все такой же кругленький Ромка, как и раньше… Ромка? Э, нет… Если слухи правду говорят, то какой же он теперь Ромка? Он теперь господин Кнабель, просим любить и жаловать. И Битлу — тоже респект: умеет господин министр своих людей продвигать, не забывает добра.
Убедившись, что наверху все идет, как надо, Ромка быстро сбегает по лестнице за сцену, в «стерильную зону», где и муха без пропуска не пролетит. Стерильность тоже проверки требует. Он быстро обходит посты. Люди здесь самые наилучшие, лишних нет, расставлены им лично, хотя и с учетом рекомендации специалистов. Ромка любит вникать в детали. Деталь — она царица эпизода, это вам любой кукловод скажет. Пора бы уже и вождям подъехать… а, вот и они! Два длинных лимузина медленно втягиваются на темную площадку под лестницей, гасят фары и замирают, не открывая дверцы, дабы не впускать внутрь оглушительный топот басов и ржание солиста. И правильно — зачем до времени получать по голове? Джипы охраны паркуются снаружи.
Перед тем, как подойти к машине Битла, Ромка еще раз обегает площадку и остается доволен. Все чисто, все под контролем. Кроме охранников и полицейских здесь изнывают от безделья и невыносимого шума еще несколько штатских. Вот под ручку с женой прогуливается седовласый писатель-лауреат. Оказавшись в непосредственной близости от него, Ромка почтительно кланяется и удостаивается ответного кивка увитой невидимыми лаврами головы. Придется устроить классику еще одну премию — разве жалко для хорошего человека?
В темном углу бесформенной кучей громоздится не менее заслуженный скульптор, похожий на жабу, страдающую от ожирения. К этому лучше не подходить — укусит. Преследуемый постоянными неудачами в работе с мертвым материалом, скульптор люто возненавидел все живое без исключения. Ромка выманил его на митинг обещанием персональной выставки в Нью-Йорке. Резон прост: если уж такой злюка похвалит Босса, то это что-нибудь да значит…
Профессиональный представитель прогрессивной общественности, неопределенного пола в круглых очочках и короткой стрижке. Жеманные жесты, ручка на отлете, широкий вихляющий таз. Нет, на феминистку не похож, значит, все-таки «он». Член нескольких важных комиссий, в том числе, кстати, и по литературным премиям. Конечно, строго на общественных началах, а как же иначе… В отличие от деятелей искусства, за поддержку которых пришлось заплатить, этот, наоборот, счел приглашение за высокую честь. А коли так… Ромка подлетает к представителю, что-то кричит в услужливо подставленное ухо, умильно улыбаясь и указывая глазами на писателя. «Да, да… — радостно кивает представитель. — Конечно, человек и в самом деле хороший… конечно, не жалко…»
Ну вот, как все славно устроилось. Ромка отрывается от представительского таза и бежит дальше, к битловской машине. Есть еще несколько участников, но к этим подходить незачем… разве что подмигнуть ободряюще на бегу, вот так… и так… и так…
Он распахивает черную лакированную дверцу и, не дожидаясь приглашения, ловко запрыгивает в кондиционированное нутро лимузина. Там темно, прохладно и почти тихо. Знакомый профиль Битла с квадратным волевым подбородком, хрусталь коньячного флакона под маленькой лампочкой автомобильного бара.
— Выпьешь, Рома? Чего тебе? Коньячку? Виски?
— Что ты, Арик, как можно? — отказывается Ромка. — У меня самый пик работы. Вот разъедетесь, тогда…
Бухштаб звучно зевает.
— Кто разъедется, а кто… ахаа-а-а… — второй зевок кажется вдвое мощнее первого. — А кто и не разъедется…
— Это как? Ты что, хочешь остаться? Зачем? Я и один управлюсь…
Ромка непонимающе моргает; его круглое лицо выражает полнейшее недоумение. Жаль, что этой замечательной игры не видно в темноте салона никому, даже Битлу, которому она адресована. «А впрочем, какая разница? — думает Ромка. — Настоящий мастер играет не для зрителей, а для Бога…»
«Гм… нет, это я, конечно, слегка заврался. Настоящий мастер играет для себя. Потому что — кто, кроме него, оценит? Оценить мастера может только мастер. А где ж их взять, мастеров-то? Кроме меня самого тут никого, почитай, и нету… сплошь куклы бестолковые.»
— Всю ночь не спал… — говорит Битл, игнорируя Ромкин вопрос. — Когда там уже?
— Скоро уже, скоро… Вот эти отпоют и начинаем запускать. Как Босс себя чувствует?
Бухштаб угрюмо хмыкает.
— А что ему сделается? Он ведь вечный. С каждым годом все крепче. Как камень. Хотя нет… камень, говорят, выветривается.
Он плескает себе в стакан коньяку, выпивает залпом. Ромка смотрит на часы.
