гнулась под порывами ветра, а едва тот пролетал мимо выпрямлялась. Травяные волны начинались примерно с середины холма. В низине, где они сидели, ветра не ощущалось.
Вернувшись мыслями к настоящему, Пётр Сергеевич сказал: –Арабские цифры.
Профессор вопросительно посмотрел на него.
-Нельзя использовать арабские цифры– объяснил президент –Гражданин из древнего Рима в пору его расцвета и тот бы не понял тебя. Что говорить о воспитаннице полностью изолированной от нашего мира культуры?
В досаде Колмогоров дёрнул себя за волосы: –Я и не подумал. Какие тогда цифры можно использовать?
-Соотношения геометрических фигур– предложил Пётр Сергеевич –Если у нас одинаковое устройство глаз то мы должны видеть одно и тоже.
Профессор удручённо проворчал: –Пробовал, никакой реакции. Или она не понимает или я что-то путаю.
Девушка ожидающе смотрела то на одного, то на другого. Будто ждала, что вот сейчас её дадут леденец.
Пока Колмогоров мрачно переглядывался с Петром Сергеевичем она что-то пропела вполголоса. У президента появилось иррациональное чувство словно его умственные способности только что оценили и нашли неудовлетворительными.
Указав на ручку девушка медленно и чётко произнесла «аман».
-Ручка– ответил Пётр Сергеевич мысленно соглашаясь, что осваивание чужого языка требует хотя бы минимального словаря. Колмогоров торопливо делил «аманом» страницу готовясь связывать пару слов через мостик предмета.
Указав на девушку, Пётр Сергеевич спросил: –Юалла?
Она удивлённо моргнула, а потом засмеялась. Как будто кто-то плясал на рассыпанных по полу колокольчиках давя их и заставляя издавать мелодичные звуки.
-Разве не юалла?– спросил Пётр Сергеевич.
Новый взрыв смеха сотряс девушку из другого мира. На этот раз будто кто-то давил тысячи и десятки тысяч серебряных колокольчиков асфальтным катком.
Глава10
Генерал сидел на траве привалившись спиной к гусеницам. На гусеницы налипла земля, но чистота собственной формы заботила в тот момент не больше судьбы отдельного муравья в лесном муравейнике где-то под Пушкинским селом. Генерал пил чай из жестяной кружки нашедшейся среди запасов армейских рационов и являющейся единственной разновидностью кружек на борту. Чай был горяч. Жестяная ручка моментально нагрелась и пришлось обмотать её полоской ткани. Собственно генерал только собирался пить чай и поставил казарменную кружку на землю, ожидая пока тот остынет.
-То есть «юалла» означает приветствие, что-то вроде «доброго дня» и не имеет никакого отношения к произносящему?– уточнил генерал.
Делая вид будто прокашливается, Колмогоров напомнил: –Моя Ерохин.
Пётр Сергеевич не удержался от улыбки. Генерал рассеяно кивнул: –Вы были правы профессор. Что ещё удалось узнать?
-Не так много– Колмогоров достал замызганный блокнот: –С сотню существительных. В основном наименование предметов одежды, географических ориентиров таких как «холм», «река» и название частей тела.
-Вы играли с ней в доктора, Никита Сергеевич?
Покраснев, точно клумба с маками, Колмогоров откашлялся, на этот раз по настоящему.
-Что ещё?
-Вот– министр науки показал рисунок занимающий полный разворот: –Я полагаю, это их город. Наверное такие города могли бы построены в средние века если бы строители имели в своём распоряжении черезвычайно лёгкий и прочный материал.
Ерохин внимательно изучил изображение: –Она рисует лучше вас.
Колмогоров виновато развёл руками.
-Но всё равно ничего не понятно. У них принято ходить парами держась за руки или на рисунки изображена какая-то алея влюблённых. Тогда что там делает двухголовый птеродактиль в правом углу?
Ерохин потрогал жестяную кружку пальцем и нашёл, что содержимое всё ещё слишком горячо. Он вернул блокнот профессору. Тот положил в нагрудный карман и для страховки застегнул карман на пуговицу.
Закат расцвечивал небо в небывалые цвета и кажется словно смотришь фильм. Хотя кому придёт в голову рисовать пылающий сиреневым пламенем закат. Зрители не поверят и будут совершенно правы. Таких закатов просто не бывает. Нигде, кроме как здесь. Опираясь на нижнюю часть гусениц, Ерохин наблюдал за противоборством сиреневых потоков. Пётр Сергеевич сидел на перевёрнутом контейнере для личных вещей, который с самого начала использовали в качестве стула. У низине, у воды, чтобы нельзя увидеть издалека, светится искорка костра. Проспав весь день молодой юалец вскочил на ящера и ускакал в ему одному ведомом направлении. Привёз сухостоя и юальцы (за неимением лучшего земляне решили называть союзников по старому, пока не смогут узнать как те называют себя сами) расчётливо кормили огонёк мелкими порциями. Чтобы растянуть как можно больше.
Колмогоров дефилировал вдоль танка разминая ноги. Долго сидел на корточках и, как результат, теперь вынужден ходить восстанавливая кровообращение. От костра слышался смех и говор на чужом языке, похожий на песню. Сиреневые тени легли на землю.
Генерал сделал большой глоток чаю – тот успел излишне остыть и начал терять вкус: –Скорее всего завтра мы найдём его. Если оно не попробует убежать.
-Не попробует– заверил профессор –Демон жаждет встречи немногим меньше нашего.
-Ещё одна бездоказательная теория– недовольно прокомментировал генерал.
-Она основана на логике– Колмогоров остановился наблюдая как сиреневая волна затопившая небо приобретает темный оттенок. Ночь окутывала эту сторону планеты. Горизонт продолжал вспыхивать розовым и синим, но красочная иллюминация неизменно проигрывала отступая всё дальше.
Понюхав остатки чая, генерал выплеснул и поставил пустую кружку себе на колени: – Тоже мне логика. Если случилось что-то неподдающееся объяснению, то что-то неподдающееся объяснению случится в дальнейшем.
С упорством лучшего применения Ерохин всеми силами избегал произносить слово «волшебство».
-Значит завтра– прошептал Пётр Сергеевич. Их недолгое путешествие казалось длилось уже несколько лет. Он почти привык к засаленному костюму. К копчённой курице на завтрак, ужин и обед. К чаю сваренному из воды отдающей запахом обеззараживающих таблеток, который приходилось пить из железных кружек обжигавших губы. И вдруг «завтра». Оставалось только победить демона и можно будет вернуться к нормальной жизни?
Президента удивило то, что эта мысль не вызывала в нём особенных восторгов. Конечно он хотел выиграть битву и вернуть всех украденных людей. Конечно он не боялся. Точнее не в одном страхе дело.
Точно бур, Пётр Сергеевич углублялся в самого себя. Его чувства. Они выглядели так, будто он… больше не хотел оставаться президентом. Это странно. Ведь Петру Сергеевичу пришлось столько сделать, прежде чем заполучить важный пост. Ему пришлось договариваться с такими людьми и совершать такие поступки. Такие, что и говорить не хочется. Но вдруг, генерал говорит «завтра», а Пётр Сергеевич обнаруживает: он не испытывает восторг от мысли, что всё вернётся на круги своя. Может быть сиреневые закаты так повлияли на него? Правда вопрос о победе над демоном всё ещё остаётся открытым.
Вынырнув из пучин самоанализа, Пётр Сергеевич увидел как генерал начертил на листке бумаги изгибающуюся линию реки и занимающий половину листа полукруг моря или озеро, куда впадала река. Ерохин поставил жирую точку обозначающую их текущее положение. И нарисовал крестик в месте, где, предположительно, находится демон. Судя по рисунку, чудовище затаилось на берегу озера, где река пополняла огромную массу воды.
