Двое серосутанных слуг Создателя, удалившись, насколько возможно, от мирской суеты оживленно спорили в сторонке.
'Что могло так взволновать их невозмутимые души?' - удивилась Софья.
- … даже уважая Ваш высокий сан, отче, я согласиться не могу…, - возражал более молодой престарелому, но от этого не кажущемуся менее слабым или фанатичным Первосвященнику имперского храма Создателя в Кристиде отцу Порфнию. -…две конфессии должны примириться. Мы служим единому богу - Создателю. Что Вы - ортодоксы, что мы - обновленцы. Мир не стоит на месте, и должно развиваться вместе с ним.
- Все это бредни безумца Дафния, вот и тебя, сын мой, Славис, он сбил с пути истинного. Опутал хитрыми речами, словно сетью, несмышленую лурь. Догмы истинной веры - непоколебимы. Мое терпение не безгранично и я, таки, прокляну Дафния и его последователей.
Опомнись, сын мой, вернись в лоно истинной веры. Ты только подумай - до чего дошел твой пастырь. Мало того, что выступал на стороне бунтовщиков…
Порфний, захлебнувшись от гнева, замолчал.
- Сакский мир сохранил целостность империи, сберег Дактонию от разрухи, принес в нее мир, истинную веру, спас тысячи жизней, - настаивал на своем Славис.
Немного отдышавшись, Профний, вновь взял инициативу в свои руки.
- Мало того, Дафний в своей слепоте готов канонизировать беглого преступника и головореза Леона Бареля. Убийцу благородных господ и графа Симона Макрели. Он посмел, якобы по воле Создателя, наречь именем Светлого Рыцаря нечестивца. И это вместо того, чтобы выдать мерзавца Торинии.
- Пути Создателя неисповедимы, отец мой. Лишь он один избирает посланников своих в мир наш. Он всем нам подал знамение, защитив
Светлого рыцаря своей ладонью от арбалетного болта, выпущенного рукой изменника де Сака, принял его на знак свой. Да и поручил божьей, высшей воле судьбы, как слуг своих, так и наследников герцогств, а может и будущего императора…
- Богохульствуешь, сын мой. Ригвин пока еще жив. Все мы верим и молим Создателя о скорейшем избавлении его от тяжкого недуга…
Порфний торопливо осенил себя знаком Создателя.
- Моя госпожа, вернитесь к нам! Сейчас не время мечтать! - шепнул Софье на ухо Мартин.
И вновь лица, улыбки, поздравления…
'Интересно, почему так быстро спрятали глаза шепчущиеся фрейлины?'
Но дар саламандры уже исчез, наверное, истощился запас магических сил.
Вскоре закончился и прием. Теперь, вечером - пир. И как совершеннолетняя, Софья останется сегодня до самого конца.
Закат в этот праздничный день был на удивление красивым.
Создатель щедрой рукой разлил на небу фиолет. Утомленный дневными заботами и шалостями Небесного Дракона Оризис медленно сползал за горизонт. Ему на смену уже спешила почти полная, ослепительная красавица Тая. Затем, словно бриллианты на голубом вечернем платье
Софьи, засияли первые, самые яркие звезды. Показался и рогатый, растущий полумесяц Геи. Звездный скиталец, не зная, какой из соперниц отдать предпочтение, смутился. Залился розовой краской, перестал сыпать огненным дождем.
Даже не часто поднимавшие глаза вверх горожане, мечтательно обратили свои взоры к небесам. На мгновение стали ближе к звездам, прикоснулись к ледяному дыханию ее величества Вечности. Интуитивно уловили движение в тонких сферах ее слуг, хранительниц бессмертного
Огня, прародителя саламандр. Как бы в награду, провидение даровало им дивное зрелище - лунную радугу.
Разрывая всесильный фиолет, нанизывая звезды, словно бусины, явилось взору многоцветье призрачного шлейфа - будто драгоценная вуаль, невзначай оброненная юной богиней, спешащей на первое свидание. Она становилась все ярче, насыщенней, пока вспыхнув, не рассыпалась мириадами разноцветных искр. Зеленые, красные, желтые, синие и огненно-рыжие они устремились к земле. Но сгорели так же, как и слезы Небесного Дракона, не достигнув ее плоти.
Сами боги нынче благословили праздник Сопряжения. А раз так, то почему бы и нам, простым смертным, славно не погулять?
Салма, с досадой рассматривала в серебряном зеркале едва наметившиеся морщинки в уголках губ. Они с каждым днем становились глубже и заметней.
Как и прочие смертные - она стареет! Ни самые древние, оставленные матерью рецепты, ни магия, ни даже принесенная повелителю и покровителю Трехглавому Демону Смерти жертва, не в силах остановить время. Да и послала она Великому и Безжалостному юную душу с опозданием.
Правда, не по своей вине. Что она могла сделать, сидя долгие годы в заточении на острове Скорби. Убить служанку-тюремщицу? Не велика честь! Да и душа ее черна и без того попадет в когти Трехглавого.
Другое дело - чистая, как первый снег и почти непорочная душа молодой девушки! Пусть и не девственницы. Но ведь она не принадлежала Трехглавому. Это ее подарок, Салмы. И повелитель не может его не оценить. Графиня приметила Керал уже на следующий день по приезду в старый загородный дом покойного маркграфа Гюстава.
Затерявшийся в горной глуши Лотширии, неподалеку от деревеньки, он давно бы уже пришел в полный упадок, если бы не местный староста, считавший своим долгом поддерживать в порядке господское добро.
Почему Филипп избрал именно это место для переговоров с вождями кланов горцев Салма, как и многое другое знала: мужчина, познавший ее, терял не только бдительность, но и разум, становился полностью зависимым. В постели он рассказывал все, что знал - самое сокровенное и потаенное.
'Золото! Вот почему Филипп стремился в такую глушь. Тайник отца.
Без него никакие переговоры не сдвинутся с места. Здесь даже она не в силах помочь. Всех вождей не соблазнить. Да и ни к чему. Хватит и престарелого козла - главы Шамта Регула'.
Салма брезгливо поморщилась, вспомнив морщинистое дряблое тело, невыносимо разившее потом, козьей шерстью и конским навозом.
'Глупец! Он обещал сбросить своих жен в пропасть, а Филиппу перерезать горло'.
Но золото для старшин было важнее. Однако Салму куда больше чужого золота заинтересовал рассказ молодого любовника о Эльфийском
Рубиконе, - источнике силы, богатства и могущества ее заклятого врага Леона Бареля. Единственного, кого она так и не смогла покорить, превратить в покорного слугу. Был еще Ловсек - Мартин
Макрели, но у того на шее висел амулет холодного сердца, да и времени не хватило…
А вот Леон…
'Барель мог переписать Книгу Судеб. Владел эльфийскими Ratriz и
Ziriz. Он должен был стать ее рабом, а превратился в непобедимого врага. И остров Скорби - дело его рук!
Поможет Трехглавый - сведем счеты и с ненавистным Рыцарем
Создателя, будь проклято его имя! Доберемся и до сокровищ Рубикона.
Не с Филиппом, так с кем-нибудь другим.
Но жертву покровителю принести необходимо. Если лишит власти над мужскими сердцами - страшно даже подумать! Она превратится в дешевую шлюшку!'
И жертва была принесена. Для этой цели, как нельзя больше подходила Керал. Минувшей зимой девушка осиротела. Отец и жених однажды не вернулись с охоты. Говорят, достались воркам на ужин. У матери случилась горячка, пошла кровь горлом.
